Церковь Михаила Архангела (Ярославль)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Церковь Михаила Архангела — одна из двух пятиглавых церквей XVII века, фланкирующих [1] Спасо-Преображенский монастырь в Ярославле вдоль по набережной Которосли. Расположена на восток от монастыря, в сторону церкви Спаса на Городу и Рубленого города. Симметрично к западу от монастыря высится сходный по композиции храм Богоявления.





Архангельский собор удельного времени

В истории храма можно выделить два этапа. В Средние века он служил, по мнению краеведов, дворцовой церковью ярославских удельных князей.[2] Инок Пахомий в житии князей Василия и Константина, составленном около 1530 года, записал, что Константин Всеволож «в меньшем своем граде Ярославле» одновременно с Успенским собором «заложи церковь иную в большем граде, у врат, брусяную, собор Архистратига Михаила».[2] Таким образом, возведение деревянного Архангельского собора принято относить к 1215 году.

Рукопись конца XVIII века, хранившаяся в церкви, относит построение «брусчатой» церкви «близ ворот, потом от церкви наименованных Архангельскими», к 1213-16 годам и сообщает, что здание простояло 79 лет, до 1295 года, когда жена князя Фёдора Чёрного, именем Анна, дочь ордынского хана Ногая (возможно от его греческой жены, дочери Михаила VIII Палеолога), «созда новую Архистратига Михаила церковь и в ней честную Богоматери икону постави и украси её златом и сребром, и камением драгим… наименовав оную церковь соборною».[2]

Предание связывало посвящение церкви с дедом ярославской княгини, императором Михаилом, либо с её пасынком, рано умершим Михаилом Фёдоровичем. В настоящее время тестем Фёдора Чёрного принято считать не Ногая, а другого ордынского хана, Менгу-Тимура. Со времён княгини Анны, по преданию, в храме сохранялись иконы:

Гарнизонный храм

В XVII веке Архангельский собор оказался расположенным в Стрелецкой слободе и с тех пор (и по сей день) служит гарнизонным храмом. Тесной его связи с военными благоприятствовало не только географическое соседство, но и его посвящение Архистратигу Михаилу, покровителю военного дела. Финансирование храма со стороны оборонного ведомства, впрочем, было довольно скудным. Он строился дольше любой другой ярославской церкви — 25 лет с 1657 по 1682 годы. За это время вкусы ярославского купечества изменились, поэтому в храме оказались соединены черты двух этапов развития ярославской культовой архитектуры.[3]

В плане храм почти идентичен ранним ярославским храмам Николы Надеина и Ильи Пророка.[3] Это четырёхстолпный трехапсидный храм на высоком подклете, где складировались товары для близлежащего торга (у церкви Спаса на Городу).[3] С севера и запада четверик окружён галереями, на которые вели два живописных, высоких домообразных крыльца на ползучих арках. В настоящее время из них сохранилось только западное. С северо-западного угла, по ярославской традиции, к храму пристроена грузная квадратная колокольня с невысоким шатром.[3] Имеются два придела, северный и южный; из них первый решён в виде башни и посвящён Соловецким чудотворцам.

Верхняя часть храма роднит его с ярославскими памятниками 1670-х и 1680-х годов: мощное пятиглавие и большие окна.[3] Это едва ли не первый в Ярославле храм, изначально крытый на четыре ската, а не позакомарно .[3] Такое покрытие считалось более практичным, так как не давало скапливаться на крыше снегу, а также акцентировало вертикализм постройки. В оформлении фасадов применены традиционные для Ярославля оконные наличники и ширинки (кессоны) с изразцовыми вставками, особенно многочисленные на паперти.

Последние три столетия

Стенопись храма выполнила в 1731 году артель ярославских изографов во главе с Фёдором Фёдоровым. Эта работа характерна для позднейшей ярославской фресковой живописи, в упрощённой измельчённости её есть нечто от народного лубка.[3] Южный придел в 1781 году перестроен под тёплую церковь Благовещения. Помимо икон, в дореволюционном храме хранились серебряные кресты с мощами ярославских святых. Подробности жизни прихода раскрывает «Келейная запись» — храмовая летопись, которую в 1761—1825 гг. вёл священник Семён Егоров.[2]

В начале XX века приход Архангельского храма, некогда соборного, насчитывал всего 82 человека. В 1924 г. церковь была закрыта и стала приходить в запустение. Драгоценная утварь и древние образы были расхищены; лишь немногие впоследствии отыскались в музеях. Внутри церкви были устроены перегородки; огромный урон нанесён стенописи. Отчасти утрачено изразцовое убранство паперти. Кирпичная ограда сохранилась, но без арочных ворот.

Возвращение храма в пользование РПЦ состоялось в 1994 году. Сначала восстанавливалась тёплая церковь; холодный храм пока стоит закрытым на замок. К 2000 году он был частично оштукатурен, были воссозданы витражные окна. Утраченная фреска над входом по состоянию на 2010 год не восстанавливалась.

