Пик, Цвика

Цвика Пик צביקה פיק
Основная информация
Имя при рождении	Генрик Пик
Дата рождения	3 октября 1951(1951-10-03) (72 года)
Место рождения	Вроцлав, Польская республика
Страна	Израиль Израиль
Профессии	композитор, певец
Жанры	поп-музыка, рок
Коллективы	«Ха-шменим ве-ха-разим», «Шоколада»
Сотрудничество	Офра Хаза Дана Интернэшнел
Лейблы	CBS Колифон NMC

Цви́ка (Генрик) Пик (ивр. ‏צביקה פיק‏‎; род. 3 октября 1951, Вроцлав, Польская республика) — израильский поп- и рок-певец, композитор и поэт. Автор ряда израильских шлягеров, в том числе песни «Дива», победившей на конкурсе песни Евровидение 1998 года.

Биография

Генрик Пик родился во Вроцлаве (Польша) в 1951 году. В 1956 году его семья репатриировалась в Израиль и поселилась в Рамат-Гане. Мальчик посещал музыкальную школу, обучаясь классической музыке, но тянулся к эстраде и року. На протяжении большей части 60-х годов он играл в «ритм-группах» — первых израильских рок-группах, начиная с группы «Ха-Хедим» («Отзвуки»), где он играл на гитаре с 15 лет. Среди коллективов, в которых Пик выступал после этого, были «Тельстар», «Ха-шменим ве-ха-разим» и «Шоколада». Как обладатель музыкального образования, он обычно играл в этих группах на синтезаторе и был аранжировщиком песен. Ни в «Тельстаре», ни в «Ха-шменим ве-ха-разим» вокальные партии ему не доверяли, и только в «Шоколаде» он начал петь наравне с остальными.

В 1970 году Пик был приглашён на роль Клода в израильской постановке «Волос». В 1971 году вышел первый сольный диск Пика с песнями на слова Эхуда Манора и Йонатана Гефена и его собственную музыку; аккомпанировала ему популярная ритм-группа «Черчилим». В начале следующего года вышел его первый сольный альбом «Зои ха-дерех шели» (рус. «Это мой путь»). Музыка Пика в этом альбоме уже демонстрировала характерные для его дальнейшего творчества черты, сочетая лёгкую эстрадную основу с элементами рока; входили в альбом и лирические песни — такие, как дуэт с Иланой Рубиной. Сотрудничество с Рубиной продолжилось и после этого альбома. Она записала ряд песен Пика, а позже к ней присоединились другие признанные звёзды израильской поп-музыки, включая Хаву Альберштейн и Эдну Лев.

Выпустив свой первый альбом с крупным лейблом CBS Records, Пик несколько следующих лет создавал себе имидж альтернативного исполнителя, противоставляя себя сложившейся традиции в израильской поп-музыке. Следующие его альбомы выпускала компания «Колифон», специализировавшаяся на музыке мизрахи, а не на роке. Только в 1978 году его альбом «Музика» снова вышел с CBS Records.

Внешние аудиофайлы
Поёт Цвика Пик (песни на официальном канале Youtube)
Аудиофайлы
	[www.youtube.com/watch?v=bbsMP75sPws&feature=BFa&list=PLC6260E65C02B6752 Мери-Лу]
	[www.youtube.com/watch?v=zHO8VHqfEYs&feature=plcp Элеф нешикот (Тысяча поцелуев)]
	[www.youtube.com/watch?v=X4ncj0W4p6I&feature=plcp Зои ха-дерех шели (Это мой путь)]
	[www.youtube.com/watch?v=TrnfvREU-to&feature=plcp Шма Исраэль (Слушай, Израиль)]
Видеофайлы
	[www.youtube.com/watch?v=FR2T25SebNk&feature=plcp Неэсаф тишрей (Закончился месяц тишрей)]
	[www.youtube.com/watch?v=z1_qF__lb9c&feature=relmfu Ахава ба-соф ха-каиц (Любовь на исходе лета)]

В 70-е годы Пик, называвший себя в интервью «израильским Дэвидом Боуи» (его фото в серебряных тонах на одном из альбомов копирует обложку альбома Боуи Aladdin Sane), появлялся на эстраде в блестящих, радужных костюмах, с большим количеством грима на лице. Его творчество представляло собой израильский вариант глэм-рока, он уделял много времени пиару, а на обложках альбомов регулярно изображался в окружении полуголых женщин, пропагандируя себя как секс-символ. В 1973 году песня Пика «Теперь я знаю» в исполнении Иланит и Шломо Арци прозвучала в хит-параде радиостанции «Галей Цахаль» и принесла ему титул «композитора года». На следующий год он выступал в США на фестивале хасидской музыки с нью-йоркской группой The Good Rats и получил предложение подписать с ней контракт на три года, но предпочёл вернуться в Израиль. В 1976 году он сыграл в фильме «Полуночная артистка» и записал саундтрек к этой ленте.

