Цветаева, Марина Ивановна

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Цветаева, Марина»)
Перейти к: навигация, поиск
Марина Ивановна Цветаева

Фотография Петра Шумова
Место рождения:

Москва, Российская империя

Место смерти:

Елабуга, Татарская АССР, РСФСР, СССР

Род деятельности:

поэт, прозаик, переводчик

Годы творчества:

19081941

Жанр:

поэзия, поэтическая проза, мемуары

[www.lib.ru/POEZIQ/CWETAEWA/ Произведения на сайте Lib.ru]

Мари́на Ива́новна Цвета́ева (26 сентября (8 октября1892[1], Москва31 августа 1941, Елабуга) — русская поэтесса, прозаик, переводчица, один из крупнейших поэтов XX века.





Биография

Детство и юность

Марина Цветаева родилась 26 сентября (8 октября)[1] 1892 года в Москве, в день, когда православная церковь празднует память апостола Иоанна Богослова. Это совпадение нашло отражение в нескольких произведениях поэтессы[К 1][2][3]. Например, в стихотворении 1916 года:

Красною кистью
Рябина зажглась.
Падали листья,
Я родилась.

Спорили сотни
Колоколов.
День был субботний:
Иоанн Богослов.

[4]

Её отец, Иван Владимирович, — профессор Московского университета, известный филолог и искусствовед; стал в дальнейшем директором Румянцевского музея и основателем Музея изящных искусств. Мать, Мария Мейн (по происхождению — из обрусевшей польско-немецкой семьи), была пианисткой, ученицей Николая Рубинштейна. Бабушка М. И. Цветаевой по материнской линии — полька Мария Лукинична Бернацкая.

Марина начала писать стихи ещё в шестилетнем возрасте, не только на русском, но и на французском и немецком языках. Огромное влияние на формирование её характера оказывала мать, которая мечтала видеть дочь музыкантом.

Детские годы Цветаевой прошли в Москве и в Тарусе. Из-за болезни матери подолгу жила в Италии, Швейцарии и Германии. Начальное образование получила в Москве, в частной женской гимназии М. Т. Брюхоненко[5]; продолжила его в пансионах Лозанны (Швейцария) и Фрайбурга (Германия). В шестнадцать лет предприняла поездку в Париж, чтобы прослушать в Сорбонне краткий курс лекций о старофранцузской литературе.

После смерти матери от чахотки в 1906 году остались с сестрой Анастасией, единокровными братом Андреем и сестрой Валерией на попечении отца, который знакомил детей с классической отечественной и зарубежной литературой, искусством. Иван Владимирович поощрял изучение европейских языков, следил за тем, чтобы все дети получили основательное образование.

Начало творческой деятельности

В 1910 году Марина опубликовала (в типографии А. А. Левенсона) на свои собственные деньги первый сборник стихов — «Вечерний альбом», в который были включены в основном её школьные работы. (Сборник посвящён памяти Марии Башкирцевой, что подчёркивает его «дневниковую» направленность). Её творчество привлекло к себе внимание знаменитых поэтов — Валерия Брюсова, Максимилиана Волошина и Николая Гумилёва. В этом же году Цветаева написала свою первую критическую статью «Волшебство в стихах Брюсова». За «Вечерним альбомом» двумя годами позже последовал второй сборник «Волшебный фонарь».

Начало творческой деятельности Цветаевой связано с кругом московских символистов. После знакомства с Брюсовым и поэтом Эллисом (настоящее имя Лев Кобылинский) Цветаева участвует в деятельности кружков и студий при издательстве «Мусагет».

На раннее творчество Цветаевой значительное влияние оказали Николай Некрасов, Валерий Брюсов и Максимилиан Волошин (поэтесса гостила в доме Волошина в Коктебеле в 1911, 1913, 1915 и 1917 годах).

В 1911 году Цветаева познакомилась со своим будущим мужем Сергеем Эфроном; в январе 1912 года — вышла за него замуж. В сентябре того же года у Марины и Сергея родилась дочь Ариадна (Аля).

В 1913 году выходит третий сборник — «Из двух книг».

Летом 1916 года Цветаева приехала в город Александров, где жила её сестра Анастасия Цветаева с гражданским мужем Маврикием Минцем и сыном Андреем. В Александрове Цветаевой был написан цикл стихотворений («К Ахматовой», «Стихи о Москве» и другие), а её пребывание в городе литературоведы позднее назвали «Александровским летом Марины Цветаевой».

Отношения с Софией Парнок

В 1914 году Марина познакомилась с поэтессой и переводчицей Софией Парнок; их романтические отношения продолжались до 1916 года[6]. Цветаева посвятила Парнок цикл стихов «Подруга». Цветаева и Парнок расстались в 1916 году; Марина вернулась к мужу Сергею Эфрону. Отношения с Парнок Цветаева охарактеризовала как «первую катастрофу в своей жизни». В 1921 году Цветаева, подводя итог, пишет:

Любить только женщин (женщине) или только мужчин (мужчине), заведомо исключая обычное обратное — какая жуть! А только женщин (мужчине) или только мужчин (женщине), заведомо исключая необычное родное — какая скука![7][8]

Гражданская война (1917—1922)

В 1917 году Цветаева родила дочь Ирину, которая умерла от голода в приюте в Кунцево (тогда в Подмосковье) в возрасте 3 лет. Годы Гражданской войны оказались для Цветаевой очень тяжелыми. Сергей Эфрон служил в рядах Белой армии. Марина жила в Москве, в Борисоглебском переулке. В эти годы появился цикл стихов «Лебединый стан», проникнутый сочувствием к белому движению. В 1918—1919 годах Цветаева пишет романтические пьесы; созданы поэмы «Егорушка», «Царь-девица», «На красном коне». В апреле 1920 года Цветаева познакомилась с князем Сергеем Волконским.

Эмиграция (1922—1939)

В мае 1922 года Цветаевой разрешили уехать с дочерью Ариадной за границу — к мужу, который, пережив разгром Деникина, будучи белым офицером, теперь стал студентом Пражского университета. Сначала Цветаева с дочерью недолго жила в Берлине, затем три года в предместьях Праги. В Чехии написаны знаменитые «Поэма Горы» и «Поэма Конца», посвященные Константину Родзевичу. В 1925 году после рождения сына Георгия семья перебралась в Париж. В Париже на Цветаеву сильно воздействовала атмосфера, сложившаяся вокруг неё из-за деятельности мужа. Эфрона обвиняли в том, что он был завербован НКВД и участвовал в заговоре против Льва Седова, сына Троцкого.

В мае 1926 года по инициативе Бориса Пастернака Цветаева начала переписываться с австрийским поэтом Райнером Мария Рильке, жившим тогда в Швейцарии. Эта переписка обрывается в конце того же года со смертью Рильке. В этот период Цветаева участвовала в издании журнала «Вёрсты» (Париж, 1926—1928), в котором публиковались некоторые её сочинения («Поэма горы», драма «Тезей», поэмы «С моря» и «Новогоднее» памяти Рильке).

В течение всего времени, проведённого в эмиграции, не прекращалась переписка Цветаевой с Борисом Пастернаком[9].

Большинство из созданного Цветаевой в эмиграции осталось неопубликованным. В 1928 в Париже выходит последний прижизненный сборник поэтессы — «После России», включивший в себя стихотворения 1922—1925 годов. Позднее Цветаева пишет об этом так: «Моя неудача в эмиграции — в том, что я не эмигрант, что я по духу, то есть по воздуху и по размаху — там, туда, оттуда…»[10]

В 1930 году написан поэтический цикл «Маяковскому» (на смерть Владимира Маяковского), чьё самоубийство потрясло Цветаеву.

В отличие от стихов, не получивших в эмигрантской среде признания, успехом пользовалась её проза, занявшая основное место в её творчестве 1930-х годов («Эмиграция делает меня прозаиком…»). В это время изданы «Мой Пушкин» (1937), «Мать и музыка» (1935), «Дом у Старого Пимена» (1934), «Повесть о Сонечке» (1938), воспоминания о Максимилиане Волошине («Живое о живом», 1933), Михаиле Кузмине («Нездешний вечер», 1936), Андрее Белом («Пленный дух», 1934) и др.

С 1930-х годов Цветаева с семьёй жила практически в нищете. Финансово ей немного помогала Саломея Андроникова.

Никто не может вообразить бедности, в которой мы живём. Мой единственный доход — от того, что я пишу. Мой муж болен и не может работать. Моя дочь зарабатывает гроши, вышивая шляпки. У меня есть сын, ему восемь лет. Мы вчетвером живём на эти деньги. Другими словами, мы медленно умираем от голода.

— Из воспоминаний Марины Цветаевой

15 марта 1937 г. выехала в Москву Ариадна, первой из семьи получив возможность вернуться на родину[11]. 10 октября того же года из Франции бежал Эфрон, оказавшись замешанным в заказном политическом убийстве[12].

Возвращение в СССР (1939—1941)

В 1939 году Цветаева вернулась в СССР вслед за мужем и дочерью, жила на даче НКВД в Болшеве (ныне Мемориальный дом-музей М. И. Цветаевой в Болшеве[13]), соседями были чета Клепининых. 27 августа была арестована дочь Ариадна, 10 октября — Эфрон. 16 октября 1941 года Сергей Яковлевич был расстрелян на Лубянке (по другим данным — в Орловском централе)[14]; Ариадна после пятнадцати лет заключения и ссылки реабилитирована в 1955 году.

В этот период Цветаева практически не писала стихов, занимаясь переводами.

Война застала Цветаеву за переводами Федерико Гарсиа Лорки. Работа была прервана. Восьмого августа Цветаева с сыном уехала на пароходе в эвакуацию; восемнадцатого прибыла вместе с несколькими писателями в городок Елабугу на Каме. В Чистополе, где в основном находились эвакуированные литераторы, Цветаева получила согласие на прописку и оставила заявление: «В совет Литфонда. Прошу принять меня на работу в качестве судомойки в открывающуюся столовую Литфонда. 26 августа 1941 года»[15]. 28 августа она вернулась в Елабугу с намерением перебраться в Чистополь.

