Церковь Жён Мироносиц на Верхнем посаде

православный храм
Церковь Знамения Божией Матери и святых Жён-Мироносиц
Церковь Жён-Мироносиц
Страна	Россия
Город	Нижний Новгород
Конфессия	православие
Епархия	Нижегородская и Арзамасская
Тип здания	Церковь
Дата основания	1649
Основные даты: второе воскресенье после Пасхи — святых Жен-Мироносиц; 10 декабря — иконы Божией Матери «Знамение»
Приделы	иконы Божией Матери «Знамение»; апостолов Петра и Павла; Евфимия Суздальского; Макария Желтоводского.
Состояние	действующий

Це́рковь Зна́мения Бо́жией Ма́тери и святы́х Жён-Мироно́сиц — первая приходская каменная церковь на Верхнем посаде Нижнего Новгорода. Первый в истории древнерусского зодчества храм типа «корабль», характеризующийся строго осевым расположением алтаря, моленного зала, трапезной и колокольни над западным входом. При приходе церкви родились чудотворцы Евфимий Суздальский и Макарий Желтоводский.

В одном здании объединены две церкви: зимняя — в честь иконы Божией Матери «Знамение» и летняя — Жен Мироносиц.

История

Первоначально, в XIII веке была построена деревянная церковь. Существующая каменная двухэтажная церковь построена в 1649 году. В 1805 году на средства нижегородского купца П. Переплетчикова к северной стороне трапезной пристроен кирпичный двухэтажный придел, внизу в честь апостолов Петра и Павла, вверху — Евфимия Суздальского, в трапезной — Макария Желтоводского. После пожара 1848 года поновлена фресковая роспись интерьеров. В 1894—1896 годах приделы расширили. М. П. Дмитриев выполнил тогда исторически ценные фото, которые использовались при восстановлении храма в начале XXI века.

После революции церковь была закрыта, а купола разрушены, в ней находился техникум лёгкой промышленности.

Восстановление

Храм возвращён Нижегородской епархии в 1990-х годах. К июлю 2004 года был установлен купол над приделом Преподобного Макария Желтоводского и Унженского Чудотворца, велись работы по золочению главного купола. Золочение двух крестов велось на Арзамасском подворье Свято-Троицкого Серафимо-Дивеевского монастыря. В сентябре 2004 года епископом Нижегородский и Арзамасским Георгием были освящены новые купола и кресты для куполов, а 10 октября 2006 года освящён и установлен большой крест на колокольню.

В непосредственной близости от церкви проходит городское трамвайное кольцо. Летом 2005 года часть трамвайного полотна длиною 200 метров была заменена с использованием виброизолирующего покрытия.

В 2007 году Владыка Георгий посещая храм дал задание составить смету и разработать технический проект реконструкции нижней церкви.

В марте 2008 года правительство Нижегородской области приняло постановление об утверждении границ территорий объектов культурного наследия федерального значения — церкви Жен Мироносиц и дома Чатыгина («Дома Петра Первого»).

31 декабря 2009 года архиепископ Георгий совершил Божественную литургию. По окончании богослужения настоятель храма игумен Василий (Данилов) подарил владыке икону Спасителя.

В апреле 2011 года Владыка отметил, что завершён первый этап реставрации — храм благоустроен внешне и далее предстоят работы по внутренней отделке и устройству иконостасов в четырёх приделах. Для каждого иконостаса был подготовлен проектный альбом. В июле начались работы над иконостасом для нижнего придела в честь иконы Божией Матери «Знамение». Деревянный иконостас будет двухярусным из — местного и деисусного рядов икон, которые будут написаны в византийском стиле сотрудниками мастерской «Ковчег». В сентябре началась роспись алтаря в нижнем приделе.

25 января 2012 года архиепископ Георгий совершил чин Великого освящения нижнего храма в честь иконы Божией Матери «Знамение». Затем Владыка совершил первую за долгие годы Божественную литургию. 29 декабря Великим чином был освящён придел в честь преподобных Макария Желтоводского и Евфимия Суздальского.