Хотя число поклонников-подростков у Пика к этому времени было больше, чем у любого другого местного музыканта, а диски расходились в десятках тысяч экземпляров, он не считался, в отличие от своих современников и коллег, серьёзным музыкантом, его музыка расценивалась как подражательная и недостаточно израильская. Критиков раздражали и его вульгарная манера одеваться, и экстравагантность исполнения, и пение «в нос». Только в 1979 году баллады из альбома «Музика» на стихи поэтов-классиков Натана Йонатана и Александра Пенна наконец удостоились положительных отзывов. Сам альбом привлёк внимание широкой публики: за два месяца были распроданы 40 тысяч экземпляров.

В начале 80-х годов в творчестве Пика наметился кризис. Его стиль начал смещаться от лёгкой эстрады в сторону более серьёзного рока. Это выразилось в альбоме 1982 года «Ахшав» (рус. «Сейчас»). Композиции на диске были проработаны тщательней обычного, помимо самого Пика позволяя блеснуть и сопровождающим его музыкантам. Сайт МООМА называет этот диск лучшим в исполнительской карьере Цвики Пика, но при этом коммерчески он оказался провальным. В эти годы начался спад популярности Пика как исполнителя, хотя его песни в исполнении других музыкантов по-прежнему пользовались спросом. Среди завоевавших популярность в эти годы песен Пика были «Шир ха-фреха» (рус. «Песня доступной девчонки», 1978, в исполнении Офры Хазы) и «Тысяча поцелуев» (1986, в исполнении Йорама Гаона), а в 90-е годы — «Дива», выигравшая в исполнении Даны Интернэшнел конкурс «Евровидения» 1998 года.

В 2000-е годы Пик продолжал выступать и как певец, и как автор песен для других исполнителей. В 2002 году его песня «Вместе зажжём свечу» в исполнении Сарит Хадад заняла на «Евровидении» 12-е место. В это же время театр «Габима» поставил мюзикл «Мери-Лу», полностью построенный на шлягерах Цвики Пика, в подражание английскому мюзиклу Mamma Mia! по песням группы ABBA. В 2003 году его песню «Hasta la vista» исполнил на «Евровидении» украинский представитель Александр Пономарёв. В 2005 году его шлягер «Сердце», вошедший в дебютный альбом певицы Майи Бускилы, помог ему за три недели разойтись золотым тиражом. Пик также писал песни для своих дочерей Шароны и Даниэлы, образовавших дуэт «Бнот Пик» (рус. «Дочки Пика»).

В 2005 году завершились съёмки документального биографического сериала, посвящённого Цвике Пику. Сериал вышел под названием «Маэстро» на платном кабельном канале «Бип!». В 2009 году на израильские экраны вышел четырёхсерийный мюзикл «Всегда одна мечта», основу которого составили песни Пика. В 2011 году Цвика Пик получил премию Ассоциации композиторов, авторов и музыкальных издателей Израиля (АКУМ), одну из наиболее престижных в стране в области неакадемической музыки, за достижения на протяжении карьеры.

Литература

• Motti Regev & Edwin Seroussi. Tzvika Pick // [books.google.ca/books?id=kAxLAn6sOb4C&printsec=frontcover#v=onepage&q&f=false Popular music and national culture in Israel]. — Berkeley, Los Angeles, CA: University of California Press, 2004. — P. 142—144. — ISBN 0-520-23652-1.