Самоубийство и тайна могилы

31 августа 1941 года покончила жизнь самоубийством (повесилась) в доме Бродельщиковых[16], куда вместе с сыном была определена на постой. Оставила три предсмертные записки: тем, кто будет её хоронить (эта записка позже стала известна под условным названием «эвакуированным»), Асееву с сёстрами Синяковыми и сыну[17]. Оригинал записки «эвакуированным» не сохранился (был изъят в качестве вещественного доказательства милицией и утерян), её текст известен по списку, который разрешили сделать Георгию Эфрону.
Записка сыну:

Мурлыга! Прости меня, но дальше было бы хуже. Я тяжело больна, это уже не я. Люблю тебя безумно. Пойми, что я больше не могла жить. Передай папе и Але — если увидишь — что любила их до последней минуты и объясни, что попала в тупик.

Записка Асеевым:

Дорогой Николай Николаевич! Дорогие сестры Синяковы! Умоляю вас взять Мура к себе в Чистополь — просто взять его в сыновья — и чтобы он учился. Я для него больше ничего не могу и только его гублю. У меня в сумке 450 р. и если постараться распродать все мои вещи. В сундучке несколько рукописных книжек стихов и пачка с оттисками прозы. Поручаю их Вам. Берегите моего дорогого Мура, он очень хрупкого здоровья. Любите как сына — заслуживает. А меня — простите. Не вынесла. МЦ. Не оставляйте его никогда. Была бы безумно счастлива, если бы жил у вас. Уедете — увезите с собой. Не бросайте!

Записка «эвакуированным»:

Дорогие товарищи! Не оставьте Мура. Умоляю того из вас, кто сможет, отвезти его в Чистополь к Н. Н. Асееву. Пароходы — страшные, умоляю не отправлять его одного. Помогите ему с багажом — сложить и довезти. В Чистополе надеюсь на распродажу моих вещей. Я хочу, чтобы Мур жил и учился. Со мной он пропадет. Адр. Асеева на конверте. Не похороните живой! Хорошенько проверьте.

Марина Цветаева похоронена 2 сентября 1941 года на Петропавловском кладбище в г. Елабуге. Точное расположение её могилы неизвестно. На южной стороне кладбища, у каменной стены, где находится её затерявшееся последнее пристанище, в 1960 году сестра поэтессы, Анастасия Цветаева, «между четырёх безвестных могил 1941 года» установила крест с надписью «В этой стороне кладбища похоронена Марина Ивановна Цветаева»[18]. В 1970 году на этом месте было сооружено гранитное надгробие[19]. Позднее, будучи уже в возрасте за 90, Анастасия Цветаева стала утверждать, что надгробие находится на точном месте захоронения сестры и все сомнения являются всего лишь домыслами[20]. С начала 2000-х годов место расположения гранитного надгробия, обрамлённое плиткой и висячими цепями, по решению Союза писателей Татарстана именуется «официальной могилой М. И. Цветаевой». В экспозиции Мемориального комплекса М. И. Цветаевой в Елабуге демонстрируется также карта мемориального участка Петропавловского кладбища с указанием двух «версионных» могил Цветаевой — по так называемым «чурбановской» версии и «матвеевской» версии. Среди литературоведов и краеведов единой доказательной точки зрения по этому вопросу до сих пор нет[21].

Семья

  1. Цветаев, Иван Владимирович (1847—1913) — отец
  2. Первый брак отца (1880—1890) — с Варварой Дмитриевной Иловайской (1858—1890), дочерью историка Д. И. Иловайского. Дети от этого брака:
    1. Валерия Цветаева (1883—1966) — организатор, руководитель и один из педагогов Государственных курсов искусства движения (1920-е — 1930-е годы, на базе ВХУТЕМАС, г. Москва).[22]
    2. Андрей Цветаев (1890—1933); В. Д. Иловайская умерла через несколько дней после рождения Андрея.[23]
  3. Второй брак отца (1891—1906) — с Марией Александровной Мейн (1868—1906). Дети:
    1. Марина Цветаева + Сергей Яковлевич Эфрон (1893—1941)
      1. Ариадна Сергеевна Эфрон (1912—1975) — дочь.
      2. Ирина Сергеевна Эфрон (13.04.1917—15 (16?).02.1920) — дочь (умерла от голода в Кунцевском детском приюте).
      3. Георгий Сергеевич Эфрон («Мур») (01.02.1925—<?>.07.1944) — сын (погиб на фронте; по данным ОБД «Мемориал», похоронен в братской могиле в г. Браслав Витебской области, Беларусь)[24]. Опубликованы его дневники (03.1940—08.1943)[25].
    2. Анастасия Цветаева (1894—1993) — русская писательница.

В связи с тем, что ни дочь Ариадна, ни сын Георгий не имели детей, прямых потомков после смерти Ариадны у Марины Цветаевой не осталось.

После смерти

Кенотаф Цветаевой в Тарусе

В эмиграции она написала в рассказе «Хлыстовки»: «Я бы хотела лежать на тарусском хлыстовском кладбище, под кустом бузины, в одной из тех могил с серебряным голубем, где растет самая красная и крупная в наших местах земляника. Но если это несбыточно, если не только мне там не лежать, но и кладбища того уж нет, я бы хотела, чтобы на одном из тех холмов, которыми Кирилловны шли к нам в Песочное, а мы к ним в Тарусу, поставили, с тарусской каменоломни, камень: „Здесь хотела бы лежать Марина Цветаева“». Также она говорила: «Здесь, во Франции, и тени моей не останется. Таруса, Коктебель, да чешские деревни — вот места души моей».

На высоком берегу Оки, в её любимом городе Таруса согласно воле Цветаевой установлен камень (тарусский доломит) с надписью «Здесь хотела бы лежать Марина Цветаева». В первый раз камень был поставлен усилиями Семена Островского в 1962, но затем памятник был убран «во избежание»[26], и позже в более спокойные времена восстановлен.

Отпевание Цветаевой

В православии отпевание самоубийц запрещено, но разрешить его может в особом случае правящий епископ, и в 1990 году патриарх Алексий II дал благословение на отпевание Цветаевой. Основанием послужило прошение к патриарху группы верующих, включая сестру Анастасию Цветаеву и диакона Андрея Кураева.

Отпевание состоялось в день пятидесятилетия кончины Марины Цветаевой в московском храме Вознесения Господня у Никитских ворот[27].

Марина Цветаева в творчестве русских поэтов

  • Зоя Ященко: «[www.bgvmusic.ru/lyrics/albAmulet_s11.htm Марина]». Стихотворение положено на музыку. В 1996 году вышел альбом группы «Белая гвардия» «[www.bgvmusic.ru/albomAmulet.htm Амулет]» с песней «Марина».

Документальные фильмы

Существуют документальные фильмы:

  • Марины Голдовской 1989 года «Мне девяносто лет, ещё легка походка…» об Анастасии Цветаевой и её воспоминаниях о Марине Цветаевой
  • "Настанет свой черед". Фильм о Марине Цветаевой (1990 год).
  • Татьяны Маловой «Цветаева Марина. Роман её души» 2002 года[28].
  • Андрея Осипова «Страсти по Марине» 2004 года, получивший приз «Золотой Витязь», премию «Ника» за лучший документальный фильм 2004 года
  • [www.cinema-rp.com/index.php?id=284&catid=clubcat1&hive=10/ Александры Свининой «Парижская элегия: Марина Цветаева» 2009 года.]
  • «Исторические хроники»: 1972 год — Марина Цветаева (74-я серия)
  • Ольги Нифонтовой «Вдохновенная Марина» 2008 года.

Художественные фильмы

Музеи Марины Цветаевой

Поэтический язык

В своём творчестве Марина Цветаева использует такой необычный[31][32] для русского языка знак, как апостроф:

Д’ну по́ доскам башкой лысой плясать!
Д’ну сапо́жки лизать, лоснить, сосать!

Д’как брыкнёт его тут Дева-Царь по башке:
«Что за тля — да на моём сапожке?»

Д’как притопнет о корабь каблучком:
Дядька — кубарем, в волны — ничком!
М. Цветаева. Царь-Девица. Встреча первая.

Памятники и память

  • Памятник в Борисоглебском переулке в Москве рядом с домом №9 стр. 4, напротив дома-музея Цветаевой.
  • Памятник «Серебряный век» в Одессе. Скульптура представляет собой поэтесс Марину Цветаеву и Анну Ахматову. Открыт в апреле 2013 года[33]
  • К 90-летию со дня рождения поэтессы астрономы Крымской астрофизической обсерватории Людмила Карачкина и Людмила Журавлёва назвали малую планету, открытую ими 14 октября 1982 года, (3511) Tsvetaeva[34].
  • Памятник Марине Цветаевой в городе Таруса на берегу Оки. Открыт 8 октября 2006г. Авторы - архитектор Б.А. Мессерер, скульптор В.Б. Соскиев
  • Памятник Марине Цветаевой работы З. Церетели был открыт 16 июня 2012 года, к 120-ти летию со дня рождения поэтессы во Франции, в городе Сен-Жиль-Круа-де-Ви

Дополнительная информация

В 1992 году стихотворение Марины Цветаевой «Моим стихам», написанное на стене одного из зданий в центре Лейдена (Нидерланды), открыло культурный проект «Wall poems». Любопытно, что последним, 101-м поэтом, чьи стихи сделали в Лейдене памятником, стал Федерико Гарсиа Лорка, чьими переводами Цветаева занималась в последние дни жизни[35].

Через полгода после бурного романа с Константином Родзевичем Марина Цветаева не только помогала его невесте выбирать свадебное платье, но и подарила собственноручно переписанную «Поэму горы», полную неистовой страсти и неземной любви к её адресату — Константину Родзевичу, который не любил и не понимал стихотворений Цветаевой[36].

После начала Великой Отечественной войны Марину Цветаеву отправили в эвакуацию в город Елабуга, что в Татарстане. Упаковывать вещи ей помогал Борис Пастернак. Он принёс верёвку, чтобы перевязать чемодан, и, заверяя в её крепости, пошутил: «Верёвка всё выдержит, хоть вешайся». Впоследствии ему передали, что именно на ней Цветаева в Елабуге и повесилась (по свидетельству Марка Слонима, со слов К. Г. Паустовского)[37].

Творческое кредо М. Цветаевой[38]:

«Единственный справочник: собственный слух и, если уж очень нужно (?) — теория словесности Саводника: драма, трагедия, поэма, сатира».
«Единственный учитель: собственный труд».
«И единственный судья: будущее».