18 декабря 2013 года митрополит Георгий в сослужении новопославленного епископа Лысковского и Лукояновского Силуана совершил чин Великого освящения придела в честь святых апостолов Петра и Павла.

Настоятели

• Протоиерей Владимир Александрович Краев (до 7 ноября 2006 года)
• Иерей Сергий Геннадьевич Галкин (7 ноября 2006 года — 4 августа 2008 года)
• Игумен Василий (Данилов) (4 августа 2008 года — 16 октября 2012 года)
• Протоиерей Сергий Николаевич Мельчаков (с 16 октября 2012 года);

  до 6 ноября 2012 года — старший священник

Ссылки

• [www.nne.ru/parish.php?id=375# Храм Знамения Божией Матери и святых Жен-Мироносиц, Официальный сайт Нижегородский епархии]
• [days.pravoslavie.ru/Life/life3233.htm Икона Божией Матери, именуемая «Знамение». Знамение Пресвятой Богородицы, бывшее в Новгороде Великом в 1170 году, Православный Календарь]

фото, видео

• [sobory.ru/photo/index.html?photo=5523 Фотография — Нижний Новгород, Церковь Жен-мироносиц, sobory.ru]
• [www.nne.ru/news.php?id=340094 Архиепископ Георгий совершил литургию в нижегородском храме в честь святых Жен-Мироносиц и иконы Божией Матери «Знамение» (фото, видео)]. Нижегородская епархия (31 декабря 2009 года). Проверено 6 января 2010. [www.webcitation.org/669r0aS7g Архивировано из первоисточника 14 марта 2012].

Отрывок, характеризующий Церковь Жён Мироносиц на Верхнем посаде

– Раздеть! Что стоите? – крикнул он сердито на фельдшеров.
Самое первое далекое детство вспомнилось князю Андрею, когда фельдшер торопившимися засученными руками расстегивал ему пуговицы и снимал с него платье. Доктор низко нагнулся над раной, ощупал ее и тяжело вздохнул. Потом он сделал знак кому то. И мучительная боль внутри живота заставила князя Андрея потерять сознание. Когда он очнулся, разбитые кости бедра были вынуты, клоки мяса отрезаны, и рана перевязана. Ему прыскали в лицо водою. Как только князь Андрей открыл глаза, доктор нагнулся над ним, молча поцеловал его в губы и поспешно отошел.
После перенесенного страдания князь Андрей чувствовал блаженство, давно не испытанное им. Все лучшие, счастливейшие минуты в его жизни, в особенности самое дальнее детство, когда его раздевали и клали в кроватку, когда няня, убаюкивая, пела над ним, когда, зарывшись головой в подушки, он чувствовал себя счастливым одним сознанием жизни, – представлялись его воображению даже не как прошедшее, а как действительность.
Около того раненого, очертания головы которого казались знакомыми князю Андрею, суетились доктора; его поднимали и успокоивали.
– Покажите мне… Ооооо! о! ооооо! – слышался его прерываемый рыданиями, испуганный и покорившийся страданию стон. Слушая эти стоны, князь Андрей хотел плакать. Оттого ли, что он без славы умирал, оттого ли, что жалко ему было расставаться с жизнью, от этих ли невозвратимых детских воспоминаний, оттого ли, что он страдал, что другие страдали и так жалостно перед ним стонал этот человек, но ему хотелось плакать детскими, добрыми, почти радостными слезами.
Раненому показали в сапоге с запекшейся кровью отрезанную ногу.
– О! Ооооо! – зарыдал он, как женщина. Доктор, стоявший перед раненым, загораживая его лицо, отошел.
– Боже мой! Что это? Зачем он здесь? – сказал себе князь Андрей.
В несчастном, рыдающем, обессилевшем человеке, которому только что отняли ногу, он узнал Анатоля Курагина. Анатоля держали на руках и предлагали ему воду в стакане, края которого он не мог поймать дрожащими, распухшими губами. Анатоль тяжело всхлипывал. «Да, это он; да, этот человек чем то близко и тяжело связан со мною, – думал князь Андрей, не понимая еще ясно того, что было перед ним. – В чем состоит связь этого человека с моим детством, с моею жизнью? – спрашивал он себя, не находя ответа. И вдруг новое, неожиданное воспоминание из мира детского, чистого и любовного, представилось князю Андрею. Он вспомнил Наташу такою, какою он видел ее в первый раз на бале 1810 года, с тонкой шеей и тонкими рукамис готовым на восторг, испуганным, счастливым лицом, и любовь и нежность к ней, еще живее и сильнее, чем когда либо, проснулись в его душе. Он вспомнил теперь ту связь, которая существовала между им и этим человеком, сквозь слезы, наполнявшие распухшие глаза, мутно смотревшим на него. Князь Андрей вспомнил все, и восторженная жалость и любовь к этому человеку наполнили его счастливое сердце.
Князь Андрей не мог удерживаться более и заплакал нежными, любовными слезами над людьми, над собой и над их и своими заблуждениями.
«Сострадание, любовь к братьям, к любящим, любовь к ненавидящим нас, любовь к врагам – да, та любовь, которую проповедовал бог на земле, которой меня учила княжна Марья и которой я не понимал; вот отчего мне жалко было жизни, вот оно то, что еще оставалось мне, ежели бы я был жив. Но теперь уже поздно. Я знаю это!»


