Центральный дом художника

Центральный дом художника
Дата основания	1979
Местонахождение	Москва, Крымский Вал, 10

К:Музеи, основанные в 1979 году

Центральный дом художника (ЦДХ) — московское выставочное объединение «Центральный дом художника» Международной конфедерации союзов художников, один из самых известных выставочных центров России. В здании ЦДХ также находится, занимая более половины его площади, Государственная картинная галерея (постоянная экспозиция «Искусство XX века») как часть Третьяковской галереи.

Общая информация

ЦДХ расположен в центре Москвы и окружён Парком искусств. Экспозиция Музея скульптуры на открытом воздухе органично вписывается в продуманный парковый ансамбль и дополнена зонами отдыха и игровыми площадками для детей.

• Количество выставок в год — более 300.
• Посещаемость за год — около 1 000 000 человек.
• Экспозиционная площадь — 9 000 м².
• Количество залов — 27.
• Фонд постоянного хранения: живопись, графика, ДПИ, скульптура, плакат, изделия народных промыслов с 20-х годов XX века по настоящее время — более 46 тысяч единиц хранения.
• Киноконцертный зал — 600 мест.
• Пресс-центр — 60 мест.
• Парковка — более 500 мест.

История проекта здания

Первоначально в сентябре 1956 года Совет министров СССР принял постановление о строительстве двух зданий — здания для Третьяковской галереи и Выставочного здания Союза художников СССР. В дальнейшем было принято решение о строительстве одного здания для двух объектов. Проект был выполнен в 1962—1963 годах и утверждён к строительству в марте 1964 года. Строительство было начато в 1965 году. Центральный дом художника открылся в ноябре 1979 года.

Основными авторами проекта здания являлись архитекторы Николай Сукоян и Юрий Шевердяев. Кроме того, в проектировании принимали участие и другие архитекторы. В работе над проектом были задействованы различные научно-исследовательские институты.

Экспозиция

Третьяковская галерея

Экспозиция ГТГ на Крымском валу включает в себя произведения искусства русских и советских художников, работавших в 1920—1960-е годы: Казимир Малевич, Василий Кандинский, Марк Шагал, Михаил Ларионов, Роберт Фальк, Петр Кончаловский, Юрий Пименов, Павел Корин, Павел Филонов, Александр Дейнека, Вера Мухина, Сергей Конёнков, Иван Шадр, Владимир Фаворский, художники «сурового стиля» и многие другие. Дореволюционную экспозицию на стадии проектирования было решено оставить в старом здании ГТГ в Лаврушинском переулке.

Кроме того, в здании Третьяковской галереи на Крымском Валу проходят различные выставки, разнообразные по тематике и экспозиционному материалу, устраиваются мастер-классы с известными современными художниками в рамках деятельности Клуба современного искусства.

Центральный дом художника

В экспозиционных залах ЦДХ проводятся различные выставки современного искусства, архитектуры и дизайна. Проводятся выставки произведений художников Европы, Ближнего Востока, Азии и Америки. В частности, еще в 1980-е годы в залах ЦДХ была показана серия выставок художников мирового масштаба — Картье Брессона и Ива Сен-Лорана (Франция), Гюнтера Юккера (Германия), Френсиса Бэкона (Англия), Джорджо Моранди и Янниса Кунеллиса (Италия), Роберта Раушенберга и Джеймса Розенквиста (США), Сальвадора Дали (Испания), Жана Тэнгли (Швейцария), Руфино Тамайо (Мексика).

Также в ЦДХ ежегодно проходит международная ярмарка интеллектуальной литературы «Non/fiction». Впервые ярмарка прошла в здании ЦДХ в 1999 году. Также проводятся Московский международный художественный салон ЦДХ, Ежегодная международная художественная ярмарка произведений современного мирового искусства «Арт Москва», международная выставка архитектуры и дизайна «Арх Москва», Российские Антикварные Салоны.

Планы по сносу здания

В конце августа 2008 года первый заместитель мэра Москвы Владимир Ресин подписал распоряжение о создании рабочей группы по вопросу строительства нового здания Третьяковской галереи. Им должен был стать 15-этажный дом в виде разрезанного фрукта, проект Нормана Фостера. Каждая из пяти оранжевых «долек» «Апельсина» являлся отдельным функциональным сегментом, расположенным под наклоном к сердцевине. Проект предусматривал строительство «Апельсина» на месте ЦДХ и по сути был коммерческим. Помимо музея на первых этажах он включал гостиницу, офисы и жилые апартаменты. Общая проектная площадь здания составила 80 тыс. кв. м, что на 30 % больше нынешней площади ЦДХ (она равна 54 тыс. кв. м).

