Церковнославянские переводы Библии
В IX веке Кирилл и Мефодий переводят большую часть Библии на старославянский язык с помощью изобретённой ими славянской азбуки. Существует гипотеза о том, что предложенная ими азбука была глаголицей, а кириллица была составлена из букв греческого и еврейского алфавита позже. К настоящему времени сохранились значительные фрагменты библейского текста с первоначальным переводом Кирилла и Мефодия (например, Остромирово Евангелие[1]).
В ранних славянских переводах Библии отсутствовали книги Паралипоменон, Маккавеев, Товит, Юдифь, Эзры[2]. Недостающие книги переводились с греческих оригиналов в разное время и разными авторами. Книга Есфирь и Песнь песней были переведены на Руси с древнееврейского оригинала не позднее XIV века[1]. До кодификации библейских книг архиепископом Геннадием при Иване III эти книги бытовали отдельно от основного массива ветхозаветных текстов.
С годами из-за многих поколений не самых грамотных переписчиков в славянских текстах библейских книг накапливались ошибки. Работу по их выявлению и устранению проводили преимущественно иностранцы — к примеру, Максим Грек и митрополит Киприан, серб по происхождению (1378—1406 гг.)[3]. Митрополит Филипп инициировал перевод псалмов непосредственно с еврейского первоисточника[4][3]. Буквальным следованием оригиналу отличается Чудовский Новый Завет XIV века (утрачен после революции, существует фототипическое издание). Он традиционно приписывается митрополиту Алексию (1332—1378 гг.), который, по этой версии, в бытность в Константинополе запасся греческими списками Евангелия и по ним осуществил этот перевод[3]. А. И. Соболевский отрицал возможность авторства Алексия[5].
Содержание
Геннадиевская Библия
В XV веке архиепископ новгородский Геннадий (Гонзов) поставил задачу собрать книги Священного Писания в единую Библию на славянском языке. Он организовал поиск частей славянской Библии по монастырям и соборам. Часть книг найти не удалось, и их перевел с латинской Вульгаты хорватский монах-доминиканец Вениамин. Западное происхождение автора навлекло на его переводы необоснованные подозрения в «папёжничестве»[6]. Созданный трудами новгородского скриптория библейский кодекс получил имя его заказчика — Геннадия.
Параллельно новгородцам аналогичную работу по кодификации разрозненных прежде книг славянской Библии провёл в 1502-07 гг. Матфей Десятый в скриптории Супрасльского монастыря. Им был подготовлен свод библейских книг (за вычетом Восьмикнижия), который отличает высокий уровень каллиграфии[1].
Печатные церковнославянские Библии
С появлением в Великом княжестве Литовском и Московской Руси книгопечатания выходят в свет печатные книги Священного Писания. Это стимулировало появление новых церковнославянских переводов библейских книг и исправление старых.
В первой половине XVI века уроженец Полоцка, доктор медицины Франциск Скорина переводит Ветхий Завет под названием «Бивлия руска». В основе язык Библии Скорины — церковнославянский, но в ней отразился также современный ему западнорусский письменный язык (так называемая «руська мова» или «проста мова», испытавшая, в свою очередь, влияние белорусских диалектов и польского). Перевод, сделанный им с латинской Библии Иеронима, был напечатан в 1517—1525 гг. в Праге и Вильне.
В 1564 году основатель типографского дела в России «первопечатник» Иван Фёдоров издаёт книгу «Апостол», в которую вошли книги Нового Завета: Деяния Апостолов и их Послания. А в 1581 году впервые была напечатана полная церковнославянская Библия — Острожская Библия. Издание было осуществлено в Великом княжестве Литовском по инициативе князя Константина Константиновича Острожского. В тексте её, однако, иногда встречались ошибки и неточности. В последующих изданиях ошибки эти старались исправлять.
Большое влияние на принятый в Российском государстве текст Библии, как и на богослужебные книги, оказала церковная реформа патриарха Никона. С 1650-х годов корпус библейских и богослужебных текстов подвергся масштабному редактированию (так называемая никоновская книжная справа) с учётом греческого текста, а также киевского извода церковнославянского: так, было введено имя Иис вместо Ис, аорист во втором лице («писа» — ты написал) был заменён на перфект («писалъ еси»), усилен буквализм в передаче греческих конструкций. Вскоре после раскола, в 1663 году, впервые в Российском царстве (Москва) вышла полная печатная Библия, закрепившая никоновские исправления; однако новые исправления в духе никоновской справы проводились и позже. С этого времени старообрядчество, отвергающее никоновскую реформу, сохраняет и дореформенную редакцию библейских текстов.