Страшный вид поля сражения, покрытого трупами и ранеными, в соединении с тяжестью головы и с известиями об убитых и раненых двадцати знакомых генералах и с сознанием бессильности своей прежде сильной руки произвели неожиданное впечатление на Наполеона, который обыкновенно любил рассматривать убитых и раненых, испытывая тем свою душевную силу (как он думал). В этот день ужасный вид поля сражения победил ту душевную силу, в которой он полагал свою заслугу и величие. Он поспешно уехал с поля сражения и возвратился к Шевардинскому кургану. Желтый, опухлый, тяжелый, с мутными глазами, красным носом и охриплым голосом, он сидел на складном стуле, невольно прислушиваясь к звукам пальбы и не поднимая глаз. Он с болезненной тоской ожидал конца того дела, которого он считал себя причиной, но которого он не мог остановить. Личное человеческое чувство на короткое мгновение взяло верх над тем искусственным призраком жизни, которому он служил так долго. Он на себя переносил те страдания и ту смерть, которые он видел на поле сражения. Тяжесть головы и груди напоминала ему о возможности и для себя страданий и смерти. Он в эту минуту не хотел для себя ни Москвы, ни победы, ни славы. (Какой нужно было ему еще славы?) Одно, чего он желал теперь, – отдыха, спокойствия и свободы. Но когда он был на Семеновской высоте, начальник артиллерии предложил ему выставить несколько батарей на эти высоты, для того чтобы усилить огонь по столпившимся перед Князьковым русским войскам. Наполеон согласился и приказал привезти ему известие о том, какое действие произведут эти батареи.
Адъютант приехал сказать, что по приказанию императора двести орудий направлены на русских, но что русские все так же стоят.
– Наш огонь рядами вырывает их, а они стоят, – сказал адъютант.
– Ils en veulent encore!.. [Им еще хочется!..] – сказал Наполеон охриплым голосом.
– Sire? [Государь?] – повторил не расслушавший адъютант.
– Ils en veulent encore, – нахмурившись, прохрипел Наполеон осиплым голосом, – donnez leur en. [Еще хочется, ну и задайте им.]
И без его приказания делалось то, чего он хотел, и он распорядился только потому, что думал, что от него ждали приказания. И он опять перенесся в свой прежний искусственный мир призраков какого то величия, и опять (как та лошадь, ходящая на покатом колесе привода, воображает себе, что она что то делает для себя) он покорно стал исполнять ту жестокую, печальную и тяжелую, нечеловеческую роль, которая ему была предназначена.
И не на один только этот час и день были помрачены ум и совесть этого человека, тяжеле всех других участников этого дела носившего на себе всю тяжесть совершавшегося; но и никогда, до конца жизни, не мог понимать он ни добра, ни красоты, ни истины, ни значения своих поступков, которые были слишком противоположны добру и правде, слишком далеки от всего человеческого, для того чтобы он мог понимать их значение. Он не мог отречься от своих поступков, восхваляемых половиной света, и потому должен был отречься от правды и добра и всего человеческого.
