Царёво-Займище (Смоленская область)

Деревня Царёво-Займище Страна РоссияРоссия Субъект Федерации Смоленская областьСмоленская область Муниципальный район Вяземский Сельское поселение Царёво-Займищенское Координаты 55°25′36″ с. ш. 34°49′16″ в. д.55.42667° с. ш. 34.82111° в. д. / 55.42667; 34.82111    Первое упоминание 1610 Площадь 1,89 км² Тип климата умеренно-континентальный Население 256 человек (2007) Плотность 135,45 чел./км² Часовой пояс UTC+3 Телефонный код +7 48131 Почтовый индекс 215164 Автомобильный код 67 Код ОКАТО [classif.spb.ru/classificators/view/okt.php?st=A&kr=1&kod=662058863 662 058 863] Показать/скрыть карты

Царёво-Займище — деревня в Смоленской области России, в Вяземском районе. Расположено в восточной части области в 43 км к северо-востоку от районного центра, по обеим сторонам автодороги М1 «Беларусь». Население — 256 жителей (2007 год). Центр Царёво-Займищенского сельского поселения.

История

Известно как минимум с 1610 года, в котором русские войска держали в деревне осаду от польских войск гетмана Жолкевского. Войска Фёдора Елецкого и Григория Валуева прекратили сопротивление только после того, как другая часть русских войск потерпела поражение у Клушино и они оказались таким образом в тылу.

В 1627 году село зафиксировано в Книге Большому чертежу (описание карты русской земли). 29 августа 1812 года в Отечественную войну 1812 года в деревне произошла передача главного командования русских войск от генерала от инфантерии М. Б. Барклая-де-Толли к генералу от инфантерии князю М. И. Кутузову. В честь этого события названо местное крестьянское хозяйство «Кутузовское». У автомагистрали «Беларусь» установлен памятный знак.

В середине XIX века в селе проживало 480 человек. По 1924 год село входило в состав Успенской волости Вяземского уезда, впоследствии в Тумановскую и Гжатско-Пригородную волость. В 1929—1935 годах деревня входила в Гжатский район, в 1935—1961 годах в Тумановский, с 1961 года — в составе Вяземского района.

Достопримечательности

• Памятник у автодороги Москва-Минск в честь принятия Кутузовым командования в Отечественной войне 1812 года.

В 1979 году на 188 километре трассы Москва-Минск у села Царево-Займище Вяземского района открыли памятник в честь принятия М. И. Кутузовым командования над русскими войсками в августе 1812 года. Монумент высотой более пяти метров, вырубленный московским скульптором В. А. Дроновым из местного, вяземского известняка установлен на холме, слева от автодороги. Надпись выполнена по эскизам художника-графика А. В. Сапожникова. Благоустройство территории проведено по проекту архитектора И. Попова. На лицевой стороне основания памятника выбита надпись: «17(29) августа 1812 г. в селе Царево-Займище полководец Михаил Илларионович Кутузов принял командование русской армией».

Из статьи Иеромонаха Даниила (Сычева) «Доблестным предкам от благодарных потомков…».

В Царево-Займище так же есть музей посвященный войне 1812, который полностью лежит на плечах Егоровой Любовь Васильевны

Ссылки

• [www.admin-smolensk.ru/~websprav/history/raion/book/-C-.htm Царёво-Займище/Энциклопедия Смоленской области]

Отрывок, характеризующий Царёво-Займище (Смоленская область)

А между тем трудно себе представить историческое лицо, деятельность которого так неизменно постоянно была бы направлена к одной и той же цели. Трудно вообразить себе цель, более достойную и более совпадающую с волею всего народа. Еще труднее найти другой пример в истории, где бы цель, которую поставило себе историческое лицо, была бы так совершенно достигнута, как та цель, к достижению которой была направлена вся деятельность Кутузова в 1812 году.
Кутузов никогда не говорил о сорока веках, которые смотрят с пирамид, о жертвах, которые он приносит отечеству, о том, что он намерен совершить или совершил: он вообще ничего не говорил о себе, не играл никакой роли, казался всегда самым простым и обыкновенным человеком и говорил самые простые и обыкновенные вещи. Он писал письма своим дочерям и m me Stael, читал романы, любил общество красивых женщин, шутил с генералами, офицерами и солдатами и никогда не противоречил тем людям, которые хотели ему что нибудь доказывать. Когда граф Растопчин на Яузском мосту подскакал к Кутузову с личными упреками о том, кто виноват в погибели Москвы, и сказал: «Как же вы обещали не оставлять Москвы, не дав сраженья?» – Кутузов отвечал: «Я и не оставлю Москвы без сражения», несмотря на то, что Москва была уже оставлена. Когда приехавший к нему от государя Аракчеев сказал, что надо бы Ермолова назначить начальником артиллерии, Кутузов отвечал: «Да, я и сам только что говорил это», – хотя он за минуту говорил совсем другое. Какое дело было ему, одному понимавшему тогда весь громадный смысл события, среди бестолковой толпы, окружавшей его, какое ему дело было до того, к себе или к нему отнесет граф Растопчин бедствие столицы? Еще менее могло занимать его то, кого назначат начальником артиллерии.
Не только в этих случаях, но беспрестанно этот старый человек дошедший опытом жизни до убеждения в том, что мысли и слова, служащие им выражением, не суть двигатели людей, говорил слова совершенно бессмысленные – первые, которые ему приходили в голову.
Но этот самый человек, так пренебрегавший своими словами, ни разу во всю свою деятельность не сказал ни одного слова, которое было бы не согласно с той единственной целью, к достижению которой он шел во время всей войны. Очевидно, невольно, с тяжелой уверенностью, что не поймут его, он неоднократно в самых разнообразных обстоятельствах высказывал свою мысль. Начиная от Бородинского сражения, с которого начался его разлад с окружающими, он один говорил, что Бородинское сражение есть победа, и повторял это и изустно, и в рапортах, и донесениях до самой своей смерти. Он один сказал, что потеря Москвы не есть потеря России. Он в ответ Лористону на предложение о мире отвечал, что мира не может быть, потому что такова воля народа; он один во время отступления французов говорил, что все наши маневры не нужны, что все сделается само собой лучше, чем мы того желаем, что неприятелю надо дать золотой мост, что ни Тарутинское, ни Вяземское, ни Красненское сражения не нужны, что с чем нибудь надо прийти на границу, что за десять французов он не отдаст одного русского.
И он один, этот придворный человек, как нам изображают его, человек, который лжет Аракчееву с целью угодить государю, – он один, этот придворный человек, в Вильне, тем заслуживая немилость государя, говорит, что дальнейшая война за границей вредна и бесполезна.
Но одни слова не доказали бы, что он тогда понимал значение события. Действия его – все без малейшего отступления, все были направлены к одной и той же цели, выражающейся в трех действиях: 1) напрячь все свои силы для столкновения с французами, 2) победить их и 3) изгнать из России, облегчая, насколько возможно, бедствия народа и войска.
Он, тот медлитель Кутузов, которого девиз есть терпение и время, враг решительных действий, он дает Бородинское сражение, облекая приготовления к нему в беспримерную торжественность. Он, тот Кутузов, который в Аустерлицком сражении, прежде начала его, говорит, что оно будет проиграно, в Бородине, несмотря на уверения генералов о том, что сражение проиграно, несмотря на неслыханный в истории пример того, что после выигранного сражения войско должно отступать, он один, в противность всем, до самой смерти утверждает, что Бородинское сражение – победа. Он один во все время отступления настаивает на том, чтобы не давать сражений, которые теперь бесполезны, не начинать новой войны и не переходить границ России.