Елизаветинская Библия
По указу императрицы Елизаветы в 1751 году была издана тщательно исправленная церковнославянская Библия, так называемая «Елизаветинская» (работа над этим изданием была начата еще в 1712 году по указу Петра I). Её текст был сверен с древним греческим переводом — Септуагинтой. Елизаветинскую Библию, почти без изменений, до сих пор употребляет Русская православная церковь. Однако ясно, что читать и понимать текст этой Библии может только тот, кто хорошо знает церковнославянский язык. На протяжении веков язык этот всё больше и больше отличается от развивающегося русского языка и становится всё более непонятным народу. Поэтому начиная с конца XVII века[7] делались попытки перевести Библию на употреблявшийся в жизни русский язык.
Напишите отзыв о статье "Церковнославянские переводы Библии"
Примечания
- ↑ 1 2 3 [www.pushkinskijdom.ru/Default.aspx?tabid=3709 Электронная библиотека ИРЛИ РАН — Справочники — Словарь книжников и книжности Древней Руси — Б (Беседа... - Булев (Бюлов) Николай) — Библия]
- ↑ [ksana-k.narod.ru/Book/alekseev/02/67.htm Переводы Мефодия]
- ↑ 1 2 3 [www.biblia.ru/about_/history/b_e2.htm Библейские переводы. // Энциклопедический словарь Брокгауза и Евфрона]
- ↑ [www.pushkinskijdom.ru/Default.aspx?tabid=4688 Электронная библиотека ИРЛИ РАН — Справочники — Словарь книжников и книжности Древней Руси — Ф (Феогност — Фотий, монах) — Филипп I, митрополит Московский]
- ↑ [www.pushkinskijdom.ru/Default.aspx?tabid=3668 Электронная библиотека ИРЛИ РАН — Справочники — Словарь книжников и книжности Древней Руси — А (Авраамий — Афанасий Русин) — Алексей (Алексий), митрополит всея Руси]
- ↑ [www.mitropolia-spb.ru/eparhialnie-smi/vestnik/archive/y2003/n6-7/txt/alexeev_bible_end.php?month=8&year=2011 Профессор А.А. Алексеев БИБЛИЯ В ЦЕРКОВНОСЛАВЯНСКОЙ ПИСЬМЕННОСТИ Окончание]
- ↑ [www.biblia.ru/reading/new_translations/sinodal2.htm Российское Библейское общество : Круг чтения : Новые переводы]
Литература
- Библейские переводы // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
Отрывок, характеризующий Церковнославянские переводы Библии
«Ах, поскорее бы он приехал. Я так боюсь, что этого не будет! А главное: я стареюсь, вот что! Уже не будет того, что теперь есть во мне. А может быть, он нынче приедет, сейчас приедет. Может быть приехал и сидит там в гостиной. Может быть, он вчера еще приехал и я забыла». Она встала, положила гитару и пошла в гостиную. Все домашние, учителя, гувернантки и гости сидели уж за чайным столом. Люди стояли вокруг стола, – а князя Андрея не было, и была всё прежняя жизнь.– А, вот она, – сказал Илья Андреич, увидав вошедшую Наташу. – Ну, садись ко мне. – Но Наташа остановилась подле матери, оглядываясь кругом, как будто она искала чего то.
– Мама! – проговорила она. – Дайте мне его , дайте, мама, скорее, скорее, – и опять она с трудом удержала рыдания.
Она присела к столу и послушала разговоры старших и Николая, который тоже пришел к столу. «Боже мой, Боже мой, те же лица, те же разговоры, так же папа держит чашку и дует точно так же!» думала Наташа, с ужасом чувствуя отвращение, подымавшееся в ней против всех домашних за то, что они были всё те же.
После чая Николай, Соня и Наташа пошли в диванную, в свой любимый угол, в котором всегда начинались их самые задушевные разговоры.
– Бывает с тобой, – сказала Наташа брату, когда они уселись в диванной, – бывает с тобой, что тебе кажется, что ничего не будет – ничего; что всё, что хорошее, то было? И не то что скучно, а грустно?
– Еще как! – сказал он. – У меня бывало, что всё хорошо, все веселы, а мне придет в голову, что всё это уж надоело и что умирать всем надо. Я раз в полку не пошел на гулянье, а там играла музыка… и так мне вдруг скучно стало…
– Ах, я это знаю. Знаю, знаю, – подхватила Наташа. – Я еще маленькая была, так со мной это бывало. Помнишь, раз меня за сливы наказали и вы все танцовали, а я сидела в классной и рыдала, никогда не забуду: мне и грустно было и жалко было всех, и себя, и всех всех жалко. И, главное, я не виновата была, – сказала Наташа, – ты помнишь?
– Помню, – сказал Николай. – Я помню, что я к тебе пришел потом и мне хотелось тебя утешить и, знаешь, совестно было. Ужасно мы смешные были. У меня тогда была игрушка болванчик и я его тебе отдать хотел. Ты помнишь?
– А помнишь ты, – сказала Наташа с задумчивой улыбкой, как давно, давно, мы еще совсем маленькие были, дяденька нас позвал в кабинет, еще в старом доме, а темно было – мы это пришли и вдруг там стоит…
– Арап, – докончил Николай с радостной улыбкой, – как же не помнить? Я и теперь не знаю, что это был арап, или мы во сне видели, или нам рассказывали.
