Цара-Бырсей
Цара-Бырсей (рум. Ţara Bârsei, венг. Barcaság, нем. Burzenland) — историческая область в центральной Румынии, на юго-востоке Трансильвании, вокруг города Брашов. Расположена в Южных Карпатах и ограничена примерно городами Фельдиоара на севере, Рышнов на юго-западе и Преймер на юго-востоке. Название происходит от ручья Бырса, притока Олта. Территория в прошлом была заселена немцами, румынами и венграми. После переселения трансильванских немцев в XX веке большинство населения составляют румыны.
История
Согласно археологическим данным, немецкая колонизация Цара-Бырсей началась в XII веке во время правления венгерского короля Гезы II[1] (1141—1162). Документы упоминают землю под названием Terra Borza, населённую немцами (тевтонами), под 1192 годом[2].
В 1211 году венгерский король Андраш II передал эту область Тевтонскому ордену в обмен на защиту восточных границ Венгрии от половцев. Король оставил за собой привилегию чеканить монету, но отдал рыцарям право торговать и вести суд. Рыцари были также освобождены от налогов и таможенных сборов[3]. Орден выстроил земляные валы и пять деревянных и каменных крепостей[2]: Мариенбург (Фельдиоара), Шварценбург (Кодля), Розенау (Рышнов), Кройцбург и Кронштадт (Брашов). Область была заселена переселенцами из Трансильвании и Священной Римской Империи. Была ли территория заселена ранее, достоверно неизвестно и является предметом споров.
Тевтонские рыцари не признавали в своих владениях прав местного епископа, чем вызвали возмущение венгерской знати. Партия, которую возглавлял наследник трона Бела, оказала давление на Андраша III после возвращения последнего из Пятого крестового похода, настаивая на изгнании Ордена из Трансильвании. Великий магистр Герман фон Зальца ответил на это ослаблением связей с венгерским королём и усилением связей с папой. В результате в 1225 году Андраш изгнал Тевтонский Орден из Венгрии, и вмешательство папы Гонория III не принесло результатов[4].
В XII и XIII веках на территории Цара-Бырсей было разрешено селиться не только немцам, но также секеям и печенегам. Имеются также археологические и документальные свидетельства присутствия в области румынского (валашского) населения.
В 1429 году на Луцкой конференции император Сигизмунд снова предложил рыцарям поселиться в Цара-Бырсей на время войн с османами. Военное подразделение из Пруссии под командованием Клауса фон Редевица действительно было размещено в Цара-Бырсей, пока примерно половина его состава не погибла в сражении с турками-османами в 1432 году[4].
Немцы оставались в Цара-Бырсей до конца XX века. В 1976 году началась поощряемая румынским правительством эмиграция в Германию.
Напишите отзыв о статье "Цара-Бырсей"
Примечания
- ↑ Ioniţă, Adrian. [arheologie.ulbsibiu.ro/publicatii/bibliotheca/relatii%20interetnice%20in%20transilvania/011%20ionita/articol1.htm Mormintele cu gropi antropomorfe din Transilvania şi relaţia lor cu primul val de colonizare germană] // Biblioteca Septemcastrensis XII. Relaţii interetnice în Transilvania (secolele VI-XIII) / Pinter, Zeno Karl; Ţiplic, Ion Marian; Ţiplic, Maria Emilia; (eds.). — București: Editura Economică, 2005. — P. 215–226. — ISBN 973-709-158-2.
- ↑ 1 2 Ţiplic, Ion Marian. Contribuţii la istoria spaţiului românesc în perioada migraţiilor şi evul mediu timpuriu (secolele IV-XIII). — Institutul European, 2005. — P. 165–178.
- ↑ Urban William. The Teutonic Knights: A Military History. — London: Greenhill Books, 2003. — P. 290. — ISBN 1-85367-535-0.
- ↑ 1 2 Christiansen Erik. The Northern Crusades. — London: Penguin Books, 1997. — P. 287. — ISBN 0-14-026653-4.
