Цвариани, Александр Тамазович

Александр Цвариани
Alexandr Tsvariani
Дата рождения:	20 мая 1975(1975-05-20) (48 лет)
Место рождения:	Тбилиси, Грузия
Профессия:	солист балета, балетный педагог
Годы активности:	с 1993 — по наст. время
Театр:	Тбилисский театр оперы и балета им. Павиашвили, Башкирский государственный театр оперы и балета, Челябинский театр оперы и балета
Награды:

Алекса́ндр Тама́зович Цвариа́ни (род. 20 мая 1975, Тбилиси) — грузинский и российский солист балета и балетный педагог. Заслуженный артист России (2004).

Биография

Александр Тамазович Цвариани родился 20 мая 1975 года в городе Тбилиси в семье врача Цвариани Тамаза Геронтиевича и солистки балета Тбилисского театра оперы и балета им. Палиашвили Цвариани Тамары Федоровны. Его младшая сестра Цвариани Натия Тамазовна также была балериной этого же театра, в настоящее время там же является педагогом-репетитором.

Обучался балетному искусству в Тбилисском хореографическом училище у таких педагогов, как Леван Давыдович Мхитарян, Борис Георгиевич Рахманин, Вахтанг Михайлович Чабукиани, брал также уроки у Нинель Даниловны Сильванович. С детского возраста начал выступать на сцене в балетах. Одной из первых исполненных им партий стала роль мальчика в танце «Жмурки» в балете «Дон Кихот». Закончил хореографическое училище в 1993 году.

В 1991—1993 гг. параллельно с учёбой работал в Тбилисском театре оперы и балета им. Палиашвили. В 1993—1994 гг. — солист Башкирского театра оперы и балета. В 1994—1996 гг. — солист Челябинского театра оперы и балета. В 1996—1997 гг. — солист Тбилисского театра оперы и балета. С 1997 года по настоящее время является солистом Челябинского театра оперы и балета.

Награды

• 2002 год — Приз лучшему партнеру, Международный конкурс артистов балета «Арабеск», город Пермь.
• 2004 год — Присвоено звание Заслуженный артист Российской Федерации.

Репертуар

Балеты и хореографические миниатюры, поставленные Георгием Дмитриевичем Алексидзе.

• «Сильфида» — Гюрн, Джеймс
• «Горда» — Сардар, Горда
• «Баядерка» — Божок, Солор
• «Жизель» — Ганс, Альберт
• «Лебединое озеро» — Шут, Бенно, Ротбарт
• «Чиполлино» — Граф Вишенка, Чипполлино
• «Вальпургиева ночь» — Пан
• «Серенада» — Юноша
• «Шопениана» — Юноша
• «Спящая красавица» — Голубая птица
• «Коппелия» — Франц
• «Тысяча и одна ночь» — Птица Рухх, Раб, Шахрияр
• «Корсар» — Раб
• «Тарас Бульба» — Вариация Остапа (Гопак)
• «Дон Кихот» — Эспада, Базиль
• «Конек-горбунок» — Океан, Гений вод
• «Ромео и Джульетта» — Тибальд
• «Щелкунчик» — Дроссельмейер, Принц
• «Белоснежка и семь гномов» — Егерь, Принц
• «Кот в сапогах» — Жак
• «El mundo de Гойя» — Гойя
• «Слуга двух господ» — Труффальдино
• «Золушка» — Мачеха
• «Привал кавалерии» И. Армсгеймера — Пётр
• «Анюта» — Пётр Леонтиевич, Модест Алексеевич
• «Половецкие пляски» — Наездник
• «Бахчисарайский фонтан» — Нурали
• «Эсмеральда» — Гренгуар

Ссылки

• [nht.cspu.ru/index.php/69-2013-04-07-16-33-04 Цвариани Александр Тамазович], nht.cspu.ru

К:Википедия:Изолированные статьи (тип: не указан)

