Центральная (гостиница, Москва)
| Гостиница | |
Центральная
Франция | |
 Гостиница «Центральная» | |
| Город | Москва |
| Автор проекта | М. А. Арсеньев. |
| Основатель | Дмитрий Филиппов из династии булочников Филипповых |
| Строительство | 1885—1892 годы |
| Известные насельники | Чжоу Эньлай,Хо Ши Мин,Вальтер Ульбрихт, Вильгельм Пик, Эрнст Тельман, Герберт Венер, Эрнст Рейтер,Рихард Зорге. |
| Состояние | на реставрации |
Гостиница «Центральная» — гостиница в центре Москвы, расположенная по адресу Тверская улица, 10.
Содержание
История
Гостиница «Франция»
Гостиницу на 550 мест открыл под названием «Франция» в 1911 году Дмитрий Филиппов из династии булочников Филипповых. Гостиница была открыта в левой части здания, где располагалась булочная Филипповых. Здание является ценным градообразующим объектом. Это дом Филиппова с булочной, кондитерской и кофейной, построенный в 1885—1892 годах архитектором М. А. Арсеньевым.
Гостиница «Люкс»
После Октябрьской революции 1917 г. гостиница была национализирована и названа «Люкс». В ней начали систематически селить коммунистов из разных стран, которые прибывали в Москву на конгрессы Коминтерна, а также коммунистических политических эмигрантов. Самую большую группу среди жителей гостиницы составляли немцы, среди которых были такие известные впоследствии политические деятели, как Вальтер Ульбрихт, Вильгельм Пик, Эрнст Тельман, Герберт Венер, Эрнст Рейтер. В этой гостинице также жил разведчик Рихард Зорге. В гостинице жили Чжоу Эньлай и Хо Ши Мин.
Во время Большого террора 1937-38 годов две трети коммунистов-эмигрантов из Германии, живших в СССР, были репрессированы.[1] Из 1400 ведущих немецких коммунистов в СССР во время Большого террора погибло 178 (почти все они жили в гостинице «Люкс»). Для сравнения, жертвами нацистов стали 222 ведущих коммуниста. Оставшиеся в гостинице «Люкс» немецкие коммунисты осенью 1941 г. были эвакуированы в Уфу и в 1942 г. снова поселились в гостинице.[2] Они жили в гостинице до 1945 г., когда смогли вернуться на родину.
Гостиница «Центральная»
С 1953 года гостиница носит название «Центральная».
В 2007 г. Правительство Москвы одобрило проект реставрации гостиницы. Она должна быть превращена в пятизвёздочный отель. Согласно проекту будут сохранены исторические фасады здания, однако за счет сноса внутренних строений и застройки этого пространства планируется увеличить территорию отеля на 40 %. В новой пятизвездочной гостинице планируют разместить на первом этаже булочную. Компания «Моспромстрой» планирует открыть гостиницу к 2015 году.
См. также
Напишите отзыв о статье "Центральная (гостиница, Москва)"
Примечания
Ссылки
- [www.dw.de/отельлюкс-сталинская-ловушка-в-центре-москвы/a-15490541 Э.Володина. Отель«Люкс»: сталинская ловушка в центре Москвы]
- [www.welt.ru/ru/news/company/ff0e2c9e-7710.html В «Центральной» откроют Филипповскую булочную]
- [riarealty.ru/news_cre/20121016/398670704.html Гостиница «Центральная» в Москве откроется к 2015 г.]
Отрывок, характеризующий Центральная (гостиница, Москва)
Через три дня отпевали маленькую княгиню, и, прощаясь с нею, князь Андрей взошел на ступени гроба. И в гробу было то же лицо, хотя и с закрытыми глазами. «Ах, что вы со мной сделали?» всё говорило оно, и князь Андрей почувствовал, что в душе его оторвалось что то, что он виноват в вине, которую ему не поправить и не забыть. Он не мог плакать. Старик тоже вошел и поцеловал ее восковую ручку, спокойно и высоко лежащую на другой, и ему ее лицо сказало: «Ах, что и за что вы это со мной сделали?» И старик сердито отвернулся, увидав это лицо.Еще через пять дней крестили молодого князя Николая Андреича. Мамушка подбородком придерживала пеленки, в то время, как гусиным перышком священник мазал сморщенные красные ладонки и ступеньки мальчика.
