Цветаев, Борис Николаевич

Борис Николаевич Цветаев
Место рождения:	село Казинка, Липецкий уезд, Тамбовская губерния, РСФСР
Место смерти:	село Казинка, Грязинский район, Липецкая область, Россия
Гражданство:	СССР СССР Россия Россия
Род деятельности:	прозаик, поэт
Язык произведений:	русский
Награды:

Бори́с Никола́евич Цвета́ев (7 марта 1921 — 26 ноября 2011) — поэт и писатель Липецкой области.

Биография

Родился в селе Казинка (ныне Грязинский район Липецкой области). В 1939 году окончил липецкий педагогический техникум. В 1940 году был призван в ряды Красной Армии.

Во время Великой Отечественной войны был направлен защищать Ленинград. Подрывал мосты; самый известный эпизод, о котором он пишет, произош`л у деревни Оттурицы (ныне в Новгородской области) — этим он остановил продвижение немцев к Ленинграду:

Осенней новью так рвануло,

Что вздрогнул за рекой погост.

То взрывом огненным взметнуло

Над Лугою шоссейный мост.

Из деревненьки Оттурицы,

В которой я бывал не раз,

Стреляли нам вдогонку фрицы,

Но пули не задели нас.

В ту ночь тревожную округа

Привычного лишилась сна.

Прости суровость нашу, Луга, —

Виной тому была война.

Цветаев был в плену. За все время оказался дважды ранен. Награждён орденом Отечественной войны I степени, двумя медалями «За боевые заслуги», медалями «За оборону Ленинграда», «За освобождение Варшавы», «За взятие Берлина».

После войны заочно окончил учительский институт. С 1946 по 1978 год работал учителем Ярлуковской средней школы (село Ярлуково Грязинского района).

26 ноября 2011 года после продолжительной болезни умер в своём доме в селе Казинка. Похоронен на Казинском кладбище с воинскими почестями.

Творчество

Писать стихи начал рано. Сначала печатался в газетах, журналах «Подъём», «Рабоче-крестьянский корреспондент», «Сельском календаре», коллективных сборниках, вышедших в разное время в Липецке, Воронеже, Москве, Ленинграде. Выпущены и полностью авторские книги — «Ветер с полей», «Все меньше нас», «Осенний костер», «Артамонов колодец», «Юность, меченная свинцом», «Под плеском загадочной волны» и другие.

Повесть «За рекой Лугой» интересна своей документальностью, живым стилем. По мнению писательницы Александры Тамбовской, в ней нет ни излишнего пафоса, ни сухости изложения. «За рекой Лугой» показывает не только восхищение характерами простых русских людей, но и дает трезвую оценку событий.

Член Союза журналистов России. В последнее время его статьи выходили в газетах «Добрый вечер!», «Грязинские известия», «Липецкая газета».

Отрывок, характеризующий Цветаев, Борис Николаевич

Граф Растопчин только в это утро приехал в город с своей загородной дачи в Сокольниках. Прихожая и приемная в доме графа были полны чиновников, явившихся по требованию его или за приказаниями. Васильчиков и Платов уже виделись с графом и объяснили ему, что защищать Москву невозможно и что она будет сдана. Известия эти хотя и скрывались от жителей, но чиновники, начальники различных управлений знали, что Москва будет в руках неприятеля, так же, как и знал это граф Растопчин; и все они, чтобы сложить с себя ответственность, пришли к главнокомандующему с вопросами, как им поступать с вверенными им частями.
В то время как Пьер входил в приемную, курьер, приезжавший из армии, выходил от графа.
Курьер безнадежно махнул рукой на вопросы, с которыми обратились к нему, и прошел через залу.
Дожидаясь в приемной, Пьер усталыми глазами оглядывал различных, старых и молодых, военных и статских, важных и неважных чиновников, бывших в комнате. Все казались недовольными и беспокойными. Пьер подошел к одной группе чиновников, в которой один был его знакомый. Поздоровавшись с Пьером, они продолжали свой разговор.
– Как выслать да опять вернуть, беды не будет; а в таком положении ни за что нельзя отвечать.
– Да ведь вот, он пишет, – говорил другой, указывая на печатную бумагу, которую он держал в руке.
– Это другое дело. Для народа это нужно, – сказал первый.
– Что это? – спросил Пьер.
– А вот новая афиша.
Пьер взял ее в руки и стал читать:
«Светлейший князь, чтобы скорей соединиться с войсками, которые идут к нему, перешел Можайск и стал на крепком месте, где неприятель не вдруг на него пойдет. К нему отправлено отсюда сорок восемь пушек с снарядами, и светлейший говорит, что Москву до последней капли крови защищать будет и готов хоть в улицах драться. Вы, братцы, не смотрите на то, что присутственные места закрыли: дела прибрать надобно, а мы своим судом с злодеем разберемся! Когда до чего дойдет, мне надобно молодцов и городских и деревенских. Я клич кликну дня за два, а теперь не надо, я и молчу. Хорошо с топором, недурно с рогатиной, а всего лучше вилы тройчатки: француз не тяжеле снопа ржаного. Завтра, после обеда, я поднимаю Иверскую в Екатерининскую гошпиталь, к раненым. Там воду освятим: они скорее выздоровеют; и я теперь здоров: у меня болел глаз, а теперь смотрю в оба».
– А мне говорили военные люди, – сказал Пьер, – что в городе никак нельзя сражаться и что позиция…
– Ну да, про то то мы и говорим, – сказал первый чиновник.
– А что это значит: у меня болел глаз, а теперь смотрю в оба? – сказал Пьер.
– У графа был ячмень, – сказал адъютант, улыбаясь, – и он очень беспокоился, когда я ему сказал, что приходил народ спрашивать, что с ним. А что, граф, – сказал вдруг адъютант, с улыбкой обращаясь к Пьеру, – мы слышали, что у вас семейные тревоги? Что будто графиня, ваша супруга…
– Я ничего не слыхал, – равнодушно сказал Пьер. – А что вы слышали?
– Нет, знаете, ведь часто выдумывают. Я говорю, что слышал.
– Что же вы слышали?
– Да говорят, – опять с той же улыбкой сказал адъютант, – что графиня, ваша жена, собирается за границу. Вероятно, вздор…
– Может быть, – сказал Пьер, рассеянно оглядываясь вокруг себя. – А это кто? – спросил он, указывая на невысокого старого человека в чистой синей чуйке, с белою как снег большою бородой, такими же бровями и румяным лицом.