Цезские народы

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Цезские народы (дидойские народы) — группа народов в Российской Федерации в составе андо-цезских (андо-дидойских) народов Дагестана: цезы (дидойцы), гинухцы, гунзибцы, бежтинцы, хваршины. Цезские языки образуют аваро-андо-цезскую группу в составе нахско-дагестанских языков. Родственны аварцам, в составе которых цезские народы учитывались в переписях населения СССР (кроме переписи 1926) и РФ. Говорят на цезских языках, имеющих много диалектов. Различия между цезскими языками значительнее, чем между андийскими. Большинство свободно владеет аварским, представители среднего и старшего поколений — грузинским языкомК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 4665 дней]. Письменность на аварском языке. Верующие — мусульмане-сунниты.





Расселение

Общая численность (вместе с андийскими народами) — 55-60 тыс. человек (1992, оценка) и 57 498 чел. (2002, перепись). Собственно цезские народности по переписи 2002 года составили 23 111 чел. (в РФ), в том числе в Дагестане — 22 964 чел.[1] Исторически живут на юго-западе Дагестана в верховьях рек Андийское Койсу — в Цунтинском районе (цезы (дидойцы), гинухцы), на юге Цумадинского района (хваршины), и Аварское Койсу (точнее его притока Хзанор) — в Бежтинском муниципальном участке (бежтинцы, гунзибцы). Многие из них расселены в равнинном Дагестане.

История

Впервые упоминаются у античных авторов I-II веков как дидуры (дидойцы). Под названием Дидо был известен союз сельских обществ, объединявший многие горские народы Западного Дагестана. Бежтинцы-капучинцы упоминаются в арабских географических сочинениях X века. Грузинские хроники упоминают энзебцев (гунзибцев) и хуайнов (хваршинов). С XV века начинается активная исламизация Цезских народов, связанная с усилением экспансии аварских (хунзахских) ханов. С этого времени Дидо распадается на ряд самостоятельных союзов сельских обществ. Процесс исламизации завершился в основном к концу XVIII века. В середине 1940-х годов значительное число семей Цезских народов было принудительно переселено на опустевшие чеченские территории. В 1957-58 им было разрешено вернуться на исконные места.

Быт и культура

Территориально-родственные общины (джамаат) объединялись в военно-политические союзы сельских общин ("вольные общества"). Высшим законодательным органом общины был сход мужчин (с 15-летнего возраста). Исполнительная и судебная власть находилась в руках старейшин. Традиционные виды хозяйства — отгонное скотоводство, главным образом овцеводство, земледелие, ремёсла и промыслы. Со 2-й половины XIX века растёт товарное производство. В последние десятилетия XX века появились новые отрасли хозяйства (садоводство и др.).

Преобладала малая семья. Неразделённые братские семьи сохранялись эпизодически в силу экономической целесообразности. Большое значение имели кровнородственные союзы семей — тухумы. В джамаате могло быть от 2-3 до 7-8 тухумов (часто родственных между собой). Главы тухумов (чаще всего они же старейшины общины) представляли интересы своего тухума перед общиной и союзом общин. Тухум оказывал поддержку своим членам, давал им рекомендации и наставления, в его пределах был предпочтителен выбор брачных партнёров. В семьях господствовали патриархальные отношения.

Селения располагались по склонам ущелий, имели ступенчато-кучевую планировку. Доступ в селение, как правило, был возможен лишь по одной тропе. В селениях строились многоэтажные каменные боевые башни с бойницами. Наружу постройки были обращены глухими стенами с бойницами. Чаще всего в центре селения располагалась мечеть. В селениях было по нескольку годеканов — мест сбора и проведения досуга взрослых мужчин. Главный годекан обычно находился у мечети. Жилища каменные, 2-4-этажные. Стены верхних этажей часто строились из досок или плетёнки, обмазанной глиной.

