Цегельский, Лонгин Михайлович
Лонгин Михайлович Цегельский | |
Лонгин Михайлович Цегельський | |
Дата рождения: | |
---|---|
Место рождения: |
Каменка-Струмилова, Галиция, Австро-Венгрия (ныне Львовская область Украины) |
Дата смерти: |
13 декабря 1950 (75 лет) |
Место смерти: | |
Страна: | |
Научная сфера: | |
Альма-матер: |
Лонги́н Михайлович Цеге́льский (29 июля 1875 — 13 декабря 1950) — украинский государственный и политический деятель, дипломат, журналист.
Содержание
Биография
Ранние годы
Родился в семье греко-католического священника. Потомок двух старинных родов священнослужителей.
В 1886—1894 гг. учился во Львовской академической гимназии. Окончил юридический факультет Львовского университета. в 1898—1899 гг. находился на стажировке сначала в Министерстве иностранных дел в Вене, а затем — в австро-венгерском посольстве в Стокгольме. По возвращении защитил кандидатскую диссертацию по юриспруденции.
Со студенческих лет являлся активным членом украинского национального движения. В 1899−1902 гг. член организации «Молодая Украина» , член редколлегии одноименного журнала, организовывал студенческие забастовки и крестьянские выступления в Галиции. Поддерживал тесные отношения с Николаем Михновским. Был делегатом на студенческом съезде в Великобритании, где выступил с критикой российского правительства и российского императора, за что подвергся на родине краткосрочному аресту.
После окончания университета работал в адвокатуре, но затем полностью посвятил себя политической журналистике. В 1907−1908 гг. редактор-издатель украинофильской газеты «Діло», редактировал также газету «Свобода», журналы «Украинское слово», «Литературно-научный вестник». Член главной управы общества «Сокол», член надзорного совета банка «Днестр», один из директоров Земельного Ипотечного банка Галиции.
Политическая карьера
С 1911 г. — депутат рейхсрата, с 1913 г. — галицкого сейма от Украинской национально-демократической партии. Имя Лонгина Цегельского упоминается в «Талергофском альманахе», в роли свидетеля обвинения на Втором венском процессе, по результатам которого были присуждены к смертной казни, но потом помилованы 24 галицко-русских общественных деятеля.[1]
В годы Первой мировой войны Цегельский был членом и одним из основателей украинских организаций — Главной украинской рады, Всеобщей украинской рады, Боевой управы украинских сичевых стрельцов, которые с территории Австро-Венгрии и Турции вели против России диверсионно-пропагандистскую работу на деньги австрийской и немецкой разведок. Средства, выделяемые немцами и австрийцами на эту деятельность, «считались государственным долгом будущей самостийной Украины»[2]. Работал в Комиссии по вопросам беженцев и Комитете помощи беженцев. Играл одну из центральных ролей в деятельности Союза освобождения Украины, был одним из авторов его манифеста, автором и редактором множества его изданий.
18 октября 1918 г. вошёл в состав Украинской Национальной Рады Западноукраинской Народной Республики (ЗУНР) . С ноября 1918 г. государственный секретарь внутренних дел государственного секретариата (правительства) ЗУНР. Автор текста предварительного договора объединения ЗУНР и УНР. В январе-феврале 1919 г. руководил секретариатом иностранных дел ЗУНР в статусе секретаря без портфеля. С января 1919 года также являлся заместителем министра иностранных дел УНР. В 1920−1921 годах занимал пост представителя правительства ЗУНР в США. В 1921−1922 гг. выполнял дипломатические поручения правительства ЗУНР в изгнании в Японии.
Эмиграция
После образования СССР остался в США.[3], активно участвовал в общественно-политической жизни украинской диаспоры, организатор Временного главного украинского комитета помощи. Некоторое время преподавал украинские дисциплины на украинском отделении протестантской теологической семинарии Блуфильда, штат Нью-Джерси. Редактировал «Украинский вестник» (Нью-Йорк), с 1943 г. редактор газеты «Америка» (Филадельфия), преподавал на «Украинских образовательных курсах».
Умер в Филадельфии, похоронен на украинском кладбище в Фокс-Чейс.
Семья
Отец, Михаил Цегельский (1848−1944), — депутат галицкого сейма, Генеральный викарий Украины, основатель униатской церкви Христа-Спаса. Жена с 1905 г. — пианистка Ольга Дуткевич. Родной брат Лонгина - Игнатий Цегельский является прадедом (дедом матери) Олега Тягнибока, сестра — Евгения Цегельская — жена известного украинского историка Мирона Кордубы.
