Цветаев, Анатолий Васильевич

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Цветаев Анатолий Васильевич»)
Перейти к: навигация, поиск
Цветаев Анатолий Васильевич
Дата рождения:

1903(1903)

Дата смерти:

1980(1980)

Место смерти:

Перловка

Страна:

Российская Империя, СССР

Научная сфера:

энтомология, лепидоптерология

Место работы:

фабрика учебных пособий «Природа и школа»

Систематик живой природы
Исследователь, описавший ряд зоологических таксонов. Для указания авторства, названия этих таксонов сопровождают обозначением «Tsvetajev».

Цветаев Анатолий Васильевич (1903—1980) — советский и русский энтомолог, лепидоптеролог и коллекционер, путешественник, член Русского энтомологического общества, член Московского общества испытателей природы. Собрал крупнейшую на территории СССР частную энтомологическую коллекцию бабочек[1][2], насчитывавшую 84 тысячи экземпляров, относящихся к более чем 5 тысячам видов[2].





Биография

Родился в семье молодого сельского священника в Рязанской губернии, (сейчас данная территория относится к Московской области)[1]. Семья жила бедно, и Цветаев не смог поступить в Московский университет, о чём он мечтал с детства[1]. Получил инженерное образование и всю жизнь проработал на должности главного инженера фабрики учебных пособий «Природа и школа», которая выпускала школьные учебные коллекции по биологии и энтомологии и другие пособия для школьных естественно-научных кабинетов. Фабрика находилась в Москве в Сокольниках[2][1]. Работа на данной должности позволяла Цветаеву ездить в командировки для сбора насекомых, включая бабочек[3].

Жил Цветаев в посёлке Перловка Мытищинского района Московской области[1] в деревянном двухэтажном доме, первый этаж которого принадлежал ему. В 1978 году Цветаеву выделили в Перловке небольшую квартиру в новом доме, куда он переехал сам и перевез свою коллекцию бабочек и книг[2].

Умер в 1980 году.

Увлечение чешуекрылыми

Бабочками Цветаев увлекся с 11-летнего возраста под влиянием учителя в селе Никиткине Егорьевского уезда, и до конца своей жизни не потерял интереса к их изучению и коллекционированию[2].

Начиная с 1930-х годов, почти ежегодно, он выезжал в экспедиции за бабочками, проводил их сборы в различных районах бывшего СССР[2], в том числе в отдаленные и трудно доступные места (Чукотка, юг Дальнего Востока, Кольский полуостров, горы Средней Азии, Памир, Закавказье и др.)[1].

Так описал внешность Цветаева во время экспедиций за бабочками геоботаник Окмир Егишевич Агаханянц[3]:
…Маленького роста, щуплого сложения, седой с сухим морщинистым лицом, голубыми выцветшими глазами и вечно обгоревшим носом, в бумажных брюках и крепких ботинках на резине, в белой кепочке, ставшей серой от пыли, с вечной бамбуковой палкой, на которую он и палатку свою ставил, и сачок привинчивал, и опирался на ходу как на альпеншток. Глядя на его невзрачную фигурку, трудно было поверить, что он обошел пешком тундру и тайгу, Дальний Восток и Кавказ, горы и пустыни Средней Азии, Русскую равнину, Карпаты и Урал и что жизнь его вся без остатка была посвящена одному — единственному делу — сбору и изучению бабочек Палеарктики, не какой-то её части, а всей Палеарктики, то есть внетропической части старого света — от Северной Африки и западной Европы до Японии и от тундры до иранского нагорья и Гималаев.

— Агаханянц, 1987

На протяжении долгих лет Цветаев предпринимал попытки найти на Памире аполлона Автократора (Parnassius autocrator), который на то время был известен по единичным экземплярам. В 1973 году он отправился на Ванч, чтобы найти данный вид бабочек. Приезд исследователя совпал с тем, что Ледник Медвежий в верховьях Ванча двинулся вниз, перегородив собой реку и образовав озеро. Скопившаяся вода затем хлынула в долину Ванча, уничтожив мосты и дороги. Попасть в верховья реки стало невозможным. Цветаев все же добрался до Каштиги, но найти автократора ему не удалось. Дальнейшие попытки найти его также не увенчались успехом. Позже этот вид нашли другие русские энтомологи. Сам Цветаев при поисках этой бабочки нашел много других редких и новых видов чешуекрылых[2].