Крестный отец дед, боясь уронить, вздрагивая, носил младенца вокруг жестяной помятой купели и передавал его крестной матери, княжне Марье. Князь Андрей, замирая от страха, чтоб не утопили ребенка, сидел в другой комнате, ожидая окончания таинства. Он радостно взглянул на ребенка, когда ему вынесла его нянюшка, и одобрительно кивнул головой, когда нянюшка сообщила ему, что брошенный в купель вощечок с волосками не потонул, а поплыл по купели.
Участие Ростова в дуэли Долохова с Безуховым было замято стараниями старого графа, и Ростов вместо того, чтобы быть разжалованным, как он ожидал, был определен адъютантом к московскому генерал губернатору. Вследствие этого он не мог ехать в деревню со всем семейством, а оставался при своей новой должности всё лето в Москве. Долохов выздоровел, и Ростов особенно сдружился с ним в это время его выздоровления. Долохов больной лежал у матери, страстно и нежно любившей его. Старушка Марья Ивановна, полюбившая Ростова за его дружбу к Феде, часто говорила ему про своего сына.
– Да, граф, он слишком благороден и чист душою, – говаривала она, – для нашего нынешнего, развращенного света. Добродетели никто не любит, она всем глаза колет. Ну скажите, граф, справедливо это, честно это со стороны Безухова? А Федя по своему благородству любил его, и теперь никогда ничего дурного про него не говорит. В Петербурге эти шалости с квартальным там что то шутили, ведь они вместе делали? Что ж, Безухову ничего, а Федя все на своих плечах перенес! Ведь что он перенес! Положим, возвратили, да ведь как же и не возвратить? Я думаю таких, как он, храбрецов и сынов отечества не много там было. Что ж теперь – эта дуэль! Есть ли чувство, честь у этих людей! Зная, что он единственный сын, вызвать на дуэль и стрелять так прямо! Хорошо, что Бог помиловал нас. И за что же? Ну кто же в наше время не имеет интриги? Что ж, коли он так ревнив? Я понимаю, ведь он прежде мог дать почувствовать, а то год ведь продолжалось. И что же, вызвал на дуэль, полагая, что Федя не будет драться, потому что он ему должен. Какая низость! Какая гадость! Я знаю, вы Федю поняли, мой милый граф, оттого то я вас душой люблю, верьте мне. Его редкие понимают. Это такая высокая, небесная душа!
Сам Долохов часто во время своего выздоровления говорил Ростову такие слова, которых никак нельзя было ожидать от него. – Меня считают злым человеком, я знаю, – говаривал он, – и пускай. Я никого знать не хочу кроме тех, кого люблю; но кого я люблю, того люблю так, что жизнь отдам, а остальных передавлю всех, коли станут на дороге. У меня есть обожаемая, неоцененная мать, два три друга, ты в том числе, а на остальных я обращаю внимание только на столько, на сколько они полезны или вредны. И все почти вредны, в особенности женщины. Да, душа моя, – продолжал он, – мужчин я встречал любящих, благородных, возвышенных; но женщин, кроме продажных тварей – графинь или кухарок, всё равно – я не встречал еще. Я не встречал еще той небесной чистоты, преданности, которых я ищу в женщине. Ежели бы я нашел такую женщину, я бы жизнь отдал за нее. А эти!… – Он сделал презрительный жест. – И веришь ли мне, ежели я еще дорожу жизнью, то дорожу только потому, что надеюсь еще встретить такое небесное существо, которое бы возродило, очистило и возвысило меня. Но ты не понимаешь этого.