Творчество

Сборники стихов

  • 1910 — «Вечерний альбом»
  • 1912 — «Волшебный фонарь», вторая книга стихов, Изд. «Оле-Лукойе», Москва.
  • 1913 — «Из двух книг», Изд. «Оле-Лукойе». — 56 с.
  • «Юношеские стихи», 1913—1915.
  • 1922 — «Стихи к Блоку» (1916—1921), Изд. Огоньки, Берлин, Обложка А. Арнштама.
  • 1922 — «Конец Казановы», Изд. Созвездие, Москва. Обложка работы О. С. Соловьевой.
  • 1920 — «Царь-девица»
  • 1921 — «Вёрсты»
  • 1921 — «Лебединый стан»
  • 1922 — «Разлука»
  • 1923 — «Ремесло»
  • 1923 — «Психея. Романтика»
  • 1924 — «Молодец»
  • 1928 — «После России»
  • сборник 1940 года

Поэмы

  • Чародей (1914)
  • На Красном Коне (1921)
  • Поэма Горы (1924, 1939)
  • Поэма Конца (1924)
  • Крысолов (1925)
  • С моря (1926)
  • Попытка комнаты (1926)
  • Поэма Лестницы (1926)
  • Новогоднее (1927)
  • Поэма Воздуха (1927)
  • Красный бычок (1928)
  • Перекоп (1929)
  • Сибирь (1930)
Поэмы-сказки
  • Царь-Девица (1920)
  • Переулочки (1922)
  • Мо́лодец (1922)
Незавершённые
  • Егорушка
  • Несбывшаяся поэма
  • Певица
  • Автобус
  • Поэма о Царской Семье

Драматические произведения

  • Червонный валет (1918)
  • Метель (1918)
  • Фортуна (1918)
  • Приключение (1918-1919)
  • Пьеса о Мэри (1919, не завершена)
  • Каменный Ангел (1919)
  • Феникс (1919)
  • Ариадна (1924)
  • Федра (1927)

Эссеистская проза

Издания

  • Цветаева, М. И. Избранное / предисл., сост. и подгот. текста Вл. Орлова. — М.: Худож. лит., 1961. — 304 с.
  • Цветаева, М. И. Вечерний альбом. — М.: Книга, 1988. — 231 с. — (Книжные редкости). — ISBN 5-212-00306-7 (Репр. изд. 1910)
  • Цветаева, М. И. Стихотворения. Поэмы / сост., вступ. ст. А. М. Туркова; примеч. А. А. Саакянц. — М.: Сов. Россия, 1988. — 416 с. — (Поэтическая Россия)
  • Цветаева, М. И. Соч.: в 2 т. / сост., подгот. текста и коммент. А. Саакянц. — Мн.: Нар. Асвета, 1988. — Т. 1: Стихотворения, Поэмы. — Т. 2: Проза[39].
  • Цветаева, М. И. Стихотворения и поэмы / вступ. ст., сост., подгот. текста и примеч. Е. Б. Коркиной. — 3-е изд. — Л.: Сов. писатель, 1990. — 800 с. — Тираж 150 000 экз. — (Б-ка поэта. Большая сер.)
  • Цветаева, М. И. Стихотворения; Поэмы; Драматические произведения / сост., подгот. текста, предисл. Е. Евтушенко; худож. Т. Толстая. — М.: Худож. лит., 1990. — 398 с. — (Классики и современники. Поэтич. б-ка). — Тираж 200 000 экз.
  • Цветаева, М. И. Собр. соч.: в 7 т. / сост., подгот. текста и коммент. А. Саакянц и Л. Мнухина. — М.: Эллис Лак, 1994—1995. — Т. 1: Стихотворения 1906—1920. — Т. 2: Стихотворения 1921—1941. — Т. 3: Поэмы. Драматические произведения. — Т. 4: Воспоминания. Записи. Интервью. — Т. 5: Автобиографическая проза. Эссе. Критические статьи. — Т. 6—7: Письма 1905—1941.
  • Цветаева, М. И. Неизданное. Сводные тетради / подгот. текста, предисл. и примеч. Е. Б. Коркиной и И. Д. Шевеленко. — М.: Эллис Лак, 1997. — 640 с.
  • Цветаева, М. И. Лирика / ил. В. Мишина. — СПб.: Вита Нова, 2006. — 480 с.

Библиография

  • [www.stihi-rus.ru/1/Cvetaeva/200.htm Библиография работ о Марине Цветаевой]
  • Айзенштейн Елена. Построен на созвучьях мир. Марина Цветаева и звуковая стихия. СПб.: журнал Нева, 2000.
  • Айзенштейн Елена. Борису Пастернаку—навстречу! О книге Марины Цветаевой "После России. СПб.: журнал Нева, 2000.
  • Айзенштейн Елена. Сны Марины Цветаевой. Спб.: Академический проект, 2003.
  • Айзенштейн Елена. Стенограф жизни. Марина Цветаева в жизни, творчестве, образах, мифах и символах. 2014. Электронная книга.
  • Айзенштейн Елена. Воздух над шелком. Неизвестное о Цветаевой: стихи, рукописи, факты, тайны, гипотезы. 2014. Электронная книга.
  • Айзенштейн Елена. Сонаты без нот. Игры слов и смыслов в книге Марины Цветаевой "После России". 2014. Электронная книга. ISBN 978-5-4474-02-65-5
  • Антокольский, П. Книга Марины Цветаевой // Новый мир. — 1966. — N 4.
  • Белкина, М. И. Скрещение судеб. — М.: Книга, 1988. — 464 с.
  • Бургин, Д. Л. [elles.wallst.ru/person/?id=4 Мать-природа против амазонок: Марина Цветаева и лесбийская любовь]
  • В одном потоке бытия…: Марина Цветаева и Максимилиан Волошин / сост. В. А. Антипина, Н. М. Мирошниченко, И. Н. Палаш. — М.: Центр книги Рудомино, 2013. — 352 с.: ил. — 1000 экз. — ISBN 978-5-905626-94-4
  • Кудрова, И. В. Путь комет: Жизнь Марины Цветаевой. — СПб., 2002.
  • Кудрова, И. В. Путь комет: в 3 т. — Т. 1: Молодая Цветаева; Т. 2: После России; Т. 3: Разоблачённая морока. — СПб.: Крига; Изд-во Сергея Ходова, 2007. — Т. 1 — 448 с., Т. 2 — 560 с., Т. 3 — 348 с. — 3000 экз.
  • Лосская, В. К. Марина Цветаева в жизни: Воспоминания современников. М.: ПРОЗАиК, 2011. — 384 с.: ил. — 5000 экз. — ISBN 978-5-91631-101-3
  • Лосская, В. К. Марина Цветаева в жизни: (Неизданные воспоминания современников). — М.: Культура и традиции, 1992.
  • Лютова, С. Н. Марина Цветаева и Максимилиан Волошин: Эстетика смыслообразования. — М.: Дом-музей Марины Цветаевой, 2004.
  • Лютова, С. Н. Волошин и Цветаева: от младосимволизма к постмодерну. — М.: МГИМО-Университет, 2014. ― 400 с. ― ISBN 978-5-9228-1011-1
  • Марина Цветаева. Фотолетопись жизни поэта. — М., 2000.
  • Полянская, М. Брак мой тайный. Марина Цветаева в Берлине. — М., 2001.
  • Полянская, М. Флорентийские ночи в Берлине. Цветаева, лето 1922. М.: Голос-Пресс; Берлин: Геликон, 2009.
  • Полянская, М. [7iskusstv.com/2013/Nomer8/MPoljanskaja1.php?fb_action_ids=698005950212874&fb_action_types=og.likes&fb_source=other_multiline&action_object_map=%7B%22698005950212874%22%3A511980188894691%7D&action_type_map=%7B%22698005950212874%22%3A%22og.likes%22%7D&action_ref_map=%5B%5D Вокруг берлинской мемориальной доски Марины Цветаевой] // Семь искусств. — 2013. — Авг.
  • Полянская, М. [7iskusstv.com/2014/Nomer1/MPoljanskaja1.php 77 дней Марины Цветаевой в Берлине] // Семь искусств. — 2014. — № 1 (Янв.)
  • Полянская М. Неотвратимостоть коктебельской встречи. Марина Цетаева и Сергей Эфрон. Блог перемен, 19 ноября www.peremeny.ru/blog/17506
  • Ронен, О. [novruslit.ru/library/?p=38 Часы ученичества Марины Цветаевой] // Марина Цветаева 1892—1992 / Под ред. С. Ельницкой и Е. Эткинда. Нортфилд, 1992.
  • Саакянц, А. А. Марина Цветаева. Жизнь и творчество — М.: Эллис Лак, 1997. — 816 с.
  • Сазанович Елена «Одна из всех — за всех — противу всех!..» (эссе в авторской рубрике «100 книг, которые потрясли мир», журнал «Юность» (№08, 2016)[40].
  • Твардовский, А. Т. Марина Цветаева. Избранное // Твардовский, А. Т. О литературе. — М., 1973.
  • Цветаева, А. И. Воспоминания. — М., 1971; (2-е изд. — М.: Сов. писатель, 1983. — 767 с.)
  • Цветаева, М. И. Мне казалось, я иду по звёздам: воспоминания, письма, дневники. М.: Текст, 2004.
  • Цветаева, М., Гронский, Н. Несколько ударов сердца. Письма 1928 — 1933 годов (подготовка текстов, примечания: Ю. Б. Бродовская, Е. Б. Коркина). М.: Вагриус, 2003. — 320 с. — 3000 экз.
  • Эфрон, А. Страницы былого // Звезда. — 1975. — № 6.
  • Эфрон, А. Страницы воспоминаний // Звезда. — 1973. — № 3.
  • Эфрон, Г. С. Дневники: в 2 т. — М., 2005.
  • Эфрон, Г. С. Дневники. — М.: Вагриус, 2007. — 560 с. — ISBN 978-5-9697-0474-9.

</div>

  • Летопись жизни и творчества М. И. Цветаевой : [в 3 ч.] / сост. Е. Б. Коркина. — М.: Дом-музей Марины Цветаевой, 2012—…. — Т. 1: 1892—1922. — 192 с. — 400 экз. — ISBN 978-5-93015-129-9.. — Т. 3: 1939—1941. — М., 2014. — 144 с. — ISBN 978-5-93015-148-0. — 500 экз.