Мужская одежда однотипна с одеждой других народов Дагестана: овчинные папахи, шубы, бурка, бешмет, черкеска, штаны с зауженными штанинами, на вздёржке, туникообразная рубаха без воротника, с длинными рукавами без манжет. Обязательным атрибутом мужского костюма был кинжал. Самый распространённый тип обуви — вязаные шерстяные сапоги с толстой простёганной шерстяной подошвой и загнутыми носками.

Женщины носили рубахи (туникообразного покроя или отрезные по талии), подпоясанные матерчатым поясом, штаны, скроенные из двух полотнищ, на вздёржке, меховые шубы, платки и шали. Непременным головным убором девочек и женщин был чепец-накосник чухту: небольшой мешочек, закрывающий волосы от лба до затылка и спускающийся по спине до пояса.

Основными продуктами питания были мука, крупы, толокно, сушёное и свежее мясо, курдюк, молоко, масло, сыр, свежие и сушёные фрукты. Из муки готовили пресный и кислый хлеб, лепёшки, несколько разновидностей хинкалов; из муки и круп готовили каши; мясо потреблялось чаще всего варёным, с хинкалом, иногда жареным; готовились пироги типа чуду и вареники (курзе) - с творогом, мясом, зеленью и др. Календарные праздники: день первой борозды, день встречи зимы и др. - отмечались спортивными состязаниями, разведением костров, процессиями ряженых и др. Сохранялись домусульманские представления, вера в чертей, джиннов, ведьм, домовых и др. Литература и фольклор — на аварском и родном языках.

Напишите отзыв о статье "Цезские народы"

Примечания

  1. [www.perepis2002.ru/ Всероссийская перепись населения 2002 года]

Ссылки

  • [www.narodru.ru/peoples1292.html www.narodru.ru: Цезские народы]
  • [www.megabook.ru/Article.asp?AID=610724 Энциклопедия Кирилла и Мефодия: Андо-Цезские народы]