Сочинения
- М. П. Драгоманів, його думки, діяльність і значінє // Молода Україна, Ч. II. Львiв, 1900.
- Русь-Україна і Московщина. Львів, 1901.
- Страйкові права або чи вільно страйкувати? Львів, 1903.
- Проч з куриями! Проч з панованєм панів! Нехай живе загальне, безпосередне, рівне і тайне право голосування. Львів, 1905.
- Що чувати з виборчою реформою? Проєкт бар. Гавча, що з ним діє ся та що руским хлопам чинити. Львів, 1906.
- Звідки взялися і що значать назви «Русь» і «Україна»? Львів, 1907. (переиздание — Вінніпег, 1917).
- Соймова кріза в Галичині // ЛНВ, 1910. — Т. 52.
- Українці в новім парляменті // ЛНВ, 1911. — Т. 56.
- По сесії галицького сейму // ЛНВ, 1912. — Т. 57.
- За український університет у Львові // ЛНВ, 1912. — Т. 58.
- Місяць з'їздів та резолюцій // ЛНВ, 1913. — Т. 61.
- За що ведеся виборча борба? Львів, 1913.
- Rusia ţaristă — asupritoarea popoarelor. Bucureşti, 1914.
- Не освободителка, а потисница на народитъ (Как Русия «освобождава» Украина). София, 1914.
- Internationale Bedeutung der Ukraina // Ukrainisches Korrespondenzblatt № 6. Wien, 1914.
- Die Unkenntnis des ukrainischen Problems und der Krieg // Ukrainische Nachrichten № 17. Wien, 1915.
- Die grossen politischen Aufgaben des Krieges im Osten und die ukrainische Frage. Berlin, 1915.
- Der Krieg, die Ukraina und die Balkanstaaten: Nicht ein Befreier, sondern ein Unterdrucker der Völker. Wien, 1915.
- Украинството нъмска интрига, ли е? София, 1915.
- З чого виникла війна та що вона нам може принести. Відень, 1915.
- Самостійна Україна. Відень, 1915.
- Ukraina sveriges beriglömbda bundsförvani. Stockholm, 1915.
- Was soll jeder Soldat über die Länder nördlich der Karpathen und östlich des Weichsel-und Sanflusses wissen? Berlin: C. Kroll, 1915.
- Україна й Туреччина // Україна, Росія й Туреччина. Царгород, 1915.
- Русь-Україна а Московщина-Россія. Царгород, 1916.
- Про причини Великої свiтової вiйни // На переломi. Памяткова книжка и Календарь Союза Визволення України на 1916 рiк. Вiдень, 1916.
- Після 573 літ прірви // Український прапор № 23-25. Відень, 1919.
- До питання про орієнтацію // Український прапор № 5. Відень, 1920.
- Як це було? Спогади з часу повстання української держави // Український вістник № 4. Нью Йорк, 1927.
- Митрополит Андрій Шептицький. Філадельфія, 1937.
- Памяти Евгена Петрушевича // Америка № 128—134. Філадельфія, 1940.
- Як то справді було на Першого Листопада // Америка. Філадельфія, 7 листопада 1947.
- Від леґенди до правди (воспоминания). Нью Йорк-Філадельфія, 1960.
Напишите отзыв о статье "Цегельский, Лонгин Михайлович"
Примечания
- ↑ [www.ukrstor.com/talergof/almanah2-x.html ТАЛЕРГОФСКIЙ АЛЬМАНАХЪ ПРОПАМЯТНАЯ КНИГА австрiйскихъ жестокостей, изуверстствъ и насилий надъ карпато-русскимъ народомъ во время Bceмiрной войны 1914 - 1917 гг. Выпускъ второй. Терроръ въ Галичинѣ. Терроръ въ Буковинѣ. Отзвуки печати. Терезинъ, Гминдъ, Гнасъ и др. Беллетристика. Львовъ, 1925. — С. 147−148].
- ↑ Гунчак Т. Україна: I Пол. XX ст. — К., 1993. — С. 66.
- ↑ [www.lenta.ru/lib/14195787/ Биография Олега Тягнибока в «Лентапедии».]