Переводы

  • «Стихотворения/Poesias», Veronica Filíppovna (Trans.), [www.notadotradutor.com/edicoes.html (n.t.) Revista Literária em Tradução], nº 1 (set/2010), Fpolis/Brasil, ISSN 2177-5141
  • «И звезда с звездою говорит»: Стихотворения Михаила Лермонтова во французских переводах Марины Цветаевой = «l’astre à l’astre lance un long regard»: Poèmes de Mikhaïl Lermontov traduits en français par Marina Tsvetaeva / РГАЛИ ; Дом-музей Марины Цветаевой ; [сост., подгот. текстов, введение, послесл., археогр. описание Е. Б. Коркиной ; худож. И. И. Антонова]. — М.: Дом-музей Марины Цветаевой, 2014. — 208 с. — 400 экз. — ISBN 978-5-93015-161-9.

Книги художников

  • Сергей Шамшинов (Serge Chamchinov). Бесы, коллекция «Laboratoire du livre d’artiste», 12 экз., Dives-sur-mer, 2010.

См. также


Напишите отзыв о статье "Цветаева, Марина Ивановна"

Примечания

Комментарии

  1. В сборнике «Стихи о Москве» (1916) Марина Цветаева дважды отмечает связь между днём своего рождения и православным праздником

Источники

  1. 1 2 Цветаева Марина Ивановна / Саакянц Л. Л. // Большая советская энциклопедия : [в 30 т.] / гл. ред. А. М. Прохоров. — 3-е изд. — М. : Советская энциклопедия, 1969—1978.</span>
  2. Долженко А. Я. Особенности функционирования имен собственных-библеизмов в раннем творчестве М. Цветаевой // Молодёжь и образование XXI века: Материалы VIII Межвузовской научно-практической конференции молодых учёных и студентов (г. Ставрополь, 19 мая 2011 г.). — Ставрополь: СГПИ, 2011. — С. 358.[sspi.ru/dir/_nau/mat_konf/14.pdf#page=358]
  3. [books.google.ru/books?id=hWEYAQAAIAAJ&q=цветаева+богослов+рождение&dq=цветаева+богослов+рождение&hl=ru&sa=X&ei=rgqNUK3hB8vLtAaEhIHwDQ&ved=0CDgQ6AEwAw Полехина М. М. «Путь комет — поэтов путь»: Марина Цветаева, к постижению сущностного. — Магнитогорск: Магнитогорский государственный университет, 2005. — С. 49.]
  4. [cvetaeva.ouc.ru/stihi-o-moskve.html Марина Цветаева. Стихи о Москве, 1916]
  5. [www.school110.ru/index.php?option=com_content&view=article&id=5:2010-08-02-13-10-09&catid=64:2011-01-26-14-10-49&Itemid=80 Частная женская гимназия М. Т. Брюхоненко] (20.08.2004). Проверено 8 июля 2011. [www.webcitation.org/61A44GAaR Архивировано из первоисточника 24 августа 2011].
  6. Бургин Д. Л. София Парнок. Жизнь и творчество русской Сафо. — СПб.: ИНАПРЕСС, 1999. — 512 с. — ISBN 5-87135-065-8.
  7. [www.kp.ru/daily/22650/21072/ Марина Цветаева: Любить только мужчин - это такая скука!]
  8. [www.tsvetayeva.com/prose/pr_1tet_5.php Наследие Марины Цветаевой]
  9. [www.staroeradio.ru/audio/18039 Переписка М. Цветаевой и Б. Пастернака (чит. Е.Муратова, В.Заманский)] (Старое радио)
  10. [web.archive.org/web/20020415125436/hronos.km.ru/biograf/cvetaeva.html Из воспоминаний Марины Цветаевой.]
  11. Письмо М. И. Цветаевой к А. А. Тесковой от 2 мая 1937 г. (Цветаева М. И. Письма к Анне Тесковой. — Болшево, 2008. С. 272).
  12. (в письме М. И. Цветаевой к Е. Я. Эфрон от 5 октября 1940: «10-го… — трехлетие отъезда» (Цветаева М. И. Собрание сочинений: В 7 т. / Сост., подгот. текста и коммент. А. А. Саакянц и Л. А. Мнухина. Т. 6. М., 1995. С. 100).
  13. [cvetaeva.ru/korolev/index.php?str=about Мемориальный дом-музей М. И. Цветаевой в Болшеве]
  14. [www.tsvetayeva.com/nashe-vse-mc «Эхо Москвы»: Наше Все: Марина Цветаева | Наследие Марины Цветаевой]
  15. ic.pics.livejournal.com/a1etonota/11650751/39830/39830_900.jpg
  16. [www.rg.ru/2011/08/31/cvetaeva.html 70 лет назад ушла из жизни Марина Цветаева — Светлана Брайловская — Российская газета]
  17. Савельева Н., Пустарнаков Ю. [www.ug.ru/?action=topic&toid=2374&i_id=24 «Отсроченная» смерть] // Учительская газета. — 2008. — 9 дек.
  18. Цветаева А. И. «Воспоминания» Изд.3-е, дополненное. М.1984, с.733
  19. [m-necropol.narod.ru/tsvetaeva.html Сайт «Могилы знаменитостей»]
  20. Документальный фильм Марины Голдовской «Мне девяносто лет, ещё легка походка…» об Анастасии Цветаевой и её воспоминаниях о Марине Цветаевой (1989).
  21. [www.museum.zislin.com/rus/publications/Elabuga.htm The Search Engine that Does at InfoWeb.net]
  22. [maxima-library.org/new-books-2/bl/author/63828?blng=&inlinebooktitle=%D0%B0 Цветаева Валерия Ивановна]
  23. [ru.rodovid.org/wk/%D0%97%D0%B0%D0%BF%D0%B8%D1%81%D1%8C:372797 Андрей Иванович Цветаев]
  24. [www.obd-memorial.ru/html/info.htm?id=261709466 ОБД Мемориал]
  25. [1001.ru/books/item/52 Дневники (Георгий Эфрон)]
  26. [www.jerusalem-korczak-home.com/bib/SemOst/SemOst.html Клавдия Лейбова. «Две поездки к Марине Цветаевой»]
  27. [sedok.narod.ru/d_files/fr164.htm Отпевание Марины Цветаевой]
  28. [www.tvkultura.ru/news.html?id=63766 Канал «Культура»: «Роман её души»]
  29. [cvetaeva.ru/tarusa/ Музей Цветаевых в Тарусе]. [www.webcitation.org/65Bgpb3IO Архивировано из первоисточника 4 февраля 2012].
  30. [dommuseum.ru/ Музей Марины Цветаевой в Москве]. [www.webcitation.org/65Bgr6YF9 Архивировано из первоисточника 4 февраля 2012].
  31. [philologos.narod.ru/portefolio/zubova1999.htm Зубова Л. В. Язык поэзии Марины Цветаевой.]
  32. Словарь поэтического языка Марины Цветаевой: В 4 т. (6 кн.) Сост. И. Ю. Белякова, И. П. Оловянникова, О. Г. Ревзина. — М.: Дом-музей Марины Цветаевой, 1996—2004
  33. [fakty.ua/160499-v-odesse-otkryt-pamyatnik-marine-cvetaevoj-i-anne-ahmatovoj В Одессе открыт памятник Марине Цветаевой и Анне Ахматовой]
  34. [ssd.jpl.nasa.gov/sbdb.cgi?sstr=3511+Tsvetaeva JPL Small-Body Database Browser. 3511 Tsvetaeva (1982 TC2)]
  35. [www.muurgedichten.nl/wallpoems.html Wall poems]
  36. Козорог О. В. «Живу с нами о Вас и стихами к Вам…»: Марина Цветаева и Константин Родзевич // Наукові записки Харківського державного педагогічного університету ім. Г. С. Сковороди: Серія літературознавство. — Харків, 2011. — № 2. Частина третя (66). — С. 80—87.
  37. Евтушенко Е. А. [www.kostyor.ru/student/?n=158 Стихи не могут быть бездомными... Статья о творчестве М. Цветаевой] (рус.) // Марина Цветаева. Стихотворения. Поэмы. Драматические произведения. — М.: Художественная литература, 1990.
  38. Цветаева М. И. [thelib.ru/books/cvetaeva_marina/poet_o_kritike-read.html Избранные сочинения: в 2-х тт. Т. 2. Автобиографическая проза. Воспоминания. Дневниковая проза. Статьи. Эссе] (рус.). — М.: Литература, 1999.
  39. [pushlib.org.by/node/400 Виртуальная выставка / Книги М. И. Цветаевой]
  40. [unost.org/downloads/library/2016_08.pdf Журнал «Юность» (2016, №08)]
  41. </ol>