Данный проект вызвал резкое неодобрение общественности. Летом 2008 года в Москве был создан [culturecentre.ru/ Общественный Совет по культурным центрам], который в качестве ближайшей задачи назвал защиту здания Центрального дома художника; в совет вошли пятьдесят человек (архитекторы, музейщики, журналисты, художники, писатели). Позднее Росохранкультура предложила признать Центральный дом художника памятником архитектуры, что защитило бы здание от сноса.

Осенью презентация проекта нового здания не состоялась, и стало известно, что «Апельсин» строиться у Крымского моста скорее всего не будет. Однако на смену ему пришёл другой проект, о котором стало известно в декабре 2008 года. Согласно новому плану, подготовленному Москомархитектурой, фасад нового здания Третьяковской галереи будет обращен к Садовому кольцу, справа от него расположится новое здание Центрального дома художника, а слева так называемый «Конференц-зал», являющийся инвестиционной составляющей проекта. Участок, который сейчас занимает ЦДХ, на плане обозначен как «Здание общественного пользования» и также отойдёт инвестору.

16 декабря 2008 года по инициативе Общественного совета по культурным центрам в Общественной палате прошли слушания, посвященные перспективам и приоритетам развития культурных институций и государственной политике в этой сфере на примере планов развития территории Парка искусств в районе Крымского Вала. В феврале 2009 года группа художников выступила с открытым письмом, в котором резко критиковала новый план перестройки ЦДХ. С открытым письмом Президенту Российской Федерации Дмитрию Медведеву и премьер-министру Владимирму Путину выступил и коллектив Государственной Третьяковской Галереи. 15 февраля 2009 в Москве у входа в парк имени Горького прошел пикет в защиту Центрального дома художников и прилегающего к нему Парка искусств.

24 февраля 2009 на Крымском Валу у входа в Парк Горького прошёл митинг против сноса здания. Организатором митинга был Комитет по защите территории искусства, учрежденный незадолго до митинга и выпустивший «Открытое письмо в защиту ЦДХ». На митинге выступали многие известные деятели искусства и культуры — художники Дмитрий Гутов, Анатолий Осмоловский, Диана Мачулина, директор «Музея кино» Наум Клейман, Вероника Сукоян (дочь Николая Сукояна), Мариэтта Чудакова, директор книжного магазина «Фаланстер» Борис Куприянов, поэт Кирилл Медведев и многие другие. Перед зданием ЦДХ состоялся также брифинг Общественного совета по культурным центрам.

По окончании митинга в здании ЦДХ состоялись общественные слушания. Главный архитектор Москвы Александр Кузьмин заявил, что в бюджете РФ нет средств для реконструкции и расширения здания, поэтому «реконструкция» ЦДХ и Третьяковской галереи предполагает снос здания на Крымском валу и постройку на этом месте 17-этажного здания гостиницы. Сотрудники ЦДХ, ГТГ и Парка скульптур, а также жители района Якиманка высказались категорически против сноса здания. Всего на слушаниях присутствовало несколько сот человек, и из нескольких десятков выступавших только 6 человек (в основном представляющие руководство ГТГ и ЦДХ) одобрили планы правительства Москвы.

25 февраля 2009 года Москомнаследие заявило, что здание ЦДХ не будет поставлено под госохрану, так как не является объектом культурного наследия (с момента создания объекта прошло менее 40 лет). 2 декабря 2009 года руководство ЦДХ получило официальное распоряжение Правительства РФ № 1796-р от 28 ноября 2009 года, из которого следовало, что здание будет снесено, а Третьяковская галерея будет переведена из него в другое место.

Писатель Виктор Ерофеев так прокомментировал решение председателя Правительства РФ Владимира Путина о сносе здания:

Я просто возмущен. Мне казалось, под влиянием массовых протестов глупое решение о сносе отменили. Это плевок в лицо общественности и в лицо людей, которые имеют какой-то вес в нашем обществе.