Отрывок, характеризующий Цвариани, Александр Тамазович

Князь Андрей безвыездно прожил два года в деревне. Все те предприятия по именьям, которые затеял у себя Пьер и не довел ни до какого результата, беспрестанно переходя от одного дела к другому, все эти предприятия, без выказыванья их кому бы то ни было и без заметного труда, были исполнены князем Андреем.
Он имел в высшей степени ту недостававшую Пьеру практическую цепкость, которая без размахов и усилий с его стороны давала движение делу.
Одно именье его в триста душ крестьян было перечислено в вольные хлебопашцы (это был один из первых примеров в России), в других барщина заменена оброком. В Богучарово была выписана на его счет ученая бабка для помощи родильницам, и священник за жалованье обучал детей крестьянских и дворовых грамоте.
Одну половину времени князь Андрей проводил в Лысых Горах с отцом и сыном, который был еще у нянек; другую половину времени в богучаровской обители, как называл отец его деревню. Несмотря на выказанное им Пьеру равнодушие ко всем внешним событиям мира, он усердно следил за ними, получал много книг, и к удивлению своему замечал, когда к нему или к отцу его приезжали люди свежие из Петербурга, из самого водоворота жизни, что эти люди, в знании всего совершающегося во внешней и внутренней политике, далеко отстали от него, сидящего безвыездно в деревне.
Кроме занятий по именьям, кроме общих занятий чтением самых разнообразных книг, князь Андрей занимался в это время критическим разбором наших двух последних несчастных кампаний и составлением проекта об изменении наших военных уставов и постановлений.
Весною 1809 года, князь Андрей поехал в рязанские именья своего сына, которого он был опекуном.
Пригреваемый весенним солнцем, он сидел в коляске, поглядывая на первую траву, первые листья березы и первые клубы белых весенних облаков, разбегавшихся по яркой синеве неба. Он ни о чем не думал, а весело и бессмысленно смотрел по сторонам.
Проехали перевоз, на котором он год тому назад говорил с Пьером. Проехали грязную деревню, гумны, зеленя, спуск, с оставшимся снегом у моста, подъём по размытой глине, полосы жнивья и зеленеющего кое где кустарника и въехали в березовый лес по обеим сторонам дороги. В лесу было почти жарко, ветру не слышно было. Береза вся обсеянная зелеными клейкими листьями, не шевелилась и из под прошлогодних листьев, поднимая их, вылезала зеленея первая трава и лиловые цветы. Рассыпанные кое где по березнику мелкие ели своей грубой вечной зеленью неприятно напоминали о зиме. Лошади зафыркали, въехав в лес и виднее запотели.
Лакей Петр что то сказал кучеру, кучер утвердительно ответил. Но видно Петру мало было сочувствования кучера: он повернулся на козлах к барину.
– Ваше сиятельство, лёгко как! – сказал он, почтительно улыбаясь.
– Что!
– Лёгко, ваше сиятельство.
«Что он говорит?» подумал князь Андрей. «Да, об весне верно, подумал он, оглядываясь по сторонам. И то зелено всё уже… как скоро! И береза, и черемуха, и ольха уж начинает… А дуб и не заметно. Да, вот он, дуб».
На краю дороги стоял дуб. Вероятно в десять раз старше берез, составлявших лес, он был в десять раз толще и в два раза выше каждой березы. Это был огромный в два обхвата дуб с обломанными, давно видно, суками и с обломанной корой, заросшей старыми болячками. С огромными своими неуклюжими, несимметрично растопыренными, корявыми руками и пальцами, он старым, сердитым и презрительным уродом стоял между улыбающимися березами. Только он один не хотел подчиняться обаянию весны и не хотел видеть ни весны, ни солнца.
«Весна, и любовь, и счастие!» – как будто говорил этот дуб, – «и как не надоест вам всё один и тот же глупый и бессмысленный обман. Всё одно и то же, и всё обман! Нет ни весны, ни солнца, ни счастия. Вон смотрите, сидят задавленные мертвые ели, всегда одинакие, и вон и я растопырил свои обломанные, ободранные пальцы, где ни выросли они – из спины, из боков; как выросли – так и стою, и не верю вашим надеждам и обманам».