Ссылки

  • [www.echo.msk.ru/programs/time/937834-echo/ «Непрошедшее время» на Эхе, новые подробности сопутствующие уходу Марины, личность домохозяйки жилья, в сенях которого она приняла последнее решение]
  • [www.mochola.org/russiaabroad/vaneck01.htm Марина Ивановна Цветаева — значительная русская поэтесса начала XX-го века]
  • [www.stihi-rus.ru/1/Cvetaeva/ Марина Цветаева] в [www.stihi-rus.ru/page3.htm Антологии русской поэзии]
  • [cvetaeva.ouc.ru/ Собрание сочинений Марины Цветаевой в Библиотеке поэзии]
  • [www.litera.ru/stixiya/authors/cvetaeva.html Марина Цветаева] на Стихии
  • [all-art.org/literature/zvetaeva/index.html Марина Цветаева, «Новогоднее»]
  • [www.ipmce.su/~tsvet/ «Мир Марины Цветаевой», проект]
  • [www.geokorolev.ru/cvetaeva/ Мемориальный дом-музей М. И. Цветаевой в Болшево (г. Королёв)]
  • [www.tsvetayeva.com/ «Наследие Марины Цветаевой», сайт на русском и английском языках]
  • [imwerden.de/cat/modules.php?name=books&pa=showbook&pid=1154 «Письма Анатолию Штейгеру»]
  • [imwerden.de/cat/modules.php?name=books&pa=showbook&pid=1142 «Сводные тетради»]
  • [community.livejournal.com/tsvetaeva «Сообщество, посвященное Марине Цветаевой», сообщество в Живом Журнале]
  • [www.zpu-journal.ru/e-zpu/2008/5/Tarasov_Third_Kingdom/ Тарасов А. Б. «Третье царство» как попытка моделирования мира «нового» праведничества: А. Платонов и М. Цветаева]
  • [www.mochola.org/russiaabroad/photoarc/cvetaeva.htm Фотографии Марины Цветаевой]
  • [lib.ru/POEZIQ/CWETAEWA/ Цветаева, Марина Ивановна] в библиотеке Максима Мошкова
  • [www.cvetaeva.org.ru/ Цветаева Марина Ивановна — русская поэтесса], проект [rulib.net Российской Литературной Сети]
  • В. Н. Альфонсов [novruslit.ru/?p=29 Поэзия Осипа Мандельштама, Анны Ахматовой, Марины Цветаевой, Бориса Пастернака: программа курса]
  • [www.rgali.ru/showObject.do?object=10907674 Материалы М. И. Цветаевой в Российском государственном архиве литературы и искусства (РГАЛИ)]
  • Ирина Гордеева [www.cofe.ru/blagovest/article.asp?heading=32&article=11639 Елабуга, Цветаева и вечность…]
  • [bookworm-e-library.blogspot.com/2008/12/marina-tsvetayeva-nine-letters.html Марина Цветаева. Девять писем] Переписка с А. Г. Вишняком // журнал «Октябрь» № 10 1992
  • [www.stihi.ru/2003/08/07-864 Наталья Воронцова-Юрьева. Две темные луны] (об отношении Цветаевой к своим детям)
  • [magazines.russ.ru/neva/2006/8/da11.html Екатерина Дайс. Марина и Орфей] (эзотерика в творчестве Марины Цветаевой)
  • [levi.ru/levioteka/publish/article.php?id_position=70 Молния Цветаева: суть и путь] (биографический очерк о Марине Цветаевой писателя и психолога Владимира Леви)
  • [subscribe.ru/archive/history.elabuga/200610/08234541.html Воспоминания Лилит Николаевны Козловой]
  • [www.moscowshows.ru/afisha/teatr/dramaticheskie-spektakli/spektakl-feniks Спектакль "Феникс" в Театре на Таганке по мотивам произведений Марины Цветаевой]
  • [listos.jimdo.com/главная/библиотека/ушакова-т-а-стихотворение-марины-цветаевой-откуда-такая-нежность/ Ушакова Т. Стихотворение Марины Цветаевой «Откуда такая нежность?..» в переводах на английский язык: к вопросу о несовпадении культурных приоритетов]
  • [www.britannica.com/EBchecked/topic/607961 Marina Ivanovna Tsvetayeva] (англ.). — статья из Encyclopædia Britannica Online.

Отрывок, характеризующий Цветаева, Марина Ивановна


Ростов своим зорким охотничьим глазом один из первых увидал этих синих французских драгун, преследующих наших улан. Ближе, ближе подвигались расстроенными толпами уланы, и французские драгуны, преследующие их. Уже можно было видеть, как эти, казавшиеся под горой маленькими, люди сталкивались, нагоняли друг друга и махали руками или саблями.
Ростов, как на травлю, смотрел на то, что делалось перед ним. Он чутьем чувствовал, что ежели ударить теперь с гусарами на французских драгун, они не устоят; но ежели ударить, то надо было сейчас, сию минуту, иначе будет уже поздно. Он оглянулся вокруг себя. Ротмистр, стоя подле него, точно так же не спускал глаз с кавалерии внизу.
– Андрей Севастьяныч, – сказал Ростов, – ведь мы их сомнем…
– Лихая бы штука, – сказал ротмистр, – а в самом деле…
Ростов, не дослушав его, толкнул лошадь, выскакал вперед эскадрона, и не успел он еще скомандовать движение, как весь эскадрон, испытывавший то же, что и он, тронулся за ним. Ростов сам не знал, как и почему он это сделал. Все это он сделал, как он делал на охоте, не думая, не соображая. Он видел, что драгуны близко, что они скачут, расстроены; он знал, что они не выдержат, он знал, что была только одна минута, которая не воротится, ежели он упустит ее. Пули так возбудительно визжали и свистели вокруг него, лошадь так горячо просилась вперед, что он не мог выдержать. Он тронул лошадь, скомандовал и в то же мгновение, услыхав за собой звук топота своего развернутого эскадрона, на полных рысях, стал спускаться к драгунам под гору. Едва они сошли под гору, как невольно их аллюр рыси перешел в галоп, становившийся все быстрее и быстрее по мере того, как они приближались к своим уланам и скакавшим за ними французским драгунам. Драгуны были близко. Передние, увидав гусар, стали поворачивать назад, задние приостанавливаться. С чувством, с которым он несся наперерез волку, Ростов, выпустив во весь мах своего донца, скакал наперерез расстроенным рядам французских драгун. Один улан остановился, один пеший припал к земле, чтобы его не раздавили, одна лошадь без седока замешалась с гусарами. Почти все французские драгуны скакали назад. Ростов, выбрав себе одного из них на серой лошади, пустился за ним. По дороге он налетел на куст; добрая лошадь перенесла его через него, и, едва справясь на седле, Николай увидал, что он через несколько мгновений догонит того неприятеля, которого он выбрал своей целью. Француз этот, вероятно, офицер – по его мундиру, согнувшись, скакал на своей серой лошади, саблей подгоняя ее. Через мгновенье лошадь Ростова ударила грудью в зад лошади офицера, чуть не сбила ее с ног, и в то же мгновенье Ростов, сам не зная зачем, поднял саблю и ударил ею по французу.
В то же мгновение, как он сделал это, все оживление Ростова вдруг исчезло. Офицер упал не столько от удара саблей, который только слегка разрезал ему руку выше локтя, сколько от толчка лошади и от страха. Ростов, сдержав лошадь, отыскивал глазами своего врага, чтобы увидать, кого он победил. Драгунский французский офицер одной ногой прыгал на земле, другой зацепился в стремени. Он, испуганно щурясь, как будто ожидая всякую секунду нового удара, сморщившись, с выражением ужаса взглянул снизу вверх на Ростова. Лицо его, бледное и забрызганное грязью, белокурое, молодое, с дырочкой на подбородке и светлыми голубыми глазами, было самое не для поля сражения, не вражеское лицо, а самое простое комнатное лицо. Еще прежде, чем Ростов решил, что он с ним будет делать, офицер закричал: «Je me rends!» [Сдаюсь!] Он, торопясь, хотел и не мог выпутать из стремени ногу и, не спуская испуганных голубых глаз, смотрел на Ростова. Подскочившие гусары выпростали ему ногу и посадили его на седло. Гусары с разных сторон возились с драгунами: один был ранен, но, с лицом в крови, не давал своей лошади; другой, обняв гусара, сидел на крупе его лошади; третий взлеаал, поддерживаемый гусаром, на его лошадь. Впереди бежала, стреляя, французская пехота. Гусары торопливо поскакали назад с своими пленными. Ростов скакал назад с другими, испытывая какое то неприятное чувство, сжимавшее ему сердце. Что то неясное, запутанное, чего он никак не мог объяснить себе, открылось ему взятием в плен этого офицера и тем ударом, который он нанес ему.
Граф Остерман Толстой встретил возвращавшихся гусар, подозвал Ростова, благодарил его и сказал, что он представит государю о его молодецком поступке и будет просить для него Георгиевский крест. Когда Ростова потребовали к графу Остерману, он, вспомнив о том, что атака его была начата без приказанья, был вполне убежден, что начальник требует его для того, чтобы наказать его за самовольный поступок. Поэтому лестные слова Остермана и обещание награды должны бы были тем радостнее поразить Ростова; но все то же неприятное, неясное чувство нравственно тошнило ему. «Да что бишь меня мучает? – спросил он себя, отъезжая от генерала. – Ильин? Нет, он цел. Осрамился я чем нибудь? Нет. Все не то! – Что то другое мучило его, как раскаяние. – Да, да, этот французский офицер с дырочкой. И я хорошо помню, как рука моя остановилась, когда я поднял ее».
Ростов увидал отвозимых пленных и поскакал за ними, чтобы посмотреть своего француза с дырочкой на подбородке. Он в своем странном мундире сидел на заводной гусарской лошади и беспокойно оглядывался вокруг себя. Рана его на руке была почти не рана. Он притворно улыбнулся Ростову и помахал ему рукой, в виде приветствия. Ростову все так же было неловко и чего то совестно.
Весь этот и следующий день друзья и товарищи Ростова замечали, что он не скучен, не сердит, но молчалив, задумчив и сосредоточен. Он неохотно пил, старался оставаться один и о чем то все думал.
Ростов все думал об этом своем блестящем подвиге, который, к удивлению его, приобрел ему Георгиевский крест и даже сделал ему репутацию храбреца, – и никак не мог понять чего то. «Так и они еще больше нашего боятся! – думал он. – Так только то и есть всего, то, что называется геройством? И разве я это делал для отечества? И в чем он виноват с своей дырочкой и голубыми глазами? А как он испугался! Он думал, что я убью его. За что ж мне убивать его? У меня рука дрогнула. А мне дали Георгиевский крест. Ничего, ничего не понимаю!»
Но пока Николай перерабатывал в себе эти вопросы и все таки не дал себе ясного отчета в том, что так смутило его, колесо счастья по службе, как это часто бывает, повернулось в его пользу. Его выдвинули вперед после Островненского дела, дали ему батальон гусаров и, когда нужно было употребить храброго офицера, давали ему поручения.