См. также

• Музеи Москвы
• Пассаж Сан-Галли (Московский дом художника)

Ссылки

• [www.cha.ru/ Официальный сайт ЦДХ]
• [www.artup.ru/ Официальный сайт концертного зала ЦДХ]
• [www.culturecentre.ru/ Сайт Общественного совета по культурным центрам]
• [www.culturecentre.ru/ Сносить или не сносить? Голосование]

Отрывок, характеризующий Центральный дом художника

– Нет, мне отлично, отлично. Мне так хорошо, – с недоумением даже cказала Наташа. Они долго молчали.
Ночь была темная и сырая. Лошади не видны были; только слышно было, как они шлепали по невидной грязи.
Что делалось в этой детской, восприимчивой душе, так жадно ловившей и усвоивавшей все разнообразнейшие впечатления жизни? Как это всё укладывалось в ней? Но она была очень счастлива. Уже подъезжая к дому, она вдруг запела мотив песни: «Как со вечера пороша», мотив, который она ловила всю дорогу и наконец поймала.
– Поймала? – сказал Николай.
– Ты об чем думал теперь, Николенька? – спросила Наташа. – Они любили это спрашивать друг у друга.
– Я? – сказал Николай вспоминая; – вот видишь ли, сначала я думал, что Ругай, красный кобель, похож на дядюшку и что ежели бы он был человек, то он дядюшку всё бы еще держал у себя, ежели не за скачку, так за лады, всё бы держал. Как он ладен, дядюшка! Не правда ли? – Ну а ты?
– Я? Постой, постой. Да, я думала сначала, что вот мы едем и думаем, что мы едем домой, а мы Бог знает куда едем в этой темноте и вдруг приедем и увидим, что мы не в Отрадном, а в волшебном царстве. А потом еще я думала… Нет, ничего больше.
– Знаю, верно про него думала, – сказал Николай улыбаясь, как узнала Наташа по звуку его голоса.
– Нет, – отвечала Наташа, хотя действительно она вместе с тем думала и про князя Андрея, и про то, как бы ему понравился дядюшка. – А еще я всё повторяю, всю дорогу повторяю: как Анисьюшка хорошо выступала, хорошо… – сказала Наташа. И Николай услыхал ее звонкий, беспричинный, счастливый смех.
– А знаешь, – вдруг сказала она, – я знаю, что никогда уже я не буду так счастлива, спокойна, как теперь.
– Вот вздор, глупости, вранье – сказал Николай и подумал: «Что за прелесть эта моя Наташа! Такого другого друга у меня нет и не будет. Зачем ей выходить замуж, всё бы с ней ездили!»
«Экая прелесть этот Николай!» думала Наташа. – А! еще огонь в гостиной, – сказала она, указывая на окна дома, красиво блестевшие в мокрой, бархатной темноте ночи.


