Центральная ревизионная комиссия КПСС

Центральная ревизионная комиссия КПСС (ЦРК КПСС) — орган КПСС, по уставу отвечавший за финансовую отчётность партии.

История

Возникла в 1919 году первоначально под названием Ревизионная комиссия, в 1920 году была переименована в Контрольную комиссию. В 1921 году произошло разделение Контрольной комиссии на ЦРК и ЦКК (последняя занималась контролем партийной дисциплины, в дальнейшем преобразована в Комитет партийного контроля при ЦК КПСС). На XXVIII съезде КПСС вместо ЦРК и КПК при ЦК КПСС образован единый орган — ЦКК КПСС.

23 марта 1919 года избрана на VIII съезде РКП(б) как Центральная ревизионная комиссия РКП(б) в составе:

• Курский, Дмитрий Иванович — народный комиссар юстиции РСФСР;
• Луначарский, Анатолий Васильевич — народный комиссар просвещения РСФСР;
• Цивцивадзе, Илья Венедиктович — председатель Следственной комиссии Московского революционного трибунала.

На XIV съезде ВКП(б), проходившем с 18 декабря по 31 декабря 1925 года переименована в Центральную ревизионную комиссию ВКП(б). Количество членов — 7.

На XIX съезде КПСС, проходившем с 5 октября по 14 октября 1952 года переименована в Центральную ревизионную комиссию КПСС. Количество членов — 37.

Задачи ЦРК

По словам М. Ф. Владимирского в Отчете Центральной ревизионной комиссии 27 января 1934 года:

На Центральную ревизионную комиссию уставом партии возложены две задачи: первая — проверка финансового хозяйства, кассы и хозяйственных предприятий Секретариата Центрального комитета партии и вторая — проверка работы аппарата Секретариата Центрального комитета партии в отношении своевременности и правильности прохождения дел.

Председатели

• 16.3.1921 — 22.5.1924 — Ногин Виктор Павлович
• 31.5.1924 — 2.12.1927 — Курский Дмитрий Иванович
• 19.12.1927 — 2.4.1951 — Владимирский, Михаил Фёдорович
• 9.1952 — 3.2.1959 — Москатов Пётр Георгиевич
• 3.2.1959 — 17.10.1961 — Горкин Александр Фёдорович
• 31.10.1961 — 29.3.1966 — Муравьёва Нонна Александровна
• 8.4.1966 — 25.2.1986 — Сизов Геннадий Фёдорович
• 6.3.1986 — 30.9.1988 — Капитонов Иван Васильевич
• 1988—1990 — Низовцева, Алла Афанасьевна (исполняющая обязанности)

Бюро ЦРК КПСС

Рекордно большой состав (85 членов) её был избран на XXV съезде КПСС в 1976. ЦРК КПСС избирала Бюро ЦРК КПСС.

10 апреля 1984 года — 25 февраля 1986 года председатель Бюро Центральной ревизионной комиссии КПСС Сизов Геннадий Фёдорович.

Ссылки

• С. А. Месяц. [www.auditorium.ru/books/478/doc_07.htm История высших органов КПСС] (недоступная ссылка с 23-05-2013 (3989 дней) — история, копия)
• [www.knowbysight.info/2_KPSS/04300.asp Справочник по истории Коммунистической партии и Советского Союза 1898—1965]