Среди московских лепидоптерологов Цветаев пользовался авторитетом как знаток чешуекрылых (преимущественно Rhopalocera). Вокруг Цветаева со временем сформировался своеобразный круг коллег, учеников и последователей, среди которых были А. П. Кузякин, В. А. Гансон, В. С. Мурзин, В. Г. Грачёв, Н. Н. Кондаков, Г. Д. Самодуров и другие[2].

Коллекция чешуекрылых

На протяжении почти 70 лет Цветаев собирал энтомологическую коллекцию чешуекрылых (бабочек), которая в итоге стала крупнейшей частной коллекцией бабочек Палеарктического биогеографического подцарства на территории СССР[2][1][4]. Коллекция Цветаева насчитывает 84 тысячи экземпляров, относящихся к более чем 5 тысячам видам бабочек и содержит типы более 60 таксонов (общим числом около 300 экземпляров), включая около 10 голотипов, целый ряд паратипов[2]. Помимо бабочек с территории СССР коллекция включает материал по видам Европы, Азии, Северной Америки и Северной Африки. Коллекция отличается высоким качеством монтировки и оформления материала[2].

Отечественные и зарубежные энтомологи и любители-коллекционеры приезжали домой к Цветаеву, чтобы поработать с его коллекцией. Сведения об экземплярах коллекции Цветаева упоминаются во многих научных публикациях по чешуекрылым, включая зарубежные. С коллекцией и сейчас постоянно ведется научная работа, и на базе ревизии материала выявляются новые таксоны бабочек[2][1].

Часть сборов Цветаева (обменный материал) находится в коллекции О. Грачева (ныне хранится в зоомузее МГУ), А. П. Кузякина (Дарвиновский музей в Москве), а также в коллекции В. А. Гансона, В. С. Мурзина, А. В. Некрасова, Г. Д. Самодурова и других частных коллекциях и собраниях[2].

После смерти Цветаева его коллекция поступила в Зоологический музей МГУ по завещанию её создателя[1]. Московский университет смог частично компенсировать семье Цветаева его затраты на энтомологические булавки и коробки[1]. Сейчас коллекция хранится в фондах музея. Куратором коллекции является Андрей Валентинович Свиридов[2].

Книги

Наряду с бабочками Цветаев всю жизнь собирал книги: образцы мировой прозы и поэзии, справочники, специальную литературу, определители и журналы по энтомологии на различных языках, географические обзоры[1].

Научные публикации

  • 1971 — Два новых вида пядениц (Lepidoptera, Geometridae) из Туркмении // Энтомологическое обозрение, том 50 (3): 661—663.
  • 1972 — Список бабочек Репетекского заповедника // Опыт изучения и освоения Восточных Каракумов.- Ашхабад.

Напишите отзыв о статье "Цветаев, Анатолий Васильевич"

Примечания

  1. 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 [zmmu.msu.ru/musei/istoriya/mecenaty-i-dariteli/kollekcii-babochek/anatolij-vasilevich-cvetaev Научно-исследовательский зоологический музей Московского государственного университета — Анатолий Васильевич Цветаев (1903—1980)]
  2. 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 [jugan.org/tsvet.html Галерея лепидоптерологов России — Анатолий Васильевич Цветаев (1903—1980)]
  3. 1 2 Агаханянц О. Е., 1987: Один памирский год (Записки геоботаника).- М.: Мысль.- С. 156—160;
  4. Два века в коллекциях Зоологического музея МГУ (Под ред. О. Л. Россолимо).- М., Изд-во МГУ, 1991, с. 82-83.

Ссылки

  • [jugan.org/tsvet.html Галерея лепидоптерологов России — Анатолий Васильевич Цветаев (1903—1980)]
  • [zmmu.msu.ru/musei/istoriya/mecenaty-i-dariteli/kollekcii-babochek/anatolij-vasilevich-cvetaev Анатолий Васильевич Цветаев (1903—1980)]

Отрывок, характеризующий Цветаев, Анатолий Васильевич

На родиму сторону…
Жерков тронул шпорами лошадь, которая раза три, горячась, перебила ногами, не зная, с какой начать, справилась и поскакала, обгоняя роту и догоняя коляску, тоже в такт песни.


