Цензор (Древний Рим)

Це́нзор (от лат. censor, от censere — «оценивать») — должностное лицо в Древнем Риме, осуществлявшее главным образом проведение ценза. Должность учреждена в 443 году до н. э. первоначально для регулирования податей и военной службы. В 434 году до н. э. пятилетний срок службы цензора по предложению Эмилия Мамерка был сокращён до 18 месяцев, позже должность цензора стала пожизненной. Для плебеев должность стала доступна с 350 года до н. э. и тогда стали выбираться соответственно 2 цензора (кроме 131, 120, 115, 102, 92, 86 и 65 годов до н. э., когда были только плебейские цензоры). Цензоры выбирались из бывших консулов, никто не мог занимать эту должность дважды. Спектр функций цензоров при Республике включал:

• собственно ценз;
• надзор за нравами (censura morum), наказание при этом называлось не poena, a ignominia или nota. Оно заключалось, смотря по общественному положению виновного, в исключении из сената (senatu movere) или из всаднического сословия (equum adimere) или в понижении в трибе (tribu movere), либо в исключении из всех триб вообще (tribubus omnibus movere), в таком случае виновный становился эрарием (aerarius), так как это могло сочетаться с более крупным обложением податью. Цензор имел право издания эдиктов против роскоши;
• финансовый контроль: отдача на откуп общественных земель, государственных доходов и поземельных податей, а следовательно, и рудников, таможенных пошлин, торговли солью и т. д., а также наблюдение за всеми оплачиваемыми казною вещами и поставками, например за вооружением войск, их перевозкой и др.
• надзор за сооружением и содержанием общественных зданий и заведений, при котором строительство и ремонт (opera publica) цензоры поручали предлагавшим минимальную плату.

Все цензорские документы назывались tabulae censorum.

В 81 году до н. э. диктатор Сулла упразднил должность цензора, но уже в 70 году до н. э. цензорат был восстановлен. Цезарь около 46 года до н. э. вновь ликвидировал должность цензора — до повторного, но уже формального восстановления принцепсом (императором) Августом. После двух цензоров времён Августа, Планка и Павла, цензорские полномочия принимал на себя только сам принцепс (Август это делал трижды, формально не занимая должность цензора: в первый раз — с Марком Агриппой, во второй — единолично, в третий — с Тиберием). Затем, после длительного перерыва, цензорами в 43 году были император Клавдий и Луций Вителлий (отец будущего императора Вителлия); в 73 году — император Веспасиан вместе со своим сыном и соправителем Титом. Начиная с Домициана император получал цензорские полномочия пожизненно.

Литература

• Кучеренко Л. П. [elar.uniyar.ac.ru/jspui/handle/123456789/1422 Цензоры в социально-политической жизни ранней Римской республики] // {{{заглавие}}}. — Ярославль, 1993. — С. 26—34.
• Мельничук Я. В. [elar.uniyar.ac.ru/jspui/handle/123456789/1547 Римская цензура в период Ранней Республики : Авт. дисс… к.и.н.]. — М., 2002.
• Ростовцев М. И. Цензор // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• Ростовцев М. И. Ценз, в Риме // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

См. также

• Список цензоров Древнего Рима

Ссылки

• [ancientrome.ru/gosudar/censores.htm Список цензоров]

Отрывок, характеризующий Цензор (Древний Рим)

Наташа выбежала из комнаты.
Наташа не говорила больше с Соней и избегала ее. С тем же выражением взволнованного удивления и преступности она ходила по комнатам, принимаясь то за то, то за другое занятие и тотчас же бросая их.
Как это ни тяжело было для Сони, но она, не спуская глаз, следила за своей подругой.
Накануне того дня, в который должен был вернуться граф, Соня заметила, что Наташа сидела всё утро у окна гостиной, как будто ожидая чего то и что она сделала какой то знак проехавшему военному, которого Соня приняла за Анатоля.
Соня стала еще внимательнее наблюдать свою подругу и заметила, что Наташа была всё время обеда и вечер в странном и неестественном состоянии (отвечала невпопад на делаемые ей вопросы, начинала и не доканчивала фразы, всему смеялась).
После чая Соня увидала робеющую горничную девушку, выжидавшую ее у двери Наташи. Она пропустила ее и, подслушав у двери, узнала, что опять было передано письмо. И вдруг Соне стало ясно, что у Наташи был какой нибудь страшный план на нынешний вечер. Соня постучалась к ней. Наташа не пустила ее.
«Она убежит с ним! думала Соня. Она на всё способна. Нынче в лице ее было что то особенно жалкое и решительное. Она заплакала, прощаясь с дяденькой, вспоминала Соня. Да это верно, она бежит с ним, – но что мне делать?» думала Соня, припоминая теперь те признаки, которые ясно доказывали, почему у Наташи было какое то страшное намерение. «Графа нет. Что мне делать, написать к Курагину, требуя от него объяснения? Но кто велит ему ответить? Писать Пьеру, как просил князь Андрей в случае несчастия?… Но может быть, в самом деле она уже отказала Болконскому (она вчера отослала письмо княжне Марье). Дяденьки нет!» Сказать Марье Дмитриевне, которая так верила в Наташу, Соне казалось ужасно. «Но так или иначе, думала Соня, стоя в темном коридоре: теперь или никогда пришло время доказать, что я помню благодеяния их семейства и люблю Nicolas. Нет, я хоть три ночи не буду спать, а не выйду из этого коридора и силой не пущу ее, и не дам позору обрушиться на их семейство», думала она.


Анатоль последнее время переселился к Долохову. План похищения Ростовой уже несколько дней был обдуман и приготовлен Долоховым, и в тот день, когда Соня, подслушав у двери Наташу, решилась оберегать ее, план этот должен был быть приведен в исполнение. Наташа в десять часов вечера обещала выйти к Курагину на заднее крыльцо. Курагин должен был посадить ее в приготовленную тройку и везти за 60 верст от Москвы в село Каменку, где был приготовлен расстриженный поп, который должен был обвенчать их. В Каменке и была готова подстава, которая должна была вывезти их на Варшавскую дорогу и там на почтовых они должны были скакать за границу.
У Анатоля были и паспорт, и подорожная, и десять тысяч денег, взятые у сестры, и десять тысяч, занятые через посредство Долохова.
Два свидетеля – Хвостиков, бывший приказный, которого употреблял для игры Долохов и Макарин, отставной гусар, добродушный и слабый человек, питавший беспредельную любовь к Курагину – сидели в первой комнате за чаем.
В большом кабинете Долохова, убранном от стен до потолка персидскими коврами, медвежьими шкурами и оружием, сидел Долохов в дорожном бешмете и сапогах перед раскрытым бюро, на котором лежали счеты и пачки денег. Анатоль в расстегнутом мундире ходил из той комнаты, где сидели свидетели, через кабинет в заднюю комнату, где его лакей француз с другими укладывал последние вещи. Долохов считал деньги и записывал.