Церковь Иоанна Богослова в Ипатьевской слободе

 памятник архитектуры (федеральный)

Православная церковь
Церковь Святого Апостола и Евангелиста Иоанна Богослова
Церковь Святого Апостола и Евангелиста Иоанна Богослова
Страна	Россия
Город	Кострома
Конфессия	Православие
Епархия	Костромская и Галичская
Тип здания	Церковь
Архитектурный стиль	Барокко и Классицизм
Строительство	1681—1687 год годы
Дата упразднения	1949
Приделы	Никольский и Фёдоровский
Статус	Культурное наследие Российской Федерации, объект № 4400001207
Состояние	Хорошее

Церковь Святого Апостола и Евангелиста Иоанна Богослова — православная церковь, построенная в 1687 году в городе Костроме. Расположена близ Ипатьевского монастыря, в Ипатьевской слободе на улице имени писателя Евгения Осетрова.

История церкви

Начало

Первая деревянная церковь, возведенная в 1562 году, была уничтожена пожаром 1680 года. Строительство нового начали 1681 году, по благословению Патриарха Иоакима. Поскольку размеры нового храма были значительно больше предыдущего, под его строительство отвели место и находящегося рядом деревянного Храма во имя Николая Чудотворца, сгоревшего в том же пожаре 1680 года. Строительство храмы было закончено в 1687 году, и 11(21) декабря того же года новопостроенный храм был освещен настоятелем Ипатьевского монастыря архимандритом Феодосием.

XVIII—XIX века

В XVIII веке храм перестраивают — возводят два новых придала, один во имя Николая Чудотворца (1706—1709), второй во имя Феодоровской иконы Божией Матери (1780). Возведение каменной ограды вокруг церковного кладбища с тремя воротами заканчивают к 1811 году.

XX век — наше время

В начале XX века храм вновь перестраивают, два старых придела разбирают, а на их месте возводят новую теплую трапезную с двумя новыми приделами. Работами по переустройству храма руководит инженер И. В. Брюханов. Работы были закончены в 1903 году.

Богослужения в храме продолжаются до 1949 года, после чего храм был закрыт, в нём начинаются реставрационные работы, проводимые Костромской специальной научно-реставрационной производственной мастерской, которые были закончены только к 1960 году, после чего в храме размещена экспозиция Костромского историко-архитектурного музея. В 1970 годах архитектор К. Г. Тороп провела реставрацию ограды с воротами. Впоследствии, пока музей в Ипатьевском монастыре занимал всю его территорию, в храме располагалась община Ипатьевского монастыря. В 2005 году храм полностью передали епархии.

Архитектура

Храм увенчан пятью главками. С запада к церкви примыкает трапезная, к ней — шатровая колокольня. Сам храм похож на Троицкий собор в Ипатьевском монастыре, который находится рядом с ним. Например, главки храма, которые немного приплюснутые. Они перекликаются с куполами Троицкого собора. Главная достопримечательность церкви Иоанна Богослова — росписи, сделанные внутри храма и занимающие всё его пространство. Храм расписывали жители Ипатьевской слободы. Имена художников перечислены на клейме, сохранившемся на северной стене храма.

Литература

• Костромские святыни. — Кострома: Костромская областная типография имени А. М. Горького, 2004.
• Памятники истории и культуры Костромы. — Кострома: Костромская областная типография имени А. М. Горького, 2001.