Ссылки

• [www.svikapick.com/eng/biography.asp Личный сайт]  (англ.)
• [www.youtube.com/SvikaPickOfficial Видеоканал Цвика Пик (официальный)] на YouTube
• [orrdata.com/stereo-ve-mono/discography?artist=צביקה_פיק Дискография] на сайте «Стерео ве-моно»  (иврит)
• [mooma.mako.co.il/artist.asp?ArtistId=1544 Цвика Пик] на портале MOOMA  (иврит)

Отрывок, характеризующий Пик, Цвика

– Помощь дается токмо от Бога, – сказал он, – но ту меру помощи, которую во власти подать наш орден, он подаст вам, государь мой. Вы едете в Петербург, передайте это графу Вилларскому (он достал бумажник и на сложенном вчетверо большом листе бумаги написал несколько слов). Один совет позвольте подать вам. Приехав в столицу, посвятите первое время уединению, обсуждению самого себя, и не вступайте на прежние пути жизни. Затем желаю вам счастливого пути, государь мой, – сказал он, заметив, что слуга его вошел в комнату, – и успеха…
Проезжающий был Осип Алексеевич Баздеев, как узнал Пьер по книге смотрителя. Баздеев был одним из известнейших масонов и мартинистов еще Новиковского времени. Долго после его отъезда Пьер, не ложась спать и не спрашивая лошадей, ходил по станционной комнате, обдумывая свое порочное прошедшее и с восторгом обновления представляя себе свое блаженное, безупречное и добродетельное будущее, которое казалось ему так легко. Он был, как ему казалось, порочным только потому, что он как то случайно запамятовал, как хорошо быть добродетельным. В душе его не оставалось ни следа прежних сомнений. Он твердо верил в возможность братства людей, соединенных с целью поддерживать друг друга на пути добродетели, и таким представлялось ему масонство.