Граф Илья Андреич вышел из предводителей, потому что эта должность была сопряжена с слишком большими расходами. Но дела его всё не поправлялись. Часто Наташа и Николай видели тайные, беспокойные переговоры родителей и слышали толки о продаже богатого, родового Ростовского дома и подмосковной. Без предводительства не нужно было иметь такого большого приема, и отрадненская жизнь велась тише, чем в прежние годы; но огромный дом и флигеля всё таки были полны народом, за стол всё так же садилось больше человек. Всё это были свои, обжившиеся в доме люди, почти члены семейства или такие, которые, казалось, необходимо должны были жить в доме графа. Таковы были Диммлер – музыкант с женой, Иогель – танцовальный учитель с семейством, старушка барышня Белова, жившая в доме, и еще многие другие: учителя Пети, бывшая гувернантка барышень и просто люди, которым лучше или выгоднее было жить у графа, чем дома. Не было такого большого приезда как прежде, но ход жизни велся тот же, без которого не могли граф с графиней представить себе жизни. Та же была, еще увеличенная Николаем, охота, те же 50 лошадей и 15 кучеров на конюшне, те же дорогие подарки в именины, и торжественные на весь уезд обеды; те же графские висты и бостоны, за которыми он, распуская всем на вид карты, давал себя каждый день на сотни обыгрывать соседям, смотревшим на право составлять партию графа Ильи Андреича, как на самую выгодную аренду.
Граф, как в огромных тенетах, ходил в своих делах, стараясь не верить тому, что он запутался и с каждым шагом всё более и более запутываясь и чувствуя себя не в силах ни разорвать сети, опутавшие его, ни осторожно, терпеливо приняться распутывать их. Графиня любящим сердцем чувствовала, что дети ее разоряются, что граф не виноват, что он не может быть не таким, каким он есть, что он сам страдает (хотя и скрывает это) от сознания своего и детского разорения, и искала средств помочь делу. С ее женской точки зрения представлялось только одно средство – женитьба Николая на богатой невесте. Она чувствовала, что это была последняя надежда, и что если Николай откажется от партии, которую она нашла ему, надо будет навсегда проститься с возможностью поправить дела. Партия эта была Жюли Карагина, дочь прекрасных, добродетельных матери и отца, с детства известная Ростовым, и теперь богатая невеста по случаю смерти последнего из ее братьев.
Графиня писала прямо к Карагиной в Москву, предлагая ей брак ее дочери с своим сыном и получила от нее благоприятный ответ. Карагина отвечала, что она с своей стороны согласна, что всё будет зависеть от склонности ее дочери. Карагина приглашала Николая приехать в Москву.
Несколько раз, со слезами на глазах, графиня говорила сыну, что теперь, когда обе дочери ее пристроены – ее единственное желание состоит в том, чтобы видеть его женатым. Она говорила, что легла бы в гроб спокойной, ежели бы это было. Потом говорила, что у нее есть прекрасная девушка на примете и выпытывала его мнение о женитьбе.
В других разговорах она хвалила Жюли и советовала Николаю съездить в Москву на праздники повеселиться. Николай догадывался к чему клонились разговоры его матери, и в один из таких разговоров вызвал ее на полную откровенность. Она высказала ему, что вся надежда поправления дел основана теперь на его женитьбе на Карагиной.
– Что ж, если бы я любил девушку без состояния, неужели вы потребовали бы, maman, чтобы я пожертвовал чувством и честью для состояния? – спросил он у матери, не понимая жестокости своего вопроса и желая только выказать свое благородство.
– Нет, ты меня не понял, – сказала мать, не зная, как оправдаться. – Ты меня не понял, Николинька. Я желаю твоего счастья, – прибавила она и почувствовала, что она говорит неправду, что она запуталась. – Она заплакала.
– Маменька, не плачьте, а только скажите мне, что вы этого хотите, и вы знаете, что я всю жизнь свою, всё отдам для того, чтобы вы были спокойны, – сказал Николай. Я всем пожертвую для вас, даже своим чувством.
Но графиня не так хотела поставить вопрос: она не хотела жертвы от своего сына, она сама бы хотела жертвовать ему.
– Нет, ты меня не понял, не будем говорить, – сказала она, утирая слезы.
«Да, может быть, я и люблю бедную девушку, говорил сам себе Николай, что ж, мне пожертвовать чувством и честью для состояния? Удивляюсь, как маменька могла мне сказать это. Оттого что Соня бедна, то я и не могу любить ее, думал он, – не могу отвечать на ее верную, преданную любовь. А уж наверное с ней я буду счастливее, чем с какой нибудь куклой Жюли. Пожертвовать своим чувством я всегда могу для блага своих родных, говорил он сам себе, но приказывать своему чувству я не могу. Ежели я люблю Соню, то чувство мое сильнее и выше всего для меня».
Николай не поехал в Москву, графиня не возобновляла с ним разговора о женитьбе и с грустью, а иногда и озлоблением видела признаки всё большего и большего сближения между своим сыном и бесприданной Соней. Она упрекала себя за то, но не могла не ворчать, не придираться к Соне, часто без причины останавливая ее, называя ее «вы», и «моя милая». Более всего добрая графиня за то и сердилась на Соню, что эта бедная, черноглазая племянница была так кротка, так добра, так преданно благодарна своим благодетелям, и так верно, неизменно, с самоотвержением влюблена в Николая, что нельзя было ни в чем упрекнуть ее.
Николай доживал у родных свой срок отпуска. От жениха князя Андрея получено было 4 е письмо, из Рима, в котором он писал, что он уже давно бы был на пути в Россию, ежели бы неожиданно в теплом климате не открылась его рана, что заставляет его отложить свой отъезд до начала будущего года. Наташа была так же влюблена в своего жениха, так же успокоена этой любовью и так же восприимчива ко всем радостям жизни; но в конце четвертого месяца разлуки с ним, на нее начинали находить минуты грусти, против которой она не могла бороться. Ей жалко было самое себя, жалко было, что она так даром, ни для кого, пропадала всё это время, в продолжение которого она чувствовала себя столь способной любить и быть любимой.
В доме Ростовых было невесело.


