Цепляк, Ян Феликс

Ян Феликс Цепляк (польск. Jan Feliks Cieplak; Ян Гиацинтович Цепляк; 17 августа 1857, Домброва Гурнича, Бендинский уезд, Петроковская губерния — 17 февраля 1926, Пассаис, США) — епископ Римско-католической церкви в Российской империи и Польше; архиепископ Охридский, митрополит Виленский.

Фигурант уголовного дела в РСФСР в 1923 году, имевшего большой международный резонанс.

Семья и образование

Родился в шахтёрской семье. Окончил четыре класса гимназии в Кельцах, Духовную семинарию в Кельцах, Императорскую духовную академию со степенью магистра богословия (1882).

Священник и преподаватель

С 24 июня 1881 — священник. С 1882 был преподавателем Императорской Римско-католической духовной академии в Санкт-Петербурге, занимался педагогической деятельностью четверть века. Преподавал нравственное и пастырское богословие, литургику, церковное пение, а затем и догматическое богословие. Некоторое время исполнял обязанности библиотекаря и духовника Академии. По воскресным и праздничным дням он служил в часовне Непорочного Зачатия Пресвятой Девы Марии при приюте сестер Францисканок Семьи Марии. С 1900 — каноник, был капелланом в часовне при приюте «Добрый пастырь».

Епископ

В 1908 назначен викарным епископом Могилёвской архиепархии. Летом 1909 провёл визитацию католических приходов Сибири и Дальнего Востока — всего в это время на данной территории действовали 31 приходская церковь, 14 часовен и 20 молитвенных домов. В 1910 провёл визитацию Минской епархии, не имевшей в то время своего епископа, но она была прервана по требованию властей, которые обвинили епископа в том, что он ни разу не молился об императоре и его семье, «в проповедях косвенно выступал против православия» и намеревался посетить закрытый властями храм в Городищах. Был освобождён от должности председателя Духовной коллегии в Петербурге, власти дважды не давали согласие на его назначение ректором Духовной академии. В 1911 провёл визитацию приходов в Центральной России. С января 1914 был директором школы Сестренцевича при приходе св. Станислава, в том же году принимал участие в Евхаристическом Конгрессе в Лурде.

Во главе Могилёвской архиепархии

6 августа 1914 был избран капитульным администратором Могилёвской архиепархии. Во время Первой мировой войны активно занимался благотворительной деятельностью, основал ряд организаций, помогал беженцам. В 1917—1919 архиепархией управлял вернувшийся из изгнания архиепископ Эдуард фон Ропп, но уже в 1919 он был арестован большевиками и управление вновь принял епископ Цепляк, возведённый в сан архиепископа Охридского. Был противником национализации церковных зданий и передачи церквей под контроль приходским комитетов (был последовательным сторонником канонического принципа, согласно которому во главе прихода стоит священник), изъятия предметов культа из церквей якобы для поддержки голодающих Поволжья. В то же время собирал в архиепархии пожертвования для пострадавших от голода. Считал, что необходимо «сделать из прихода то, чем он должен быть: живым, энергичным и дисциплинированным отрядом великой боевой линии воинствующей церкви». При нём в архиепархии при приходах были организованы тайные школы Закона Божия, некоторое время функционировала нелегальная Духовная семинария.

По словам священника Могилёвской архиепархии Яна Василевского,

главными чертами характера архиепископа Цепляка, наряду с бесспорным смирением, были врождённая мягкость и доброта. Этим он привлекал людей и неоднократно превращал врагов в друзей. В архиепископе не было ничего искусственного, наигранного. Каким он был у алтаря, таким он был и в компании: приятным, спокойным, учтивым. Он любил детей и молодежь и проводил время с ними. Он часто проповедовал, и его прекрасные простые слова бальзамом текли в сердца слушающих. Способный по натуре, он приобрел богатые богословские знания. Он был доброжелателен ко всем. Как епископ, он заботился обо всех и ко всем относился как к братьям: русским, полякам, латышам, литовцам, белорусам и немцам.

