Юльский, Цезарий
Поделись знанием:
В том, что такое историческое лицо, как Александр I, лицо, стоявшее на высшей возможной ступени человеческой власти, как бы в фокусе ослепляющего света всех сосредоточивающихся на нем исторических лучей; лицо, подлежавшее тем сильнейшим в мире влияниям интриг, обманов, лести, самообольщения, которые неразлучны с властью; лицо, чувствовавшее на себе, всякую минуту своей жизни, ответственность за все совершавшееся в Европе, и лицо не выдуманное, а живое, как и каждый человек, с своими личными привычками, страстями, стремлениями к добру, красоте, истине, – что это лицо, пятьдесят лет тому назад, не то что не было добродетельно (за это историки не упрекают), а не имело тех воззрений на благо человечества, которые имеет теперь профессор, смолоду занимающийся наукой, то есть читанном книжек, лекций и списыванием этих книжек и лекций в одну тетрадку.
Но если даже предположить, что Александр I пятьдесят лет тому назад ошибался в своем воззрении на то, что есть благо народов, невольно должно предположить, что и историк, судящий Александра, точно так же по прошествии некоторого времени окажется несправедливым, в своем воззрении на то, что есть благо человечества. Предположение это тем более естественно и необходимо, что, следя за развитием истории, мы видим, что с каждым годом, с каждым новым писателем изменяется воззрение на то, что есть благо человечества; так что то, что казалось благом, через десять лет представляется злом; и наоборот. Мало того, одновременно мы находим в истории совершенно противоположные взгляды на то, что было зло и что было благо: одни данную Польше конституцию и Священный Союз ставят в заслугу, другие в укор Александру.
Про деятельность Александра и Наполеона нельзя сказать, чтобы она была полезна или вредна, ибо мы не можем сказать, для чего она полезна и для чего вредна. Если деятельность эта кому нибудь не нравится, то она не нравится ему только вследствие несовпадения ее с ограниченным пониманием его о том, что есть благо. Представляется ли мне благом сохранение в 12 м году дома моего отца в Москве, или слава русских войск, или процветание Петербургского и других университетов, или свобода Польши, или могущество России, или равновесие Европы, или известного рода европейское просвещение – прогресс, я должен признать, что деятельность всякого исторического лица имела, кроме этих целей, ещь другие, более общие и недоступные мне цели.
Но положим, что так называемая наука имеет возможность примирить все противоречия и имеет для исторических лиц и событий неизменное мерило хорошего и дурного.
Положим, что Александр мог сделать все иначе. Положим, что он мог, по предписанию тех, которые обвиняют его, тех, которые профессируют знание конечной цели движения человечества, распорядиться по той программе народности, свободы, равенства и прогресса (другой, кажется, нет), которую бы ему дали теперешние обвинители. Положим, что эта программа была бы возможна и составлена и что Александр действовал бы по ней. Что же сталось бы тогда с деятельностью всех тех людей, которые противодействовали тогдашнему направлению правительства, – с деятельностью, которая, по мнению историков, хороша и полезна? Деятельности бы этой не было; жизни бы не было; ничего бы не было.
(перенаправлено с «Цезары Юльский»)
| Цезарий Юльский | |
| Cezary Julski | |
 | |
| Профессия: | |
|---|---|
| Направление: | |
Цеза́рий Ю́льский (польск. Cezary Julski, 23 июня 1927 года, Вольштын, Польша — 19 августа 1997 года, Варшава, Польша) — польский актёр театра и кино. Имел характерный голос и был также актёром озвучивания.
Похоронен на Брудновском кладбище в Варшаве.