Отрывок, характеризующий Центральная ревизионная комиссия КПСС

Между тем в задах свиты императора происходило шепотом взволнованное совещание между его генералами и маршалами. Посланные за депутацией вернулись с известием, что Москва пуста, что все уехали и ушли из нее. Лица совещавшихся были бледны и взволнованны. Не то, что Москва была оставлена жителями (как ни важно казалось это событие), пугало их, но их пугало то, каким образом объявить о том императору, каким образом, не ставя его величество в то страшное, называемое французами ridicule [смешным] положение, объявить ему, что он напрасно ждал бояр так долго, что есть толпы пьяных, но никого больше. Одни говорили, что надо было во что бы то ни стало собрать хоть какую нибудь депутацию, другие оспаривали это мнение и утверждали, что надо, осторожно и умно приготовив императора, объявить ему правду.
– Il faudra le lui dire tout de meme… – говорили господа свиты. – Mais, messieurs… [Однако же надо сказать ему… Но, господа…] – Положение было тем тяжеле, что император, обдумывая свои планы великодушия, терпеливо ходил взад и вперед перед планом, посматривая изредка из под руки по дороге в Москву и весело и гордо улыбаясь.
– Mais c'est impossible… [Но неловко… Невозможно…] – пожимая плечами, говорили господа свиты, не решаясь выговорить подразумеваемое страшное слово: le ridicule…
Между тем император, уставши от тщетного ожидания и своим актерским чутьем чувствуя, что величественная минута, продолжаясь слишком долго, начинает терять свою величественность, подал рукою знак. Раздался одинокий выстрел сигнальной пушки, и войска, с разных сторон обложившие Москву, двинулись в Москву, в Тверскую, Калужскую и Дорогомиловскую заставы. Быстрее и быстрее, перегоняя одни других, беглым шагом и рысью, двигались войска, скрываясь в поднимаемых ими облаках пыли и оглашая воздух сливающимися гулами криков.
Увлеченный движением войск, Наполеон доехал с войсками до Дорогомиловской заставы, но там опять остановился и, слезши с лошади, долго ходил у Камер коллежского вала, ожидая депутации.


Москва между тем была пуста. В ней были еще люди, в ней оставалась еще пятидесятая часть всех бывших прежде жителей, но она была пуста. Она была пуста, как пуст бывает домирающий обезматочивший улей.
В обезматочившем улье уже нет жизни, но на поверхностный взгляд он кажется таким же живым, как и другие.
Так же весело в жарких лучах полуденного солнца вьются пчелы вокруг обезматочившего улья, как и вокруг других живых ульев; так же издалека пахнет от него медом, так же влетают и вылетают из него пчелы. Но стоит приглядеться к нему, чтобы понять, что в улье этом уже нет жизни. Не так, как в живых ульях, летают пчелы, не тот запах, не тот звук поражают пчеловода. На стук пчеловода в стенку больного улья вместо прежнего, мгновенного, дружного ответа, шипенья десятков тысяч пчел, грозно поджимающих зад и быстрым боем крыльев производящих этот воздушный жизненный звук, – ему отвечают разрозненные жужжания, гулко раздающиеся в разных местах пустого улья. Из летка не пахнет, как прежде, спиртовым, душистым запахом меда и яда, не несет оттуда теплом полноты, а с запахом меда сливается запах пустоты и гнили. У летка нет больше готовящихся на погибель для защиты, поднявших кверху зады, трубящих тревогу стражей. Нет больше того ровного и тихого звука, трепетанья труда, подобного звуку кипенья, а слышится нескладный, разрозненный шум беспорядка. В улей и из улья робко и увертливо влетают и вылетают черные продолговатые, смазанные медом пчелы грабительницы; они не жалят, а ускользают от опасности. Прежде только с ношами влетали, а вылетали пустые пчелы, теперь вылетают с ношами. Пчеловод открывает нижнюю колодезню и вглядывается в нижнюю часть улья. Вместо прежде висевших до уза (нижнего дна) черных, усмиренных трудом плетей сочных пчел, держащих за ноги друг друга и с непрерывным шепотом труда тянущих вощину, – сонные, ссохшиеся пчелы в разные стороны бредут рассеянно по дну и стенкам улья. Вместо чисто залепленного клеем и сметенного веерами крыльев пола на дне лежат крошки вощин, испражнения пчел, полумертвые, чуть шевелящие ножками и совершенно мертвые, неприбранные пчелы.