Пришли святки, и кроме парадной обедни, кроме торжественных и скучных поздравлений соседей и дворовых, кроме на всех надетых новых платьев, не было ничего особенного, ознаменовывающего святки, а в безветренном 20 ти градусном морозе, в ярком ослепляющем солнце днем и в звездном зимнем свете ночью, чувствовалась потребность какого нибудь ознаменования этого времени.
На третий день праздника после обеда все домашние разошлись по своим комнатам. Было самое скучное время дня. Николай, ездивший утром к соседям, заснул в диванной. Старый граф отдыхал в своем кабинете. В гостиной за круглым столом сидела Соня, срисовывая узор. Графиня раскладывала карты. Настасья Ивановна шут с печальным лицом сидел у окна с двумя старушками. Наташа вошла в комнату, подошла к Соне, посмотрела, что она делает, потом подошла к матери и молча остановилась.
– Что ты ходишь, как бесприютная? – сказала ей мать. – Что тебе надо?
– Его мне надо… сейчас, сию минуту мне его надо, – сказала Наташа, блестя глазами и не улыбаясь. – Графиня подняла голову и пристально посмотрела на дочь.
– Не смотрите на меня. Мама, не смотрите, я сейчас заплачу.
– Садись, посиди со мной, – сказала графиня.
– Мама, мне его надо. За что я так пропадаю, мама?… – Голос ее оборвался, слезы брызнули из глаз, и она, чтобы скрыть их, быстро повернулась и вышла из комнаты. Она вышла в диванную, постояла, подумала и пошла в девичью. Там старая горничная ворчала на молодую девушку, запыхавшуюся, с холода прибежавшую с дворни.
– Будет играть то, – говорила старуха. – На всё время есть.
– Пусти ее, Кондратьевна, – сказала Наташа. – Иди, Мавруша, иди.
И отпустив Маврушу, Наташа через залу пошла в переднюю. Старик и два молодые лакея играли в карты. Они прервали игру и встали при входе барышни. «Что бы мне с ними сделать?» подумала Наташа. – Да, Никита, сходи пожалуста… куда бы мне его послать? – Да, сходи на дворню и принеси пожалуста петуха; да, а ты, Миша, принеси овса.
– Немного овса прикажете? – весело и охотно сказал Миша.
– Иди, иди скорее, – подтвердил старик.
– Федор, а ты мелу мне достань.
Проходя мимо буфета, она велела подавать самовар, хотя это было вовсе не время.
Буфетчик Фока был самый сердитый человек из всего дома. Наташа над ним любила пробовать свою власть. Он не поверил ей и пошел спросить, правда ли?
– Уж эта барышня! – сказал Фока, притворно хмурясь на Наташу.
Никто в доме не рассылал столько людей и не давал им столько работы, как Наташа. Она не могла равнодушно видеть людей, чтобы не послать их куда нибудь. Она как будто пробовала, не рассердится ли, не надуется ли на нее кто из них, но ничьих приказаний люди не любили так исполнять, как Наташиных. «Что бы мне сделать? Куда бы мне пойти?» думала Наташа, медленно идя по коридору.
– Настасья Ивановна, что от меня родится? – спросила она шута, который в своей куцавейке шел навстречу ей.
– От тебя блохи, стрекозы, кузнецы, – отвечал шут.
– Боже мой, Боже мой, всё одно и то же. Ах, куда бы мне деваться? Что бы мне с собой сделать? – И она быстро, застучав ногами, побежала по лестнице к Фогелю, который с женой жил в верхнем этаже. У Фогеля сидели две гувернантки, на столе стояли тарелки с изюмом, грецкими и миндальными орехами. Гувернантки разговаривали о том, где дешевле жить, в Москве или в Одессе. Наташа присела, послушала их разговор с серьезным задумчивым лицом и встала. – Остров Мадагаскар, – проговорила она. – Ма да гас кар, – повторила она отчетливо каждый слог и не отвечая на вопросы m me Schoss о том, что она говорит, вышла из комнаты. Петя, брат ее, был тоже наверху: он с своим дядькой устраивал фейерверк, который намеревался пустить ночью. – Петя! Петька! – закричала она ему, – вези меня вниз. с – Петя подбежал к ней и подставил спину. Она вскочила на него, обхватив его шею руками и он подпрыгивая побежал с ней. – Нет не надо – остров Мадагаскар, – проговорила она и, соскочив с него, пошла вниз.