Получив известие о болезни Наташи, графиня, еще не совсем здоровая и слабая, с Петей и со всем домом приехала в Москву, и все семейство Ростовых перебралось от Марьи Дмитриевны в свой дом и совсем поселилось в Москве.
Болезнь Наташи была так серьезна, что, к счастию ее и к счастию родных, мысль о всем том, что было причиной ее болезни, ее поступок и разрыв с женихом перешли на второй план. Она была так больна, что нельзя было думать о том, насколько она была виновата во всем случившемся, тогда как она не ела, не спала, заметно худела, кашляла и была, как давали чувствовать доктора, в опасности. Надо было думать только о том, чтобы помочь ей. Доктора ездили к Наташе и отдельно и консилиумами, говорили много по французски, по немецки и по латыни, осуждали один другого, прописывали самые разнообразные лекарства от всех им известных болезней; но ни одному из них не приходила в голову та простая мысль, что им не может быть известна та болезнь, которой страдала Наташа, как не может быть известна ни одна болезнь, которой одержим живой человек: ибо каждый живой человек имеет свои особенности и всегда имеет особенную и свою новую, сложную, неизвестную медицине болезнь, не болезнь легких, печени, кожи, сердца, нервов и т. д., записанных в медицине, но болезнь, состоящую из одного из бесчисленных соединений в страданиях этих органов. Эта простая мысль не могла приходить докторам (так же, как не может прийти колдуну мысль, что он не может колдовать) потому, что их дело жизни состояло в том, чтобы лечить, потому, что за то они получали деньги, и потому, что на это дело они потратили лучшие годы своей жизни. Но главное – мысль эта не могла прийти докторам потому, что они видели, что они несомненно полезны, и были действительно полезны для всех домашних Ростовых. Они были полезны не потому, что заставляли проглатывать больную большей частью вредные вещества (вред этот был мало чувствителен, потому что вредные вещества давались в малом количестве), но они полезны, необходимы, неизбежны были (причина – почему всегда есть и будут мнимые излечители, ворожеи, гомеопаты и аллопаты) потому, что они удовлетворяли нравственной потребности больной и людей, любящих больную. Они удовлетворяли той вечной человеческой потребности надежды на облегчение, потребности сочувствия и деятельности, которые испытывает человек во время страдания. Они удовлетворяли той вечной, человеческой – заметной в ребенке в самой первобытной форме – потребности потереть то место, которое ушиблено. Ребенок убьется и тотчас же бежит в руки матери, няньки для того, чтобы ему поцеловали и потерли больное место, и ему делается легче, когда больное место потрут или поцелуют. Ребенок не верит, чтобы у сильнейших и мудрейших его не было средств помочь его боли. И надежда на облегчение и выражение сочувствия в то время, как мать трет его шишку, утешают его. Доктора для Наташи были полезны тем, что они целовали и терли бобо, уверяя, что сейчас пройдет, ежели кучер съездит в арбатскую аптеку и возьмет на рубль семь гривен порошков и пилюль в хорошенькой коробочке и ежели порошки эти непременно через два часа, никак не больше и не меньше, будет в отварной воде принимать больная.
Что же бы делали Соня, граф и графиня, как бы они смотрели на слабую, тающую Наташу, ничего не предпринимая, ежели бы не было этих пилюль по часам, питья тепленького, куриной котлетки и всех подробностей жизни, предписанных доктором, соблюдать которые составляло занятие и утешение для окружающих? Чем строже и сложнее были эти правила, тем утешительнее было для окружающих дело. Как бы переносил граф болезнь своей любимой дочери, ежели бы он не знал, что ему стоила тысячи рублей болезнь Наташи и что он не пожалеет еще тысяч, чтобы сделать ей пользу: ежели бы он не знал, что, ежели она не поправится, он не пожалеет еще тысяч и повезет ее за границу и там сделает консилиумы; ежели бы он не имел возможности рассказывать подробности о том, как Метивье и Феллер не поняли, а Фриз понял, и Мудров еще лучше определил болезнь? Что бы делала графиня, ежели бы она не могла иногда ссориться с больной Наташей за то, что она не вполне соблюдает предписаний доктора?
– Эдак никогда не выздоровеешь, – говорила она, за досадой забывая свое горе, – ежели ты не будешь слушаться доктора и не вовремя принимать лекарство! Ведь нельзя шутить этим, когда у тебя может сделаться пневмония, – говорила графиня, и в произношении этого непонятного не для нее одной слова, она уже находила большое утешение. Что бы делала Соня, ежели бы у ней не было радостного сознания того, что она не раздевалась три ночи первое время для того, чтобы быть наготове исполнять в точности все предписания доктора, и что она теперь не спит ночи, для того чтобы не пропустить часы, в которые надо давать маловредные пилюли из золотой коробочки? Даже самой Наташе, которая хотя и говорила, что никакие лекарства не вылечат ее и что все это глупости, – и ей было радостно видеть, что для нее делали так много пожертвований, что ей надо было в известные часы принимать лекарства, и даже ей радостно было то, что она, пренебрегая исполнением предписанного, могла показывать, что она не верит в лечение и не дорожит своей жизнью.
Доктор ездил каждый день, щупал пульс, смотрел язык и, не обращая внимания на ее убитое лицо, шутил с ней. Но зато, когда он выходил в другую комнату, графиня поспешно выходила за ним, и он, принимая серьезный вид и покачивая задумчиво головой, говорил, что, хотя и есть опасность, он надеется на действие этого последнего лекарства, и что надо ждать и посмотреть; что болезнь больше нравственная, но…
Графиня, стараясь скрыть этот поступок от себя и от доктора, всовывала ему в руку золотой и всякий раз с успокоенным сердцем возвращалась к больной.
Признаки болезни Наташи состояли в том, что она мало ела, мало спала, кашляла и никогда не оживлялась. Доктора говорили, что больную нельзя оставлять без медицинской помощи, и поэтому в душном воздухе держали ее в городе. И лето 1812 года Ростовы не уезжали в деревню.
Несмотря на большое количество проглоченных пилюль, капель и порошков из баночек и коробочек, из которых madame Schoss, охотница до этих вещиц, собрала большую коллекцию, несмотря на отсутствие привычной деревенской жизни, молодость брала свое: горе Наташи начало покрываться слоем впечатлений прожитой жизни, оно перестало такой мучительной болью лежать ей на сердце, начинало становиться прошедшим, и Наташа стала физически оправляться.


Наташа была спокойнее, но не веселее. Она не только избегала всех внешних условий радости: балов, катанья, концертов, театра; но она ни разу не смеялась так, чтобы из за смеха ее не слышны были слезы. Она не могла петь. Как только начинала она смеяться или пробовала одна сама с собой петь, слезы душили ее: слезы раскаяния, слезы воспоминаний о том невозвратном, чистом времени; слезы досады, что так, задаром, погубила она свою молодую жизнь, которая могла бы быть так счастлива. Смех и пение особенно казались ей кощунством над ее горем. О кокетстве она и не думала ни раза; ей не приходилось даже воздерживаться. Она говорила и чувствовала, что в это время все мужчины были для нее совершенно то же, что шут Настасья Ивановна. Внутренний страж твердо воспрещал ей всякую радость. Да и не было в ней всех прежних интересов жизни из того девичьего, беззаботного, полного надежд склада жизни. Чаще и болезненнее всего вспоминала она осенние месяцы, охоту, дядюшку и святки, проведенные с Nicolas в Отрадном. Что бы она дала, чтобы возвратить хоть один день из того времени! Но уж это навсегда было кончено. Предчувствие не обманывало ее тогда, что то состояние свободы и открытости для всех радостей никогда уже не возвратится больше. Но жить надо было.
Ей отрадно было думать, что она не лучше, как она прежде думала, а хуже и гораздо хуже всех, всех, кто только есть на свете. Но этого мало было. Она знала это и спрашивала себя: «Что ж дальше?А дальше ничего не было. Не было никакой радости в жизни, а жизнь проходила. Наташа, видимо, старалась только никому не быть в тягость и никому не мешать, но для себя ей ничего не нужно было. Она удалялась от всех домашних, и только с братом Петей ей было легко. С ним она любила бывать больше, чем с другими; и иногда, когда была с ним с глазу на глаз, смеялась. Она почти не выезжала из дому и из приезжавших к ним рада была только одному Пьеру. Нельзя было нежнее, осторожнее и вместе с тем серьезнее обращаться, чем обращался с нею граф Безухов. Наташа Осссознательно чувствовала эту нежность обращения и потому находила большое удовольствие в его обществе. Но она даже не была благодарна ему за его нежность; ничто хорошее со стороны Пьера не казалось ей усилием. Пьеру, казалось, так естественно быть добрым со всеми, что не было никакой заслуги в его доброте. Иногда Наташа замечала смущение и неловкость Пьера в ее присутствии, в особенности, когда он хотел сделать для нее что нибудь приятное или когда он боялся, чтобы что нибудь в разговоре не навело Наташу на тяжелые воспоминания. Она замечала это и приписывала это его общей доброте и застенчивости, которая, по ее понятиям, таковая же, как с нею, должна была быть и со всеми. После тех нечаянных слов о том, что, ежели бы он был свободен, он на коленях бы просил ее руки и любви, сказанных в минуту такого сильного волнения для нее, Пьер никогда не говорил ничего о своих чувствах к Наташе; и для нее было очевидно, что те слова, тогда так утешившие ее, были сказаны, как говорятся всякие бессмысленные слова для утешения плачущего ребенка. Не оттого, что Пьер был женатый человек, но оттого, что Наташа чувствовала между собою и им в высшей степени ту силу нравственных преград – отсутствие которой она чувствовала с Kyрагиным, – ей никогда в голову не приходило, чтобы из ее отношений с Пьером могла выйти не только любовь с ее или, еще менее, с его стороны, но даже и тот род нежной, признающей себя, поэтической дружбы между мужчиной и женщиной, которой она знала несколько примеров.
В конце Петровского поста Аграфена Ивановна Белова, отрадненская соседка Ростовых, приехала в Москву поклониться московским угодникам. Она предложила Наташе говеть, и Наташа с радостью ухватилась за эту мысль. Несмотря на запрещение доктора выходить рано утром, Наташа настояла на том, чтобы говеть, и говеть не так, как говели обыкновенно в доме Ростовых, то есть отслушать на дому три службы, а чтобы говеть так, как говела Аграфена Ивановна, то есть всю неделю, не пропуская ни одной вечерни, обедни или заутрени.
Графине понравилось это усердие Наташи; она в душе своей, после безуспешного медицинского лечения, надеялась, что молитва поможет ей больше лекарств, и хотя со страхом и скрывая от доктора, но согласилась на желание Наташи и поручила ее Беловой. Аграфена Ивановна в три часа ночи приходила будить Наташу и большей частью находила ее уже не спящею. Наташа боялась проспать время заутрени. Поспешно умываясь и с смирением одеваясь в самое дурное свое платье и старенькую мантилью, содрогаясь от свежести, Наташа выходила на пустынные улицы, прозрачно освещенные утренней зарей. По совету Аграфены Ивановны, Наташа говела не в своем приходе, а в церкви, в которой, по словам набожной Беловой, был священник весьма строгий и высокой жизни. В церкви всегда было мало народа; Наташа с Беловой становились на привычное место перед иконой божией матери, вделанной в зад левого клироса, и новое для Наташи чувство смирения перед великим, непостижимым, охватывало ее, когда она в этот непривычный час утра, глядя на черный лик божией матери, освещенный и свечами, горевшими перед ним, и светом утра, падавшим из окна, слушала звуки службы, за которыми она старалась следить, понимая их. Когда она понимала их, ее личное чувство с своими оттенками присоединялось к ее молитве; когда она не понимала, ей еще сладостнее было думать, что желание понимать все есть гордость, что понимать всего нельзя, что надо только верить и отдаваться богу, который в эти минуты – она чувствовала – управлял ее душою. Она крестилась, кланялась и, когда не понимала, то только, ужасаясь перед своею мерзостью, просила бога простить ее за все, за все, и помиловать. Молитвы, которым она больше всего отдавалась, были молитвы раскаяния. Возвращаясь домой в ранний час утра, когда встречались только каменщики, шедшие на работу, дворники, выметавшие улицу, и в домах еще все спали, Наташа испытывала новое для нее чувство возможности исправления себя от своих пороков и возможности новой, чистой жизни и счастия.
В продолжение всей недели, в которую она вела эту жизнь, чувство это росло с каждым днем. И счастье приобщиться или сообщиться, как, радостно играя этим словом, говорила ей Аграфена Ивановна, представлялось ей столь великим, что ей казалось, что она не доживет до этого блаженного воскресенья.
Но счастливый день наступил, и когда Наташа в это памятное для нее воскресенье, в белом кисейном платье, вернулась от причастия, она в первый раз после многих месяцев почувствовала себя спокойной и не тяготящеюся жизнью, которая предстояла ей.
Приезжавший в этот день доктор осмотрел Наташу и велел продолжать те последние порошки, которые он прописал две недели тому назад.
– Непременно продолжать – утром и вечером, – сказал он, видимо, сам добросовестно довольный своим успехом. – Только, пожалуйста, аккуратнее. Будьте покойны, графиня, – сказал шутливо доктор, в мякоть руки ловко подхватывая золотой, – скоро опять запоет и зарезвится. Очень, очень ей в пользу последнее лекарство. Она очень посвежела.
Графиня посмотрела на ногти и поплевала, с веселым лицом возвращаясь в гостиную.