Возвратившись со смотра, Кутузов, сопутствуемый австрийским генералом, прошел в свой кабинет и, кликнув адъютанта, приказал подать себе некоторые бумаги, относившиеся до состояния приходивших войск, и письма, полученные от эрцгерцога Фердинанда, начальствовавшего передовою армией. Князь Андрей Болконский с требуемыми бумагами вошел в кабинет главнокомандующего. Перед разложенным на столе планом сидели Кутузов и австрийский член гофкригсрата.
– А… – сказал Кутузов, оглядываясь на Болконского, как будто этим словом приглашая адъютанта подождать, и продолжал по французски начатый разговор.
– Я только говорю одно, генерал, – говорил Кутузов с приятным изяществом выражений и интонации, заставлявшим вслушиваться в каждое неторопливо сказанное слово. Видно было, что Кутузов и сам с удовольствием слушал себя. – Я только одно говорю, генерал, что ежели бы дело зависело от моего личного желания, то воля его величества императора Франца давно была бы исполнена. Я давно уже присоединился бы к эрцгерцогу. И верьте моей чести, что для меня лично передать высшее начальство армией более меня сведущему и искусному генералу, какими так обильна Австрия, и сложить с себя всю эту тяжкую ответственность для меня лично было бы отрадой. Но обстоятельства бывают сильнее нас, генерал.
И Кутузов улыбнулся с таким выражением, как будто он говорил: «Вы имеете полное право не верить мне, и даже мне совершенно всё равно, верите ли вы мне или нет, но вы не имеете повода сказать мне это. И в этом то всё дело».
Австрийский генерал имел недовольный вид, но не мог не в том же тоне отвечать Кутузову.
– Напротив, – сказал он ворчливым и сердитым тоном, так противоречившим лестному значению произносимых слов, – напротив, участие вашего превосходительства в общем деле высоко ценится его величеством; но мы полагаем, что настоящее замедление лишает славные русские войска и их главнокомандующих тех лавров, которые они привыкли пожинать в битвах, – закончил он видимо приготовленную фразу.
Кутузов поклонился, не изменяя улыбки.
– А я так убежден и, основываясь на последнем письме, которым почтил меня его высочество эрцгерцог Фердинанд, предполагаю, что австрийские войска, под начальством столь искусного помощника, каков генерал Мак, теперь уже одержали решительную победу и не нуждаются более в нашей помощи, – сказал Кутузов.
Генерал нахмурился. Хотя и не было положительных известий о поражении австрийцев, но было слишком много обстоятельств, подтверждавших общие невыгодные слухи; и потому предположение Кутузова о победе австрийцев было весьма похоже на насмешку. Но Кутузов кротко улыбался, всё с тем же выражением, которое говорило, что он имеет право предполагать это. Действительно, последнее письмо, полученное им из армии Мака, извещало его о победе и о самом выгодном стратегическом положении армии.
– Дай ка сюда это письмо, – сказал Кутузов, обращаясь к князю Андрею. – Вот изволите видеть. – И Кутузов, с насмешливою улыбкой на концах губ, прочел по немецки австрийскому генералу следующее место из письма эрцгерцога Фердинанда: «Wir haben vollkommen zusammengehaltene Krafte, nahe an 70 000 Mann, um den Feind, wenn er den Lech passirte, angreifen und schlagen zu konnen. Wir konnen, da wir Meister von Ulm sind, den Vortheil, auch von beiden Uferien der Donau Meister zu bleiben, nicht verlieren; mithin auch jeden Augenblick, wenn der Feind den Lech nicht passirte, die Donau ubersetzen, uns auf seine Communikations Linie werfen, die Donau unterhalb repassiren und dem Feinde, wenn er sich gegen unsere treue Allirte mit ganzer Macht wenden wollte, seine Absicht alabald vereitelien. Wir werden auf solche Weise den Zeitpunkt, wo die Kaiserlich Ruseische Armee ausgerustet sein wird, muthig entgegenharren, und sodann leicht gemeinschaftlich die Moglichkeit finden, dem Feinde das Schicksal zuzubereiten, so er verdient». [Мы имеем вполне сосредоточенные силы, около 70 