Ссылки
- kupchyk.lviv.ua/index.php?no=25
Отрывок, характеризующий Цегельский, Лонгин Михайлович
Князь Андрей, в плаще, верхом на вороной лошади, стоял за толпой и смотрел на Алпатыча.– Ты как здесь? – спросил он.
– Ваше… ваше сиятельство, – проговорил Алпатыч и зарыдал… – Ваше, ваше… или уж пропали мы? Отец…
– Как ты здесь? – повторил князь Андрей.
Пламя ярко вспыхнуло в эту минуту и осветило Алпатычу бледное и изнуренное лицо его молодого барина. Алпатыч рассказал, как он был послан и как насилу мог уехать.
– Что же, ваше сиятельство, или мы пропали? – спросил он опять.
Князь Андрей, не отвечая, достал записную книжку и, приподняв колено, стал писать карандашом на вырванном листе. Он писал сестре:
«Смоленск сдают, – писал он, – Лысые Горы будут заняты неприятелем через неделю. Уезжайте сейчас в Москву. Отвечай мне тотчас, когда вы выедете, прислав нарочного в Усвяж».
Написав и передав листок Алпатычу, он на словах передал ему, как распорядиться отъездом князя, княжны и сына с учителем и как и куда ответить ему тотчас же. Еще не успел он окончить эти приказания, как верховой штабный начальник, сопутствуемый свитой, подскакал к нему.
– Вы полковник? – кричал штабный начальник, с немецким акцентом, знакомым князю Андрею голосом. – В вашем присутствии зажигают дома, а вы стоите? Что это значит такое? Вы ответите, – кричал Берг, который был теперь помощником начальника штаба левого фланга пехотных войск первой армии, – место весьма приятное и на виду, как говорил Берг.
Князь Андрей посмотрел на него и, не отвечая, продолжал, обращаясь к Алпатычу:
– Так скажи, что до десятого числа жду ответа, а ежели десятого не получу известия, что все уехали, я сам должен буду все бросить и ехать в Лысые Горы.
– Я, князь, только потому говорю, – сказал Берг, узнав князя Андрея, – что я должен исполнять приказания, потому что я всегда точно исполняю… Вы меня, пожалуйста, извините, – в чем то оправдывался Берг.
Что то затрещало в огне. Огонь притих на мгновенье; черные клубы дыма повалили из под крыши. Еще страшно затрещало что то в огне, и завалилось что то огромное.
– Урруру! – вторя завалившемуся потолку амбара, из которого несло запахом лепешек от сгоревшего хлеба, заревела толпа. Пламя вспыхнуло и осветило оживленно радостные и измученные лица людей, стоявших вокруг пожара.
Человек во фризовой шинели, подняв кверху руку, кричал:
– Важно! пошла драть! Ребята, важно!..
– Это сам хозяин, – послышались голоса.
– Так, так, – сказал князь Андрей, обращаясь к Алпатычу, – все передай, как я тебе говорил. – И, ни слова не отвечая Бергу, замолкшему подле него, тронул лошадь и поехал в переулок.
От Смоленска войска продолжали отступать. Неприятель шел вслед за ними. 10 го августа полк, которым командовал князь Андрей, проходил по большой дороге, мимо проспекта, ведущего в Лысые Горы. Жара и засуха стояли более трех недель. Каждый день по небу ходили курчавые облака, изредка заслоняя солнце; но к вечеру опять расчищало, и солнце садилось в буровато красную мглу. Только сильная роса ночью освежала землю. Остававшиеся на корню хлеба сгорали и высыпались. Болота пересохли. Скотина ревела от голода, не находя корма по сожженным солнцем лугам. Только по ночам и в лесах пока еще держалась роса, была прохлада. Но по дороге, по большой дороге, по которой шли войска, даже и ночью, даже и по лесам, не было этой прохлады. Роса не заметна была на песочной пыли дороги, встолченной больше чем на четверть аршина. Как только рассветало, начиналось движение. Обозы, артиллерия беззвучно шли по ступицу, а пехота по щиколку в мягкой, душной, не остывшей за ночь, жаркой пыли. Одна часть этой песочной пыли месилась ногами и колесами, другая поднималась и стояла облаком над войском, влипая в глаза, в волоса, в уши, в ноздри и, главное, в легкие людям и животным, двигавшимся по этой дороге. Чем выше поднималось солнце, тем выше поднималось облако пыли, и сквозь эту тонкую, жаркую пыль на солнце, не закрытое облаками, можно было смотреть простым глазом. Солнце представлялось большим багровым шаром. Ветра не было, и люди задыхались в этой неподвижной атмосфере. Люди шли, обвязавши носы и рты платками. Приходя к деревне, все бросалось к колодцам. Дрались за воду и выпивали ее до грязи.