В начале июля в Москве распространялись все более и более тревожные слухи о ходе войны: говорили о воззвании государя к народу, о приезде самого государя из армии в Москву. И так как до 11 го июля манифест и воззвание не были получены, то о них и о положении России ходили преувеличенные слухи. Говорили, что государь уезжает потому, что армия в опасности, говорили, что Смоленск сдан, что у Наполеона миллион войска и что только чудо может спасти Россию.
11 го июля, в субботу, был получен манифест, но еще не напечатан; и Пьер, бывший у Ростовых, обещал на другой день, в воскресенье, приехать обедать и привезти манифест и воззвание, которые он достанет у графа Растопчина.
В это воскресенье Ростовы, по обыкновению, поехали к обедне в домовую церковь Разумовских. Был жаркий июльский день. Уже в десять часов, когда Ростовы выходили из кареты перед церковью, в жарком воздухе, в криках разносчиков, в ярких и светлых летних платьях толпы, в запыленных листьях дерев бульвара, в звуках музыки и белых панталонах прошедшего на развод батальона, в громе мостовой и ярком блеске жаркого солнца было то летнее томление, довольство и недовольство настоящим, которое особенно резко чувствуется в ясный жаркий день в городе. В церкви Разумовских была вся знать московская, все знакомые Ростовых (в этот год, как бы ожидая чего то, очень много богатых семей, обыкновенно разъезжающихся по деревням, остались в городе). Проходя позади ливрейного лакея, раздвигавшего толпу подле матери, Наташа услыхала голос молодого человека, слишком громким шепотом говорившего о ней:
– Это Ростова, та самая…
– Как похудела, а все таки хороша!
Она слышала, или ей показалось, что были упомянуты имена Курагина и Болконского. Впрочем, ей всегда это казалось. Ей всегда казалось, что все, глядя на нее, только и думают о том, что с ней случилось. Страдая и замирая в душе, как всегда в толпе, Наташа шла в своем лиловом шелковом с черными кружевами платье так, как умеют ходить женщины, – тем спокойнее и величавее, чем больнее и стыднее у ней было на душе. Она знала и не ошибалась, что она хороша, но это теперь не радовало ее, как прежде. Напротив, это мучило ее больше всего в последнее время и в особенности в этот яркий, жаркий летний день в городе. «Еще воскресенье, еще неделя, – говорила она себе, вспоминая, как она была тут в то воскресенье, – и все та же жизнь без жизни, и все те же условия, в которых так легко бывало жить прежде. Хороша, молода, и я знаю, что теперь добра, прежде я была дурная, а теперь я добра, я знаю, – думала она, – а так даром, ни для кого, проходят лучшие годы». Она стала подле матери и перекинулась с близко стоявшими знакомыми. Наташа по привычке рассмотрела туалеты дам, осудила tenue [манеру держаться] и неприличный способ креститься рукой на малом пространстве одной близко стоявшей дамы, опять с досадой подумала о том, что про нее судят, что и она судит, и вдруг, услыхав звуки службы, ужаснулась своей мерзости, ужаснулась тому, что прежняя чистота опять потеряна ею.
Благообразный, тихий старичок служил с той кроткой торжественностью, которая так величаво, успокоительно действует на души молящихся. Царские двери затворились, медленно задернулась завеса; таинственный тихий голос произнес что то оттуда. Непонятные для нее самой слезы стояли в груди Наташи, и радостное и томительное чувство волновало ее.
«Научи меня, что мне делать, как мне исправиться навсегда, навсегда, как мне быть с моей жизнью… – думала она.
Дьякон вышел на амвон, выправил, широко отставив большой палец, длинные волосы из под стихаря и, положив на груди крест, громко и торжественно стал читать слова молитвы:
– «Миром господу помолимся».
«Миром, – все вместе, без различия сословий, без вражды, а соединенные братской любовью – будем молиться», – думала Наташа.
– О свышнем мире и о спасении душ наших!
«О мире ангелов и душ всех бестелесных существ, которые живут над нами», – молилась Наташа.
Когда молились за воинство, она вспомнила брата и Денисова. Когда молились за плавающих и путешествующих, она вспомнила князя Андрея и молилась за него, и молилась за то, чтобы бог простил ей то зло, которое она ему сделала. Когда молились за любящих нас, она молилась о своих домашних, об отце, матери, Соне, в первый раз теперь понимая всю свою вину перед ними и чувствуя всю силу своей любви к ним. Когда молились о ненавидящих нас, она придумала себе врагов и ненавидящих для того, чтобы молиться за них. Она причисляла к врагам кредиторов и всех тех, которые имели дело с ее отцом, и всякий раз, при мысли о врагах и ненавидящих, она вспоминала Анатоля, сделавшего ей столько зла, и хотя он не был ненавидящий, она радостно молилась за него как за врага. Только на молитве она чувствовала себя в силах ясно и спокойно вспоминать и о князе Андрее, и об Анатоле, как об людях, к которым чувства ее уничтожались в сравнении с ее чувством страха и благоговения к богу. Когда молились за царскую фамилию и за Синод, она особенно низко кланялась и крестилась, говоря себе, что, ежели она не понимает, она не может сомневаться и все таки любит правительствующий Синод и молится за него.
Окончив ектенью, дьякон перекрестил вокруг груди орарь и произнес:
– «Сами себя и живот наш Христу богу предадим».
«Сами себя богу предадим, – повторила в своей душе Наташа. – Боже мой, предаю себя твоей воле, – думала она. – Ничего не хочу, не желаю; научи меня, что мне делать, куда употребить свою волю! Да возьми же меня, возьми меня! – с умиленным нетерпением в душе говорила Наташа, не крестясь, опустив свои тонкие руки и как будто ожидая, что вот вот невидимая сила возьмет ее и избавит от себя, от своих сожалений, желаний, укоров, надежд и пороков.
Графиня несколько раз во время службы оглядывалась на умиленное, с блестящими глазами, лицо своей дочери и молилась богу о том, чтобы он помог ей.
Неожиданно, в середине и не в порядке службы, который Наташа хорошо знала, дьячок вынес скамеечку, ту самую, на которой читались коленопреклоненные молитвы в троицын день, и поставил ее перед царскими дверьми. Священник вышел в своей лиловой бархатной скуфье, оправил волосы и с усилием стал на колена. Все сделали то же и с недоумением смотрели друг на друга. Это была молитва, только что полученная из Синода, молитва о спасении России от вражеского нашествия.
– «Господи боже сил, боже спасения нашего, – начал священник тем ясным, ненапыщенным и кротким голосом, которым читают только одни духовные славянские чтецы и который так неотразимо действует на русское сердце. – Господи боже сил, боже спасения нашего! Призри ныне в милости и щедротах на смиренные люди твоя, и человеколюбно услыши, и пощади, и помилуй нас. Се враг смущаяй землю твою и хотяй положити вселенную всю пусту, восста на ны; се людие беззаконии собрашася, еже погубити достояние твое, разорити честный Иерусалим твой, возлюбленную тебе Россию: осквернити храмы твои, раскопати алтари и поругатися святыне нашей. Доколе, господи, доколе грешницы восхвалятся? Доколе употребляти имать законопреступный власть?
Владыко господи! Услыши нас, молящихся тебе: укрепи силою твоею благочестивейшего, самодержавнейшего великого государя нашего императора Александра Павловича; помяни правду его и кротость, воздаждь ему по благости его, ею же хранит ны, твой возлюбленный Израиль. Благослови его советы, начинания и дела; утверди всемогущною твоею десницею царство его и подаждь ему победу на врага, яко же Моисею на Амалика, Гедеону на Мадиама и Давиду на Голиафа. Сохрани воинство его; положи лук медян мышцам, во имя твое ополчившихся, и препояши их силою на брань. Приими оружие и щит, и восстани в помощь нашу, да постыдятся и посрамятся мыслящий нам злая, да будут пред лицем верного ти воинства, яко прах пред лицем ветра, и ангел твой сильный да будет оскорбляяй и погоняяй их; да приидет им сеть, юже не сведают, и их ловитва, юже сокрыша, да обымет их; да падут под ногами рабов твоих и в попрание воем нашим да будут. Господи! не изнеможет у тебе спасати во многих и в малых; ты еси бог, да не превозможет противу тебе человек.
Боже отец наших! Помяни щедроты твоя и милости, яже от века суть: не отвержи нас от лица твоего, ниже возгнушайся недостоинством нашим, но помилуй нас по велицей милости твоей и по множеству щедрот твоих презри беззакония и грехи наша. Сердце чисто созижди в нас, и дух прав обнови во утробе нашей; всех нас укрепи верою в тя, утверди надеждою, одушеви истинною друг ко другу любовию, вооружи единодушием на праведное защищение одержания, еже дал еси нам и отцем нашим, да не вознесется жезл нечестивых на жребий освященных.
Господи боже наш, в него же веруем и на него же уповаем, не посрами нас от чаяния милости твоея и сотвори знамение во благо, яко да видят ненавидящий нас и православную веру нашу, и посрамятся и погибнут; и да уведят все страны, яко имя тебе господь, и мы людие твои. Яви нам, господи, ныне милость твою и спасение твое даждь нам; возвесели сердце рабов твоих о милости твоей; порази враги наши, и сокруши их под ноги верных твоих вскоре. Ты бо еси заступление, помощь и победа уповающим на тя, и тебе славу воссылаем, отцу и сыну и святому духу и ныне, и присно, и во веки веков. Аминь».
В том состоянии раскрытости душевной, в котором находилась Наташа, эта молитва сильно подействовала на нее. Она слушала каждое слово о победе Моисея на Амалика, и Гедеона на Мадиама, и Давида на Голиафа, и о разорении Иерусалима твоего и просила бога с той нежностью и размягченностью, которою было переполнено ее сердце; но не понимала хорошенько, о чем она просила бога в этой молитве. Она всей душой участвовала в прошении о духе правом, об укреплении сердца верою, надеждою и о воодушевлении их любовью. Но она не могла молиться о попрании под ноги врагов своих, когда она за несколько минут перед этим только желала иметь их больше, чтобы любить их, молиться за них. Но она тоже не могла сомневаться в правоте читаемой колено преклонной молитвы. Она ощущала в душе своей благоговейный и трепетный ужас перед наказанием, постигшим людей за их грехи, и в особенности за свои грехи, и просила бога о том, чтобы он простил их всех и ее и дал бы им всем и ей спокойствия и счастия в жизни. И ей казалось, что бог слышит ее молитву.