000 человек, так что мы можем атаковать и разбить неприятеля в случае переправы его через Лех. Так как мы уже владеем Ульмом, то мы можем удерживать за собою выгоду командования обоими берегами Дуная, стало быть, ежеминутно, в случае если неприятель не перейдет через Лех, переправиться через Дунай, броситься на его коммуникационную линию, ниже перейти обратно Дунай и неприятелю, если он вздумает обратить всю свою силу на наших верных союзников, не дать исполнить его намерение. Таким образом мы будем бодро ожидать времени, когда императорская российская армия совсем изготовится, и затем вместе легко найдем возможность уготовить неприятелю участь, коей он заслуживает».]
Кутузов тяжело вздохнул, окончив этот период, и внимательно и ласково посмотрел на члена гофкригсрата.
– Но вы знаете, ваше превосходительство, мудрое правило, предписывающее предполагать худшее, – сказал австрийский генерал, видимо желая покончить с шутками и приступить к делу.
Он невольно оглянулся на адъютанта.
– Извините, генерал, – перебил его Кутузов и тоже поворотился к князю Андрею. – Вот что, мой любезный, возьми ты все донесения от наших лазутчиков у Козловского. Вот два письма от графа Ностица, вот письмо от его высочества эрцгерцога Фердинанда, вот еще, – сказал он, подавая ему несколько бумаг. – И из всего этого чистенько, на французском языке, составь mеmorandum, записочку, для видимости всех тех известий, которые мы о действиях австрийской армии имели. Ну, так то, и представь его превосходительству.
Князь Андрей наклонил голову в знак того, что понял с первых слов не только то, что было сказано, но и то, что желал бы сказать ему Кутузов. Он собрал бумаги, и, отдав общий поклон, тихо шагая по ковру, вышел в приемную.
Несмотря на то, что еще не много времени прошло с тех пор, как князь Андрей оставил Россию, он много изменился за это время. В выражении его лица, в движениях, в походке почти не было заметно прежнего притворства, усталости и лени; он имел вид человека, не имеющего времени думать о впечатлении, какое он производит на других, и занятого делом приятным и интересным. Лицо его выражало больше довольства собой и окружающими; улыбка и взгляд его были веселее и привлекательнее.
Кутузов, которого он догнал еще в Польше, принял его очень ласково, обещал ему не забывать его, отличал от других адъютантов, брал с собою в Вену и давал более серьезные поручения. Из Вены Кутузов писал своему старому товарищу, отцу князя Андрея:
«Ваш сын, – писал он, – надежду подает быть офицером, из ряду выходящим по своим занятиям, твердости и исполнительности. Я считаю себя счастливым, имея под рукой такого подчиненного».
В штабе Кутузова, между товарищами сослуживцами и вообще в армии князь Андрей, так же как и в петербургском обществе, имел две совершенно противоположные репутации.
Одни, меньшая часть, признавали князя Андрея чем то особенным от себя и от всех других людей, ожидали от него больших успехов, слушали его, восхищались им и подражали ему; и с этими людьми князь Андрей был прост и приятен. Другие, большинство, не любили князя Андрея, считали его надутым, холодным и неприятным человеком. Но с этими людьми князь Андрей умел поставить себя так, что его уважали и даже боялись.
Выйдя в приемную из кабинета Кутузова, князь Андрей с бумагами подошел к товарищу,дежурному адъютанту Козловскому, который с книгой сидел у окна.
– Ну, что, князь? – спросил Козловский.
– Приказано составить записку, почему нейдем вперед.
– А почему?
Князь Андрей пожал плечами.
– Нет известия от Мака? – спросил Козловский.
– Нет.
– Ежели бы правда, что он разбит, так пришло бы известие.
– Вероятно, – сказал князь Андрей и направился к выходной двери; но в то же время навстречу ему, хлопнув дверью, быстро вошел в приемную высокий, очевидно приезжий, австрийский генерал в сюртуке, с повязанною черным платком головой и с орденом Марии Терезии на шее. Князь Андрей остановился.