– Он серый был, помнишь, и белые зубы – стоит и смотрит на нас…
– Вы помните, Соня? – спросил Николай…
– Да, да я тоже помню что то, – робко отвечала Соня…
– Я ведь спрашивала про этого арапа у папа и у мама, – сказала Наташа. – Они говорят, что никакого арапа не было. А ведь вот ты помнишь!
– Как же, как теперь помню его зубы.
– Как это странно, точно во сне было. Я это люблю.
– А помнишь, как мы катали яйца в зале и вдруг две старухи, и стали по ковру вертеться. Это было, или нет? Помнишь, как хорошо было?
– Да. А помнишь, как папенька в синей шубе на крыльце выстрелил из ружья. – Они перебирали улыбаясь с наслаждением воспоминания, не грустного старческого, а поэтического юношеского воспоминания, те впечатления из самого дальнего прошедшего, где сновидение сливается с действительностью, и тихо смеялись, радуясь чему то.
Соня, как и всегда, отстала от них, хотя воспоминания их были общие.
Соня не помнила многого из того, что они вспоминали, а и то, что она помнила, не возбуждало в ней того поэтического чувства, которое они испытывали. Она только наслаждалась их радостью, стараясь подделаться под нее.
Она приняла участие только в том, когда они вспоминали первый приезд Сони. Соня рассказала, как она боялась Николая, потому что у него на курточке были снурки, и ей няня сказала, что и ее в снурки зашьют.
– А я помню: мне сказали, что ты под капустою родилась, – сказала Наташа, – и помню, что я тогда не смела не поверить, но знала, что это не правда, и так мне неловко было.
Во время этого разговора из задней двери диванной высунулась голова горничной. – Барышня, петуха принесли, – шопотом сказала девушка.
– Не надо, Поля, вели отнести, – сказала Наташа.
В середине разговоров, шедших в диванной, Диммлер вошел в комнату и подошел к арфе, стоявшей в углу. Он снял сукно, и арфа издала фальшивый звук.
– Эдуард Карлыч, сыграйте пожалуста мой любимый Nocturiene мосье Фильда, – сказал голос старой графини из гостиной.
Диммлер взял аккорд и, обратясь к Наташе, Николаю и Соне, сказал: – Молодежь, как смирно сидит!
– Да мы философствуем, – сказала Наташа, на минуту оглянувшись, и продолжала разговор. Разговор шел теперь о сновидениях.
Диммлер начал играть. Наташа неслышно, на цыпочках, подошла к столу, взяла свечу, вынесла ее и, вернувшись, тихо села на свое место. В комнате, особенно на диване, на котором они сидели, было темно, но в большие окна падал на пол серебряный свет полного месяца.
– Знаешь, я думаю, – сказала Наташа шопотом, придвигаясь к Николаю и Соне, когда уже Диммлер кончил и всё сидел, слабо перебирая струны, видимо в нерешительности оставить, или начать что нибудь новое, – что когда так вспоминаешь, вспоминаешь, всё вспоминаешь, до того довоспоминаешься, что помнишь то, что было еще прежде, чем я была на свете…
– Это метампсикова, – сказала Соня, которая всегда хорошо училась и все помнила. – Египтяне верили, что наши души были в животных и опять пойдут в животных.
– Нет, знаешь, я не верю этому, чтобы мы были в животных, – сказала Наташа тем же шопотом, хотя музыка и кончилась, – а я знаю наверное, что мы были ангелами там где то и здесь были, и от этого всё помним…
– Можно мне присоединиться к вам? – сказал тихо подошедший Диммлер и подсел к ним.
– Ежели бы мы были ангелами, так за что же мы попали ниже? – сказал Николай. – Нет, это не может быть!
– Не ниже, кто тебе сказал, что ниже?… Почему я знаю, чем я была прежде, – с убеждением возразила Наташа. – Ведь душа бессмертна… стало быть, ежели я буду жить всегда, так я и прежде жила, целую вечность жила.
– Да, но трудно нам представить вечность, – сказал Диммлер, который подошел к молодым людям с кроткой презрительной улыбкой, но теперь говорил так же тихо и серьезно, как и они.
– Отчего же трудно представить вечность? – сказала Наташа. – Нынче будет, завтра будет, всегда будет и вчера было и третьего дня было…
– Наташа! теперь твой черед. Спой мне что нибудь, – послышался голос графини. – Что вы уселись, точно заговорщики.
– Мама! мне так не хочется, – сказала Наташа, но вместе с тем встала.
Всем им, даже и немолодому Диммлеру, не хотелось прерывать разговор и уходить из уголка диванного, но Наташа встала, и Николай сел за клавикорды. Как всегда, став на средину залы и выбрав выгоднейшее место для резонанса, Наташа начала петь любимую пьесу своей матери.