Князь Андрей командовал полком, и устройство полка, благосостояние его людей, необходимость получения и отдачи приказаний занимали его. Пожар Смоленска и оставление его были эпохой для князя Андрея. Новое чувство озлобления против врага заставляло его забывать свое горе. Он весь был предан делам своего полка, он был заботлив о своих людях и офицерах и ласков с ними. В полку его называли наш князь, им гордились и его любили. Но добр и кроток он был только с своими полковыми, с Тимохиным и т. п., с людьми совершенно новыми и в чужой среде, с людьми, которые не могли знать и понимать его прошедшего; но как только он сталкивался с кем нибудь из своих прежних, из штабных, он тотчас опять ощетинивался; делался злобен, насмешлив и презрителен. Все, что связывало его воспоминание с прошедшим, отталкивало его, и потому он старался в отношениях этого прежнего мира только не быть несправедливым и исполнять свой долг.
Правда, все в темном, мрачном свете представлялось князю Андрею – особенно после того, как оставили Смоленск (который, по его понятиям, можно и должно было защищать) 6 го августа, и после того, как отец, больной, должен был бежать в Москву и бросить на расхищение столь любимые, обстроенные и им населенные Лысые Горы; но, несмотря на то, благодаря полку князь Андрей мог думать о другом, совершенно независимом от общих вопросов предмете – о своем полку. 10 го августа колонна, в которой был его полк, поравнялась с Лысыми Горами. Князь Андрей два дня тому назад получил известие, что его отец, сын и сестра уехали в Москву. Хотя князю Андрею и нечего было делать в Лысых Горах, он, с свойственным ему желанием растравить свое горе, решил, что он должен заехать в Лысые Горы.
Он велел оседлать себе лошадь и с перехода поехал верхом в отцовскую деревню, в которой он родился и провел свое детство. Проезжая мимо пруда, на котором всегда десятки баб, переговариваясь, били вальками и полоскали свое белье, князь Андрей заметил, что на пруде никого не было, и оторванный плотик, до половины залитый водой, боком плавал посредине пруда. Князь Андрей подъехал к сторожке. У каменных ворот въезда никого не было, и дверь была отперта. Дорожки сада уже заросли, и телята и лошади ходили по английскому парку. Князь Андрей подъехал к оранжерее; стекла были разбиты, и деревья в кадках некоторые повалены, некоторые засохли. Он окликнул Тараса садовника. Никто не откликнулся. Обогнув оранжерею на выставку, он увидал, что тесовый резной забор весь изломан и фрукты сливы обдерганы с ветками. Старый мужик (князь Андрей видал его у ворот в детстве) сидел и плел лапоть на зеленой скамеечке.
Он был глух и не слыхал подъезда князя Андрея. Он сидел на лавке, на которой любил сиживать старый князь, и около него было развешено лычко на сучках обломанной и засохшей магнолии.
Князь Андрей подъехал к дому. Несколько лип в старом саду были срублены, одна пегая с жеребенком лошадь ходила перед самым домом между розанами. Дом был заколочен ставнями. Одно окно внизу было открыто. Дворовый мальчик, увидав князя Андрея, вбежал в дом.
Алпатыч, услав семью, один оставался в Лысых Горах; он сидел дома и читал Жития. Узнав о приезде князя Андрея, он, с очками на носу, застегиваясь, вышел из дома, поспешно подошел к князю и, ничего не говоря, заплакал, целуя князя Андрея в коленку.
Потом он отвернулся с сердцем на свою слабость и стал докладывать ему о положении дел. Все ценное и дорогое было отвезено в Богучарово. Хлеб, до ста четвертей, тоже был вывезен; сено и яровой, необыкновенный, как говорил Алпатыч, урожай нынешнего года зеленым взят и скошен – войсками. Мужики разорены, некоторый ушли тоже в Богучарово, малая часть остается.
Князь Андрей, не дослушав его, спросил, когда уехали отец и сестра, разумея, когда уехали в Москву. Алпатыч отвечал, полагая, что спрашивают об отъезде в Богучарово, что уехали седьмого, и опять распространился о долах хозяйства, спрашивая распоряжении.