Центральные провинции

Центральные провинции (англ. Central Provinces) — одна из провинций Британской Индии.

Центральные провинции были сформированы в 1861 году путём объединения Территорий Саугор и Нербудда и Нагпурской провинции. Они представляли собой практически остров британских владений, почти со всех сторон окружённый туземными княжествами: к северу располагались княжество Бхопал и княжество Рева, к востоку — княжество Чхота-Нагпур и княжество Калаханди, к югу и западу — территории низама Хайдарабада.

В 1903 году Центральными провинциями был аннексирован расположенный на западе маратхоговорящий регион Берар княжества Хайдарабад.

В 1905 году было произведено перераспределение территорий между Центральными провинциями и Бенгалией, в результате чего к Бенгалии отошла основная часть Самбалпура, а также княжества Бамра, Райракхол, Сонпур, Патна и Калаханди, а в подчинение Центральных провинций перешли хиндиговорящие княжества Чангбхакар, Кория, Сургуджа, Удайпур и Джашпур.

8 ноября 1913 года был сформирован Законодательный совет Центральных провинций, до 1920 года подчинявшийся Главному комиссару Центральных провинций, а в 1920—1936 годах — Губернатору Центральных провинций.

24 октября 1936 года Центральные провинции были преобразованы в новую провинцию — Центральные провинции и Берар. После обретения Индией независимости на этой территории в 1950 году был образован штат Мадхья-Прадеш.

Отрывок, характеризующий Центральные провинции

– Да, да, – как будто с досадой проговорила Наташа, громко вздохнула, другой раз, чаще и чаще, и зарыдала.
– Об чем? Что с вами?
– Ах, я так счастлива, – отвечала она, улыбнулась сквозь слезы, нагнулась ближе к нему, подумала секунду, как будто спрашивая себя, можно ли это, и поцеловала его.
Князь Андрей держал ее руки, смотрел ей в глаза, и не находил в своей душе прежней любви к ней. В душе его вдруг повернулось что то: не было прежней поэтической и таинственной прелести желания, а была жалость к ее женской и детской слабости, был страх перед ее преданностью и доверчивостью, тяжелое и вместе радостное сознание долга, навеки связавшего его с нею. Настоящее чувство, хотя и не было так светло и поэтично как прежнее, было серьезнее и сильнее.
– Сказала ли вам maman, что это не может быть раньше года? – сказал князь Андрей, продолжая глядеть в ее глаза. «Неужели это я, та девочка ребенок (все так говорили обо мне) думала Наташа, неужели я теперь с этой минуты жена , равная этого чужого, милого, умного человека, уважаемого даже отцом моим. Неужели это правда! неужели правда, что теперь уже нельзя шутить жизнию, теперь уж я большая, теперь уж лежит на мне ответственность за всякое мое дело и слово? Да, что он спросил у меня?»
– Нет, – отвечала она, но она не понимала того, что он спрашивал.
– Простите меня, – сказал князь Андрей, – но вы так молоды, а я уже так много испытал жизни. Мне страшно за вас. Вы не знаете себя.
Наташа с сосредоточенным вниманием слушала, стараясь понять смысл его слов и не понимала.