В 1920 некоторое время находился под арестом; также арестовывался в декабре 1922 и 10 марта 1923. 21-26 марта 1923 был подсудимым на судебном процессе в Москве над 15 католическими священнослужителями, обвинёнными в контрреволюционной деятельности в интересах мировой буржуазии. Был приговорён к смертной казни, заменённой, после протестов международной общественности, десятью годами лишения свободы. Другой осуждённый на этом же процессе на смерть, прелат Константин Будкевич, был расстрелян.

Последние годы жизни

9 апреля 1924 был освобождён из Бутырской тюрьмы и выслан в Польшу, откуда через месяц переехал в Рим в распоряжение Папы Римского, с которым неоднократно встречался. В начале 1925 архиепископ Цепляк по приглашению американского епископата выехал в США, где посетил около 400 церквей и произнес около 800 проповедей.

14 декабря 1925 Папа Римский назначил его митрополитом Виленским, но приступить к исполнению обязанностей он уже не смог, так как скончался в США от простуды, осложненной переутомлением. Похоронен в кафедральном соборе Вильнюса.

В 1952 начался беатификационный процесс архиепископа Яна Цепляка.

Библиография

• Книга памяти. Мартиролог Католической церкви в СССР. М., 2000.

Ссылки

• [www.erudition.ru/referat/printref/id.33212_1.html Биография]
• [mirslovarei.com/content_pol/CEPLJAK-JAN-IOANN-GIACINT-6785.html Биография]