Отрывок, характеризующий Церковь Иоанна Богослова в Ипатьевской слободе

– След заячий, много следов! – прозвучал в морозном скованном воздухе голос Наташи.
– Как видно, Nicolas! – сказал голос Сони. – Николай оглянулся на Соню и пригнулся, чтоб ближе рассмотреть ее лицо. Какое то совсем новое, милое, лицо, с черными бровями и усами, в лунном свете, близко и далеко, выглядывало из соболей.
«Это прежде была Соня», подумал Николай. Он ближе вгляделся в нее и улыбнулся.
– Вы что, Nicolas?
– Ничего, – сказал он и повернулся опять к лошадям.
Выехав на торную, большую дорогу, примасленную полозьями и всю иссеченную следами шипов, видными в свете месяца, лошади сами собой стали натягивать вожжи и прибавлять ходу. Левая пристяжная, загнув голову, прыжками подергивала свои постромки. Коренной раскачивался, поводя ушами, как будто спрашивая: «начинать или рано еще?» – Впереди, уже далеко отделившись и звеня удаляющимся густым колокольцом, ясно виднелась на белом снегу черная тройка Захара. Слышны были из его саней покрикиванье и хохот и голоса наряженных.
– Ну ли вы, разлюбезные, – крикнул Николай, с одной стороны подергивая вожжу и отводя с кнутом pуку. И только по усилившемуся как будто на встречу ветру, и по подергиванью натягивающих и всё прибавляющих скоку пристяжных, заметно было, как шибко полетела тройка. Николай оглянулся назад. С криком и визгом, махая кнутами и заставляя скакать коренных, поспевали другие тройки. Коренной стойко поколыхивался под дугой, не думая сбивать и обещая еще и еще наддать, когда понадобится.
Николай догнал первую тройку. Они съехали с какой то горы, выехали на широко разъезженную дорогу по лугу около реки.
«Где это мы едем?» подумал Николай. – «По косому лугу должно быть. Но нет, это что то новое, чего я никогда не видал. Это не косой луг и не Дёмкина гора, а это Бог знает что такое! Это что то новое и волшебное. Ну, что бы там ни было!» И он, крикнув на лошадей, стал объезжать первую тройку.
Захар сдержал лошадей и обернул свое уже объиндевевшее до бровей лицо.
Николай пустил своих лошадей; Захар, вытянув вперед руки, чмокнул и пустил своих.
– Ну держись, барин, – проговорил он. – Еще быстрее рядом полетели тройки, и быстро переменялись ноги скачущих лошадей. Николай стал забирать вперед. Захар, не переменяя положения вытянутых рук, приподнял одну руку с вожжами.
– Врешь, барин, – прокричал он Николаю. Николай в скок пустил всех лошадей и перегнал Захара. Лошади засыпали мелким, сухим снегом лица седоков, рядом с ними звучали частые переборы и путались быстро движущиеся ноги, и тени перегоняемой тройки. Свист полозьев по снегу и женские взвизги слышались с разных сторон.
Опять остановив лошадей, Николай оглянулся кругом себя. Кругом была всё та же пропитанная насквозь лунным светом волшебная равнина с рассыпанными по ней звездами.
«Захар кричит, чтобы я взял налево; а зачем налево? думал Николай. Разве мы к Мелюковым едем, разве это Мелюковка? Мы Бог знает где едем, и Бог знает, что с нами делается – и очень странно и хорошо то, что с нами делается». Он оглянулся в сани.
– Посмотри, у него и усы и ресницы, всё белое, – сказал один из сидевших странных, хорошеньких и чужих людей с тонкими усами и бровями.
«Этот, кажется, была Наташа, подумал Николай, а эта m me Schoss; а может быть и нет, а это черкес с усами не знаю кто, но я люблю ее».
– Не холодно ли вам? – спросил он. Они не отвечали и засмеялись. Диммлер из задних саней что то кричал, вероятно смешное, но нельзя было расслышать, что он кричал.
– Да, да, – смеясь отвечали голоса.
– Однако вот какой то волшебный лес с переливающимися черными тенями и блестками алмазов и с какой то анфиладой мраморных ступеней, и какие то серебряные крыши волшебных зданий, и пронзительный визг каких то зверей. «А ежели и в самом деле это Мелюковка, то еще страннее то, что мы ехали Бог знает где, и приехали в Мелюковку», думал Николай.
Действительно это была Мелюковка, и на подъезд выбежали девки и лакеи со свечами и радостными лицами.
– Кто такой? – спрашивали с подъезда.
– Графские наряженные, по лошадям вижу, – отвечали голоса.


Пелагея Даниловна Мелюкова, широкая, энергическая женщина, в очках и распашном капоте, сидела в гостиной, окруженная дочерьми, которым она старалась не дать скучать. Они тихо лили воск и смотрели на тени выходивших фигур, когда зашумели в передней шаги и голоса приезжих.