Избранная фильмография
- 1952 — Первые дни — член банды
- 1953 — Целлюлоза — приятель Барона
- 1954 — Поколение — извозчик
- 1955 — Часы надежды — капо
- 1957 — Ева хочет спать — Крушина
- 1957 — Сокровище капитана Мартенса — Юзек Целяс
- 1958 — Галоши счастья — «Грабенников» в представлении в пожарном депо
- 1958 — Городок — фотограф
- 1960 — Крестоносцы — Завиша Чёрный
- 1960 — Тысяча талеров — Весек
- 1962 — Комедианты — Борыс
- 1963 — Почтенные грехи — слуга
- 1964 — Барбара и Ян (телесериал) — охрана в нелегальном казино (только в серии 7)
- 1964 — Первый день свободы — насильник Инги
- 1965 — Домашняя война (телесериал) — парикмахер (только в серии 2)
- 1965 — Всегда в воскресенье — учитель
- 1966 — Бич Божий — мясник
- 1966 — Брак по расчёту — Келькевич
- 1967 — Париж-Варшава без визы — пилот самолёта посла
- 1968 — Человек с ордером на квартиру — сосед Томаша
- 1969 — Освобождение — немецкий солдат
- 1970 — Перстень княгини Анны — крестоносец
- 1971 — Голубое, как Чёрное море — отец на пляже
- 1971 — Беспокойный постоялец — Ковальский, пожарный
- 1971 — Миллион за Лауру — «Наполеон»
- 1972 — Освобождение — немецкий солдат
- 1973 — Чёрные тучи (телесериал) — Блазовский
- 1973 — Яношик (телесериал) — австрийский капитан / палач
- 1974 — Нет розы без огня — гардеробщик в ресторане
- 1975 — Ночи и дни — Антони Калужны, крестьянин в Сербинове
- 1980 — Мишка — клиент киоска с газетами в деле жены, которой выпали волосы
- 1983 — Альтернативы 4 (телесериал) — Франусь Левандовский, гость на свадьбе (только в серии 8)
- 1986 — Предупреждения (телесериал) — участник аукциона (только в серии 15)
Напишите отзыв о статье "Юльский, Цезарий"
Ссылки
- [www.kino-teatr.ru/kino/acter/m/euro/160862/bio/ Актёр] на сайте kino-teatr.ru (рус.)
- [www.filmweb.pl/person/Cezary+Julski-48784 Актёр] на сайте filmweb.pl (польск.)
- [www.filmpolski.pl/fp/index.php/11281 Актёр] на сайте filmpolski.pl (польск.)
- [fototeka.fn.org.pl/strona/wyszukiwarka.html?search_type=osoba&key=Julski+Cezary Фотографии на сайте fototeka.fn.org.pl]
|
Это заготовка статьи об актёре или актрисе. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Юльский, Цезарий
В чем же состоит сущность этих упреков?В том, что такое историческое лицо, как Александр I, лицо, стоявшее на высшей возможной ступени человеческой власти, как бы в фокусе ослепляющего света всех сосредоточивающихся на нем исторических лучей; лицо, подлежавшее тем сильнейшим в мире влияниям интриг, обманов, лести, самообольщения, которые неразлучны с властью; лицо, чувствовавшее на себе, всякую минуту своей жизни, ответственность за все совершавшееся в Европе, и лицо не выдуманное, а живое, как и каждый человек, с своими личными привычками, страстями, стремлениями к добру, красоте, истине, – что это лицо, пятьдесят лет тому назад, не то что не было добродетельно (за это историки не упрекают), а не имело тех воззрений на благо человечества, которые имеет теперь профессор, смолоду занимающийся наукой, то есть читанном книжек, лекций и списыванием этих книжек и лекций в одну тетрадку.
Но если даже предположить, что Александр I пятьдесят лет тому назад ошибался в своем воззрении на то, что есть благо народов, невольно должно предположить, что и историк, судящий Александра, точно так же по прошествии некоторого времени окажется несправедливым, в своем воззрении на то, что есть благо человечества. Предположение это тем более естественно и необходимо, что, следя за развитием истории, мы видим, что с каждым годом, с каждым новым писателем изменяется воззрение на то, что есть благо человечества; так что то, что казалось благом, через десять лет представляется злом; и наоборот. Мало того, одновременно мы находим в истории совершенно противоположные взгляды на то, что было зло и что было благо: одни данную Польше конституцию и Священный Союз ставят в заслугу, другие в укор Александру.
Про деятельность Александра и Наполеона нельзя сказать, чтобы она была полезна или вредна, ибо мы не можем сказать, для чего она полезна и для чего вредна. Если деятельность эта кому нибудь не нравится, то она не нравится ему только вследствие несовпадения ее с ограниченным пониманием его о том, что есть благо. Представляется ли мне благом сохранение в 12 м году дома моего отца в Москве, или слава русских войск, или процветание Петербургского и других университетов, или свобода Польши, или могущество России, или равновесие Европы, или известного рода европейское просвещение – прогресс, я должен признать, что деятельность всякого исторического лица имела, кроме этих целей, ещь другие, более общие и недоступные мне цели.
Но положим, что так называемая наука имеет возможность примирить все противоречия и имеет для исторических лиц и событий неизменное мерило хорошего и дурного.
Положим, что Александр мог сделать все иначе. Положим, что он мог, по предписанию тех, которые обвиняют его, тех, которые профессируют знание конечной цели движения человечества, распорядиться по той программе народности, свободы, равенства и прогресса (другой, кажется, нет), которую бы ему дали теперешние обвинители. Положим, что эта программа была бы возможна и составлена и что Александр действовал бы по ней. Что же сталось бы тогда с деятельностью всех тех людей, которые противодействовали тогдашнему направлению правительства, – с деятельностью, которая, по мнению историков, хороша и полезна? Деятельности бы этой не было; жизни бы не было; ничего бы не было.