Отрывок, характеризующий Цепляк, Ян Феликс

В передней Ахросимовой лакей, снимая с Пьера его шубу, сказал, что Марья Дмитриевна просят к себе в спальню.
Отворив дверь в залу, Пьер увидал Наташу, сидевшую у окна с худым, бледным и злым лицом. Она оглянулась на него, нахмурилась и с выражением холодного достоинства вышла из комнаты.
– Что случилось? – спросил Пьер, входя к Марье Дмитриевне.
– Хорошие дела, – отвечала Марья Дмитриевна: – пятьдесят восемь лет прожила на свете, такого сраму не видала. – И взяв с Пьера честное слово молчать обо всем, что он узнает, Марья Дмитриевна сообщила ему, что Наташа отказала своему жениху без ведома родителей, что причиной этого отказа был Анатоль Курагин, с которым сводила ее жена Пьера, и с которым она хотела бежать в отсутствие своего отца, с тем, чтобы тайно обвенчаться.
Пьер приподняв плечи и разинув рот слушал то, что говорила ему Марья Дмитриевна, не веря своим ушам. Невесте князя Андрея, так сильно любимой, этой прежде милой Наташе Ростовой, променять Болконского на дурака Анатоля, уже женатого (Пьер знал тайну его женитьбы), и так влюбиться в него, чтобы согласиться бежать с ним! – Этого Пьер не мог понять и не мог себе представить.
Милое впечатление Наташи, которую он знал с детства, не могло соединиться в его душе с новым представлением о ее низости, глупости и жестокости. Он вспомнил о своей жене. «Все они одни и те же», сказал он сам себе, думая, что не ему одному достался печальный удел быть связанным с гадкой женщиной. Но ему всё таки до слез жалко было князя Андрея, жалко было его гордости. И чем больше он жалел своего друга, тем с большим презрением и даже отвращением думал об этой Наташе, с таким выражением холодного достоинства сейчас прошедшей мимо него по зале. Он не знал, что душа Наташи была преисполнена отчаяния, стыда, унижения, и что она не виновата была в том, что лицо ее нечаянно выражало спокойное достоинство и строгость.
– Да как обвенчаться! – проговорил Пьер на слова Марьи Дмитриевны. – Он не мог обвенчаться: он женат.
– Час от часу не легче, – проговорила Марья Дмитриевна. – Хорош мальчик! То то мерзавец! А она ждет, второй день ждет. По крайней мере ждать перестанет, надо сказать ей.
Узнав от Пьера подробности женитьбы Анатоля, излив свой гнев на него ругательными словами, Марья Дмитриевна сообщила ему то, для чего она вызвала его. Марья Дмитриевна боялась, чтобы граф или Болконский, который мог всякую минуту приехать, узнав дело, которое она намерена была скрыть от них, не вызвали на дуэль Курагина, и потому просила его приказать от ее имени его шурину уехать из Москвы и не сметь показываться ей на глаза. Пьер обещал ей исполнить ее желание, только теперь поняв опасность, которая угрожала и старому графу, и Николаю, и князю Андрею. Кратко и точно изложив ему свои требования, она выпустила его в гостиную. – Смотри же, граф ничего не знает. Ты делай, как будто ничего не знаешь, – сказала она ему. – А я пойду сказать ей, что ждать нечего! Да оставайся обедать, коли хочешь, – крикнула Марья Дмитриевна Пьеру.
Пьер встретил старого графа. Он был смущен и расстроен. В это утро Наташа сказала ему, что она отказала Болконскому.
– Беда, беда, mon cher, – говорил он Пьеру, – беда с этими девками без матери; уж я так тужу, что приехал. Я с вами откровенен буду. Слышали, отказала жениху, ни у кого не спросивши ничего. Оно, положим, я никогда этому браку очень не радовался. Положим, он хороший человек, но что ж, против воли отца счастья бы не было, и Наташа без женихов не останется. Да всё таки долго уже так продолжалось, да и как же это без отца, без матери, такой шаг! А теперь больна, и Бог знает, что! Плохо, граф, плохо с дочерьми без матери… – Пьер видел, что граф был очень расстроен, старался перевести разговор на другой предмет, но граф опять возвращался к своему горю.
Соня с встревоженным лицом вошла в гостиную.
– Наташа не совсем здорова; она в своей комнате и желала бы вас видеть. Марья Дмитриевна у нее и просит вас тоже.
– Да ведь вы очень дружны с Болконским, верно что нибудь передать хочет, – сказал граф. – Ах, Боже мой, Боже мой! Как всё хорошо было! – И взявшись за редкие виски седых волос, граф вышел из комнаты.
Марья Дмитриевна объявила Наташе о том, что Анатоль был женат. Наташа не хотела верить ей и требовала подтверждения этого от самого Пьера. Соня сообщила это Пьеру в то время, как она через коридор провожала его в комнату Наташи.
Наташа, бледная, строгая сидела подле Марьи Дмитриевны и от самой двери встретила Пьера лихорадочно блестящим, вопросительным взглядом. Она не улыбнулась, не кивнула ему головой, она только упорно смотрела на него, и взгляд ее спрашивал его только про то: друг ли он или такой же враг, как и все другие, по отношению к Анатолю. Сам по себе Пьер очевидно не существовал для нее.
– Он всё знает, – сказала Марья Дмитриевна, указывая на Пьера и обращаясь к Наташе. – Он пускай тебе скажет, правду ли я говорила.
Наташа, как подстреленный, загнанный зверь смотрит на приближающихся собак и охотников, смотрела то на того, то на другого.
– Наталья Ильинична, – начал Пьер, опустив глаза и испытывая чувство жалости к ней и отвращения к той операции, которую он должен был делать, – правда это или не правда, это для вас должно быть всё равно, потому что…
– Так это не правда, что он женат!
– Нет, это правда.
– Он женат был и давно? – спросила она, – честное слово?
Пьер дал ей честное слово.
– Он здесь еще? – спросила она быстро.
– Да, я его сейчас видел.
Она очевидно была не в силах говорить и делала руками знаки, чтобы оставили ее.


Пьер не остался обедать, а тотчас же вышел из комнаты и уехал. Он поехал отыскивать по городу Анатоля Курагина, при мысли о котором теперь вся кровь у него приливала к сердцу и он испытывал затруднение переводить дыхание. На горах, у цыган, у Comoneno – его не было. Пьер поехал в клуб.