Отрывок, характеризующий Цезские народы

– Отчего? – спросил Ростов.
– Тиф, батюшка. Кто ни взойдет – смерть. Только мы двое с Макеевым (он указал на фельдшера) тут трепемся. Тут уж нашего брата докторов человек пять перемерло. Как поступит новенький, через недельку готов, – с видимым удовольствием сказал доктор. – Прусских докторов вызывали, так не любят союзники то наши.
Ростов объяснил ему, что он желал видеть здесь лежащего гусарского майора Денисова.
– Не знаю, не ведаю, батюшка. Ведь вы подумайте, у меня на одного три госпиталя, 400 больных слишком! Еще хорошо, прусские дамы благодетельницы нам кофе и корпию присылают по два фунта в месяц, а то бы пропали. – Он засмеялся. – 400, батюшка; а мне всё новеньких присылают. Ведь 400 есть? А? – обратился он к фельдшеру.
Фельдшер имел измученный вид. Он, видимо, с досадой дожидался, скоро ли уйдет заболтавшийся доктор.
– Майор Денисов, – повторил Ростов; – он под Молитеном ранен был.
– Кажется, умер. А, Макеев? – равнодушно спросил доктор у фельдшера.
Фельдшер однако не подтвердил слов доктора.
– Что он такой длинный, рыжеватый? – спросил доктор.
Ростов описал наружность Денисова.
– Был, был такой, – как бы радостно проговорил доктор, – этот должно быть умер, а впрочем я справлюсь, у меня списки были. Есть у тебя, Макеев?
– Списки у Макара Алексеича, – сказал фельдшер. – А пожалуйте в офицерские палаты, там сами увидите, – прибавил он, обращаясь к Ростову.
– Эх, лучше не ходить, батюшка, – сказал доктор: – а то как бы сами тут не остались. – Но Ростов откланялся доктору и попросил фельдшера проводить его.
– Не пенять же чур на меня, – прокричал доктор из под лестницы.
Ростов с фельдшером вошли в коридор. Больничный запах был так силен в этом темном коридоре, что Ростов схватился зa нос и должен был остановиться, чтобы собраться с силами и итти дальше. Направо отворилась дверь, и оттуда высунулся на костылях худой, желтый человек, босой и в одном белье.
Он, опершись о притолку, блестящими, завистливыми глазами поглядел на проходящих. Заглянув в дверь, Ростов увидал, что больные и раненые лежали там на полу, на соломе и шинелях.
– А можно войти посмотреть? – спросил Ростов.
– Что же смотреть? – сказал фельдшер. Но именно потому что фельдшер очевидно не желал впустить туда, Ростов вошел в солдатские палаты. Запах, к которому он уже успел придышаться в коридоре, здесь был еще сильнее. Запах этот здесь несколько изменился; он был резче, и чувствительно было, что отсюда то именно он и происходил.
В длинной комнате, ярко освещенной солнцем в большие окна, в два ряда, головами к стенам и оставляя проход по середине, лежали больные и раненые. Большая часть из них были в забытьи и не обратили вниманья на вошедших. Те, которые были в памяти, все приподнялись или подняли свои худые, желтые лица, и все с одним и тем же выражением надежды на помощь, упрека и зависти к чужому здоровью, не спуская глаз, смотрели на Ростова. Ростов вышел на середину комнаты, заглянул в соседние двери комнат с растворенными дверями, и с обеих сторон увидал то же самое. Он остановился, молча оглядываясь вокруг себя. Он никак не ожидал видеть это. Перед самым им лежал почти поперек середняго прохода, на голом полу, больной, вероятно казак, потому что волосы его были обстрижены в скобку. Казак этот лежал навзничь, раскинув огромные руки и ноги. Лицо его было багрово красно, глаза совершенно закачены, так что видны были одни белки, и на босых ногах его и на руках, еще красных, жилы напружились как веревки. Он стукнулся затылком о пол и что то хрипло проговорил и стал повторять это слово. Ростов прислушался к тому, что он говорил, и разобрал повторяемое им слово. Слово это было: испить – пить – испить! Ростов оглянулся, отыскивая того, кто бы мог уложить на место этого больного и дать ему воды.
– Кто тут ходит за больными? – спросил он фельдшера. В это время из соседней комнаты вышел фурштадский солдат, больничный служитель, и отбивая шаг вытянулся перед Ростовым.
– Здравия желаю, ваше высокоблагородие! – прокричал этот солдат, выкатывая глаза на Ростова и, очевидно, принимая его за больничное начальство.
– Убери же его, дай ему воды, – сказал Ростов, указывая на казака.
– Слушаю, ваше высокоблагородие, – с удовольствием проговорил солдат, еще старательнее выкатывая глаза и вытягиваясь, но не трогаясь с места.
– Нет, тут ничего не сделаешь, – подумал Ростов, опустив глаза, и хотел уже выходить, но с правой стороны он чувствовал устремленный на себя значительный взгляд и оглянулся на него. Почти в самом углу на шинели сидел с желтым, как скелет, худым, строгим лицом и небритой седой бородой, старый солдат и упорно смотрел на Ростова. С одной стороны, сосед старого солдата что то шептал ему, указывая на Ростова. Ростов понял, что старик намерен о чем то просить его. Он подошел ближе и увидал, что у старика была согнута только одна нога, а другой совсем не было выше колена. Другой сосед старика, неподвижно лежавший с закинутой головой, довольно далеко от него, был молодой солдат с восковой бледностью на курносом, покрытом еще веснушками, лице и с закаченными под веки глазами. Ростов поглядел на курносого солдата, и мороз пробежал по его спине.
– Да ведь этот, кажется… – обратился он к фельдшеру.
– Уж как просили, ваше благородие, – сказал старый солдат с дрожанием нижней челюсти. – Еще утром кончился. Ведь тоже люди, а не собаки…