Не в один только этот день, объезжая поле сражения, уложенное мертвыми и изувеченными людьми (как он думал, по его воле), он, глядя на этих людей, считал, сколько приходится русских на одного француза, и, обманывая себя, находил причины радоваться, что на одного француза приходилось пять русских. Не в один только этот день он писал в письме в Париж, что le champ de bataille a ete superbe [поле сражения было великолепно], потому что на нем было пятьдесят тысяч трупов; но и на острове Св. Елены, в тиши уединения, где он говорил, что он намерен был посвятить свои досуги изложению великих дел, которые он сделал, он писал:
«La guerre de Russie eut du etre la plus populaire des temps modernes: c'etait celle du bon sens et des vrais interets, celle du repos et de la securite de tous; elle etait purement pacifique et conservatrice.
C'etait pour la grande cause, la fin des hasards elle commencement de la securite. Un nouvel horizon, de nouveaux travaux allaient se derouler, tout plein du bien etre et de la prosperite de tous. Le systeme europeen se trouvait fonde; il n'etait plus question que de l'organiser.
Satisfait sur ces grands points et tranquille partout, j'aurais eu aussi mon congres et ma sainte alliance. Ce sont des idees qu'on m'a volees. Dans cette reunion de grands souverains, nous eussions traites de nos interets en famille et compte de clerc a maitre avec les peuples.
L'Europe n'eut bientot fait de la sorte veritablement qu'un meme peuple, et chacun, en voyageant partout, se fut trouve toujours dans la patrie commune. Il eut demande toutes les rivieres navigables pour tous, la communaute des mers, et que les grandes armees permanentes fussent reduites desormais a la seule garde des souverains.
De retour en France, au sein de la patrie, grande, forte, magnifique, tranquille, glorieuse, j'eusse proclame ses limites immuables; toute guerre future, purement defensive; tout agrandissement nouveau antinational. J'eusse associe mon fils a l'Empire; ma dictature eut fini, et son regne constitutionnel eut commence…
Paris eut ete la capitale du monde, et les Francais l'envie des nations!..
Mes loisirs ensuite et mes vieux jours eussent ete consacres, en compagnie de l'imperatrice et durant l'apprentissage royal de mon fils, a visiter lentement et en vrai couple campagnard, avec nos propres chevaux, tous les recoins de l'Empire, recevant les plaintes, redressant les torts, semant de toutes parts et partout les monuments et les bienfaits.
Русская война должна бы была быть самая популярная в новейшие времена: это была война здравого смысла и настоящих выгод, война спокойствия и безопасности всех; она была чисто миролюбивая и консервативная.
Это было для великой цели, для конца случайностей и для начала спокойствия. Новый горизонт, новые труды открывались бы, полные благосостояния и благоденствия всех. Система европейская была бы основана, вопрос заключался бы уже только в ее учреждении.
Удовлетворенный в этих великих вопросах и везде спокойный, я бы тоже имел свой конгресс и свой священный союз. Это мысли, которые у меня украли. В этом собрании великих государей мы обсуживали бы наши интересы семейно и считались бы с народами, как писец с хозяином.