Приехав в Петербург, Пьер никого не известил о своем приезде, никуда не выезжал, и стал целые дни проводить за чтением Фомы Кемпийского, книги, которая неизвестно кем была доставлена ему. Одно и всё одно понимал Пьер, читая эту книгу; он понимал неизведанное еще им наслаждение верить в возможность достижения совершенства и в возможность братской и деятельной любви между людьми, открытую ему Осипом Алексеевичем. Через неделю после его приезда молодой польский граф Вилларский, которого Пьер поверхностно знал по петербургскому свету, вошел вечером в его комнату с тем официальным и торжественным видом, с которым входил к нему секундант Долохова и, затворив за собой дверь и убедившись, что в комнате никого кроме Пьера не было, обратился к нему:
– Я приехал к вам с поручением и предложением, граф, – сказал он ему, не садясь. – Особа, очень высоко поставленная в нашем братстве, ходатайствовала о том, чтобы вы были приняты в братство ранее срока, и предложила мне быть вашим поручителем. Я за священный долг почитаю исполнение воли этого лица. Желаете ли вы вступить за моим поручительством в братство свободных каменьщиков?
Холодный и строгий тон человека, которого Пьер видел почти всегда на балах с любезною улыбкою, в обществе самых блестящих женщин, поразил Пьера.
– Да, я желаю, – сказал Пьер.
Вилларский наклонил голову. – Еще один вопрос, граф, сказал он, на который я вас не как будущего масона, но как честного человека (galant homme) прошу со всею искренностью отвечать мне: отреклись ли вы от своих прежних убеждений, верите ли вы в Бога?
Пьер задумался. – Да… да, я верю в Бога, – сказал он.
– В таком случае… – начал Вилларский, но Пьер перебил его. – Да, я верю в Бога, – сказал он еще раз.
– В таком случае мы можем ехать, – сказал Вилларский. – Карета моя к вашим услугам.
Всю дорогу Вилларский молчал. На вопросы Пьера, что ему нужно делать и как отвечать, Вилларский сказал только, что братья, более его достойные, испытают его, и что Пьеру больше ничего не нужно, как говорить правду.
Въехав в ворота большого дома, где было помещение ложи, и пройдя по темной лестнице, они вошли в освещенную, небольшую прихожую, где без помощи прислуги, сняли шубы. Из передней они прошли в другую комнату. Какой то человек в странном одеянии показался у двери. Вилларский, выйдя к нему навстречу, что то тихо сказал ему по французски и подошел к небольшому шкафу, в котором Пьер заметил невиданные им одеяния. Взяв из шкафа платок, Вилларский наложил его на глаза Пьеру и завязал узлом сзади, больно захватив в узел его волоса. Потом он пригнул его к себе, поцеловал и, взяв за руку, повел куда то. Пьеру было больно от притянутых узлом волос, он морщился от боли и улыбался от стыда чего то. Огромная фигура его с опущенными руками, с сморщенной и улыбающейся физиономией, неверными робкими шагами подвигалась за Вилларским.
Проведя его шагов десять, Вилларский остановился.
– Что бы ни случилось с вами, – сказал он, – вы должны с мужеством переносить всё, ежели вы твердо решились вступить в наше братство. (Пьер утвердительно отвечал наклонением головы.) Когда вы услышите стук в двери, вы развяжете себе глаза, – прибавил Вилларский; – желаю вам мужества и успеха. И, пожав руку Пьеру, Вилларский вышел.
Оставшись один, Пьер продолжал всё так же улыбаться. Раза два он пожимал плечами, подносил руку к платку, как бы желая снять его, и опять опускал ее. Пять минут, которые он пробыл с связанными глазами, показались ему часом. Руки его отекли, ноги подкашивались; ему казалось, что он устал. Он испытывал самые сложные и разнообразные чувства. Ему было и страшно того, что с ним случится, и еще более страшно того, как бы ему не выказать страха. Ему было любопытно узнать, что будет с ним, что откроется ему; но более всего ему было радостно, что наступила минута, когда он наконец вступит на тот путь обновления и деятельно добродетельной жизни, о котором он мечтал со времени своей встречи с Осипом Алексеевичем. В дверь послышались сильные удары. Пьер снял повязку и оглянулся вокруг себя. В комнате было черно – темно: только в одном месте горела лампада, в чем то белом. Пьер подошел ближе и увидал, что лампада стояла на черном столе, на котором лежала одна раскрытая книга. Книга была Евангелие; то белое, в чем горела лампада, был человечий череп с своими дырами и зубами. Прочтя первые слова Евангелия: «Вначале бе слово и слово бе к Богу», Пьер обошел стол и увидал большой, наполненный чем то и открытый ящик. Это был гроб с костями. Его нисколько не удивило то, что он увидал. Надеясь вступить в совершенно новую жизнь, совершенно отличную от прежней, он ожидал всего необыкновенного, еще более необыкновенного чем то, что он видел. Череп, гроб, Евангелие – ему казалось, что он ожидал всего этого, ожидал еще большего. Стараясь вызвать в себе чувство умиленья, он смотрел вокруг себя. – «Бог, смерть, любовь, братство людей», – говорил он себе, связывая с этими словами смутные, но радостные представления чего то. Дверь отворилась, и кто то вошел.
При слабом свете, к которому однако уже успел Пьер приглядеться, вошел невысокий человек. Видимо с света войдя в темноту, человек этот остановился; потом осторожными шагами он подвинулся к столу и положил на него небольшие, закрытые кожаными перчатками, руки.
Невысокий человек этот был одет в белый, кожаный фартук, прикрывавший его грудь и часть ног, на шее было надето что то вроде ожерелья, и из за ожерелья выступал высокий, белый жабо, окаймлявший его продолговатое лицо, освещенное снизу.
– Для чего вы пришли сюда? – спросил вошедший, по шороху, сделанному Пьером, обращаясь в его сторону. – Для чего вы, неверующий в истины света и не видящий света, для чего вы пришли сюда, чего хотите вы от нас? Премудрости, добродетели, просвещения?
В ту минуту как дверь отворилась и вошел неизвестный человек, Пьер испытал чувство страха и благоговения, подобное тому, которое он в детстве испытывал на исповеди: он почувствовал себя с глазу на глаз с совершенно чужим по условиям жизни и с близким, по братству людей, человеком. Пьер с захватывающим дыханье биением сердца подвинулся к ритору (так назывался в масонстве брат, приготовляющий ищущего к вступлению в братство). Пьер, подойдя ближе, узнал в риторе знакомого человека, Смольянинова, но ему оскорбительно было думать, что вошедший был знакомый человек: вошедший был только брат и добродетельный наставник. Пьер долго не мог выговорить слова, так что ритор должен был повторить свой вопрос.
– Да, я… я… хочу обновления, – с трудом выговорил Пьер.
– Хорошо, – сказал Смольянинов, и тотчас же продолжал: – Имеете ли вы понятие о средствах, которыми наш святой орден поможет вам в достижении вашей цели?… – сказал ритор спокойно и быстро.
– Я… надеюсь… руководства… помощи… в обновлении, – сказал Пьер с дрожанием голоса и с затруднением в речи, происходящим и от волнения, и от непривычки говорить по русски об отвлеченных предметах.