С того дня, как Пьер, уезжая от Ростовых и вспоминая благодарный взгляд Наташи, смотрел на комету, стоявшую на небе, и почувствовал, что для него открылось что то новое, – вечно мучивший его вопрос о тщете и безумности всего земного перестал представляться ему. Этот страшный вопрос: зачем? к чему? – который прежде представлялся ему в середине всякого занятия, теперь заменился для него не другим вопросом и не ответом на прежний вопрос, а представлением ее. Слышал ли он, и сам ли вел ничтожные разговоры, читал ли он, или узнавал про подлость и бессмысленность людскую, он не ужасался, как прежде; не спрашивал себя, из чего хлопочут люди, когда все так кратко и неизвестно, но вспоминал ее в том виде, в котором он видел ее в последний раз, и все сомнения его исчезали, не потому, что она отвечала на вопросы, которые представлялись ему, но потому, что представление о ней переносило его мгновенно в другую, светлую область душевной деятельности, в которой не могло быть правого или виноватого, в область красоты и любви, для которой стоило жить. Какая бы мерзость житейская ни представлялась ему, он говорил себе:
«Ну и пускай такой то обокрал государство и царя, а государство и царь воздают ему почести; а она вчера улыбнулась мне и просила приехать, и я люблю ее, и никто никогда не узнает этого», – думал он.
Пьер все так же ездил в общество, так же много пил и вел ту же праздную и рассеянную жизнь, потому что, кроме тех часов, которые он проводил у Ростовых, надо было проводить и остальное время, и привычки и знакомства, сделанные им в Москве, непреодолимо влекли его к той жизни, которая захватила его. Но в последнее время, когда с театра войны приходили все более и более тревожные слухи и когда здоровье Наташи стало поправляться и она перестала возбуждать в нем прежнее чувство бережливой жалости, им стало овладевать более и более непонятное для него беспокойство. Он чувствовал, что то положение, в котором он находился, не могло продолжаться долго, что наступает катастрофа, долженствующая изменить всю его жизнь, и с нетерпением отыскивал во всем признаки этой приближающейся катастрофы. Пьеру было открыто одним из братьев масонов следующее, выведенное из Апокалипсиса Иоанна Богослова, пророчество относительно Наполеона.
В Апокалипсисе, главе тринадцатой, стихе восемнадцатом сказано: «Зде мудрость есть; иже имать ум да почтет число зверино: число бо человеческо есть и число его шестьсот шестьдесят шесть».
И той же главы в стихе пятом: «И даны быта ему уста глаголюща велика и хульна; и дана бысть ему область творити месяц четыре – десять два».
Французские буквы, подобно еврейскому число изображению, по которому первыми десятью буквами означаются единицы, а прочими десятки, имеют следующее значение:
a b c d e f g h i k.. l..m..n..o..p..q..r..s..t.. u…v w.. x.. y.. z
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 20 30 40 50 60 70 80 90 100 110 120 130 140 150 160
Написав по этой азбуке цифрами слова L'empereur Napoleon [император Наполеон], выходит, что сумма этих чисел равна 666 ти и что поэтому Наполеон есть тот зверь, о котором предсказано в Апокалипсисе. Кроме того, написав по этой же азбуке слова quarante deux [сорок два], то есть предел, который был положен зверю глаголати велика и хульна, сумма этих чисел, изображающих quarante deux, опять равна 666 ти, из чего выходит, что предел власти Наполеона наступил в 1812 м году, в котором французскому императору минуло 42 года. Предсказание это очень поразило Пьера, и он часто задавал себе вопрос о том, что именно положит предел власти зверя, то есть Наполеона, и, на основании тех же изображений слов цифрами и вычислениями, старался найти ответ на занимавший его вопрос. Пьер написал в ответе на этот вопрос: L'empereur Alexandre? La nation Russe? [Император Александр? Русский народ?] Он счел буквы, но сумма цифр выходила гораздо больше или меньше 666 ти. Один раз, занимаясь этими вычислениями, он написал свое имя – Comte Pierre Besouhoff; сумма цифр тоже далеко не вышла. Он, изменив орфографию, поставив z вместо s, прибавил de, прибавил article le и все не получал желаемого результата. Тогда ему пришло в голову, что ежели бы ответ на искомый вопрос и заключался в его имени, то в ответе непременно была бы названа его национальность. Он написал Le Russe Besuhoff и, сочтя цифры, получил 671. Только 5 было лишних; 5 означает «е», то самое «е», которое было откинуто в article перед словом L'empereur. Откинув точно так же, хотя и неправильно, «е», Пьер получил искомый ответ; L'Russe Besuhof, равное 666 ти. Открытие это взволновало его. Как, какой связью был он соединен с тем великим событием, которое было предсказано в Апокалипсисе, он не знал; но он ни на минуту не усумнился в этой связи. Его любовь к Ростовой, антихрист, нашествие Наполеона, комета, 666, l'empereur Napoleon и l'Russe Besuhof – все это вместе должно было созреть, разразиться и вывести его из того заколдованного, ничтожного мира московских привычек, в которых, он чувствовал себя плененным, и привести его к великому подвигу и великому счастию.
Пьер накануне того воскресенья, в которое читали молитву, обещал Ростовым привезти им от графа Растопчина, с которым он был хорошо знаком, и воззвание к России, и последние известия из армии. Поутру, заехав к графу Растопчину, Пьер у него застал только что приехавшего курьера из армии.
Курьер был один из знакомых Пьеру московских бальных танцоров.
– Ради бога, не можете ли вы меня облегчить? – сказал курьер, – у меня полна сумка писем к родителям.
В числе этих писем было письмо от Николая Ростова к отцу. Пьер взял это письмо. Кроме того, граф Растопчин дал Пьеру воззвание государя к Москве, только что отпечатанное, последние приказы по армии и свою последнюю афишу. Просмотрев приказы по армии, Пьер нашел в одном из них между известиями о раненых, убитых и награжденных имя Николая Ростова, награжденного Георгием 4 й степени за оказанную храбрость в Островненском деле, и в том же приказе назначение князя Андрея Болконского командиром егерского полка. Хотя ему и не хотелось напоминать Ростовым о Болконском, но Пьер не мог воздержаться от желания порадовать их известием о награждении сына и, оставив у себя воззвание, афишу и другие приказы, с тем чтобы самому привезти их к обеду, послал печатный приказ и письмо к Ростовым.
Разговор с графом Растопчиным, его тон озабоченности и поспешности, встреча с курьером, беззаботно рассказывавшим о том, как дурно идут дела в армии, слухи о найденных в Москве шпионах, о бумаге, ходящей по Москве, в которой сказано, что Наполеон до осени обещает быть в обеих русских столицах, разговор об ожидаемом назавтра приезде государя – все это с новой силой возбуждало в Пьере то чувство волнения и ожидания, которое не оставляло его со времени появления кометы и в особенности с начала войны.
Пьеру давно уже приходила мысль поступить в военную службу, и он бы исполнил ее, ежели бы не мешала ему, во первых, принадлежность его к тому масонскому обществу, с которым он был связан клятвой и которое проповедывало вечный мир и уничтожение войны, и, во вторых, то, что ему, глядя на большое количество москвичей, надевших мундиры и проповедывающих патриотизм, было почему то совестно предпринять такой шаг. Главная же причина, по которой он не приводил в исполнение своего намерения поступить в военную службу, состояла в том неясном представлении, что он l'Russe Besuhof, имеющий значение звериного числа 666, что его участие в великом деле положения предела власти зверю, глаголящему велика и хульна, определено предвечно и что поэтому ему не должно предпринимать ничего и ждать того, что должно совершиться.