Отрывок, характеризующий Цара-Бырсей
– Ах, какой сон! – сказала, пробуждаясь, только что задремавшая графиня.– Мама, голубчик, – сказала Наташа, становясь на колени перед матерью и близко приставляя свое лицо к ее лицу. – Виновата, простите, никогда не буду, я вас разбудила. Меня Мавра Кузминишна послала, тут раненых привезли, офицеров, позволите? А им некуда деваться; я знаю, что вы позволите… – говорила она быстро, не переводя духа.
– Какие офицеры? Кого привезли? Ничего не понимаю, – сказала графиня.
Наташа засмеялась, графиня тоже слабо улыбалась.
– Я знала, что вы позволите… так я так и скажу. – И Наташа, поцеловав мать, встала и пошла к двери.
В зале она встретила отца, с дурными известиями возвратившегося домой.
– Досиделись мы! – с невольной досадой сказал граф. – И клуб закрыт, и полиция выходит.
– Папа, ничего, что я раненых пригласила в дом? – сказала ему Наташа.
– Разумеется, ничего, – рассеянно сказал граф. – Не в том дело, а теперь прошу, чтобы пустяками не заниматься, а помогать укладывать и ехать, ехать, ехать завтра… – И граф передал дворецкому и людям то же приказание. За обедом вернувшийся Петя рассказывал свои новости.
Он говорил, что нынче народ разбирал оружие в Кремле, что в афише Растопчина хотя и сказано, что он клич кликнет дня за два, но что уж сделано распоряжение наверное о том, чтобы завтра весь народ шел на Три Горы с оружием, и что там будет большое сражение.
Графиня с робким ужасом посматривала на веселое, разгоряченное лицо своего сына в то время, как он говорил это. Она знала, что ежели она скажет слово о том, что она просит Петю не ходить на это сражение (она знала, что он радуется этому предстоящему сражению), то он скажет что нибудь о мужчинах, о чести, об отечестве, – что нибудь такое бессмысленное, мужское, упрямое, против чего нельзя возражать, и дело будет испорчено, и поэтому, надеясь устроить так, чтобы уехать до этого и взять с собой Петю, как защитника и покровителя, она ничего не сказала Пете, а после обеда призвала графа и со слезами умоляла его увезти ее скорее, в эту же ночь, если возможно. С женской, невольной хитростью любви, она, до сих пор выказывавшая совершенное бесстрашие, говорила, что она умрет от страха, ежели не уедут нынче ночью. Она, не притворяясь, боялась теперь всего.
M me Schoss, ходившая к своей дочери, еще болоо увеличила страх графини рассказами о том, что она видела на Мясницкой улице в питейной конторе. Возвращаясь по улице, она не могла пройти домой от пьяной толпы народа, бушевавшей у конторы. Она взяла извозчика и объехала переулком домой; и извозчик рассказывал ей, что народ разбивал бочки в питейной конторе, что так велено.
После обеда все домашние Ростовых с восторженной поспешностью принялись за дело укладки вещей и приготовлений к отъезду. Старый граф, вдруг принявшись за дело, всё после обеда не переставая ходил со двора в дом и обратно, бестолково крича на торопящихся людей и еще более торопя их. Петя распоряжался на дворе. Соня не знала, что делать под влиянием противоречивых приказаний графа, и совсем терялась. Люди, крича, споря и шумя, бегали по комнатам и двору. Наташа, с свойственной ей во всем страстностью, вдруг тоже принялась за дело. Сначала вмешательство ее в дело укладывания было встречено с недоверием. От нее всё ждали шутки и не хотели слушаться ее; но она с упорством и страстностью требовала себе покорности, сердилась, чуть не плакала, что ее не слушают, и, наконец, добилась того, что в нее поверили. Первый подвиг ее, стоивший ей огромных усилий и давший ей власть, была укладка ковров. У графа в доме были дорогие gobelins и персидские ковры. Когда Наташа взялась за дело, в зале стояли два ящика открытые: один почти доверху уложенный фарфором, другой с коврами. Фарфора было еще много наставлено на столах и еще всё несли из кладовой. Надо было начинать новый, третий ящик, и за ним пошли люди.