Каждый август церковь Михаила Архангела служит одной из площадок фестиваля хоровой и колокольной музыки «Преображение». Для демонстрации мастерства звонарей на территории храма устроена деревянная звонничка.

Культурное наследие
Российской Федерации, [old.kulturnoe-nasledie.ru/monuments.php?id=7610045000 объект № 7610045000]
объект № 7610045000

См. также

Напишите отзыв о статье "Церковь Михаила Архангела (Ярославль)"

Примечания

  1. фланкировать (франц.) [flank (v); flankieren; flanquer] — в архитектуре, оформлять с боков, находиться по сторонам. [www.rakson.ru/allow/glossary/opis.php?id=115 Словарь архитектурных терминов]
  2. 1 2 3 4 5 6 Т. А. Рутман. «Храмы и святыни Ярославля». Ярославль, 2005. Стр. 251—253.
  3. 1 2 3 4 5 6 7 В. Ф. Маров. «Ярославль: Архитектура и градостроительство». Ярославль: Верхняя Волга, 2000. Стр. 56-57.

Отрывок, характеризующий Церковь Михаила Архангела (Ярославль)

Но он боялся гения Бонапарта, который мог оказаться сильнее всей храбрости русских войск, и вместе с тем не мог допустить позора для своего героя.
Взволнованный и раздраженный этими мыслями, князь Андрей пошел в свою комнату, чтобы написать отцу, которому он писал каждый день. Он сошелся в коридоре с своим сожителем Несвицким и шутником Жерковым; они, как всегда, чему то смеялись.
– Что ты так мрачен? – спросил Несвицкий, заметив бледное с блестящими глазами лицо князя Андрея.
– Веселиться нечему, – отвечал Болконский.
В то время как князь Андрей сошелся с Несвицким и Жерковым, с другой стороны коридора навстречу им шли Штраух, австрийский генерал, состоявший при штабе Кутузова для наблюдения за продовольствием русской армии, и член гофкригсрата, приехавшие накануне. По широкому коридору было достаточно места, чтобы генералы могли свободно разойтись с тремя офицерами; но Жерков, отталкивая рукой Несвицкого, запыхавшимся голосом проговорил:
– Идут!… идут!… посторонитесь, дорогу! пожалуйста дорогу!
Генералы проходили с видом желания избавиться от утруждающих почестей. На лице шутника Жеркова выразилась вдруг глупая улыбка радости, которой он как будто не мог удержать.
– Ваше превосходительство, – сказал он по немецки, выдвигаясь вперед и обращаясь к австрийскому генералу. – Имею честь поздравить.
Он наклонил голову и неловко, как дети, которые учатся танцовать, стал расшаркиваться то одной, то другой ногой.
Генерал, член гофкригсрата, строго оглянулся на него; не заметив серьезность глупой улыбки, не мог отказать в минутном внимании. Он прищурился, показывая, что слушает.
– Имею честь поздравить, генерал Мак приехал,совсем здоров,только немного тут зашибся, – прибавил он,сияя улыбкой и указывая на свою голову.
Генерал нахмурился, отвернулся и пошел дальше.
– Gott, wie naiv! [Боже мой, как он прост!] – сказал он сердито, отойдя несколько шагов.
Несвицкий с хохотом обнял князя Андрея, но Болконский, еще более побледнев, с злобным выражением в лице, оттолкнул его и обратился к Жеркову. То нервное раздражение, в которое его привели вид Мака, известие об его поражении и мысли о том, что ожидает русскую армию, нашло себе исход в озлоблении на неуместную шутку Жеркова.
– Если вы, милостивый государь, – заговорил он пронзительно с легким дрожанием нижней челюсти, – хотите быть шутом , то я вам в этом не могу воспрепятствовать; но объявляю вам, что если вы осмелитесь другой раз скоморошничать в моем присутствии, то я вас научу, как вести себя.
Несвицкий и Жерков так были удивлены этой выходкой, что молча, раскрыв глаза, смотрели на Болконского.
– Что ж, я поздравил только, – сказал Жерков.
– Я не шучу с вами, извольте молчать! – крикнул Болконский и, взяв за руку Несвицкого, пошел прочь от Жеркова, не находившего, что ответить.
– Ну, что ты, братец, – успокоивая сказал Несвицкий.
– Как что? – заговорил князь Андрей, останавливаясь от волнения. – Да ты пойми, что мы, или офицеры, которые служим своему царю и отечеству и радуемся общему успеху и печалимся об общей неудаче, или мы лакеи, которым дела нет до господского дела. Quarante milles hommes massacres et l'ario mee de nos allies detruite, et vous trouvez la le mot pour rire, – сказал он, как будто этою французскою фразой закрепляя свое мнение. – C'est bien pour un garcon de rien, comme cet individu, dont vous avez fait un ami, mais pas pour vous, pas pour vous. [Сорок тысяч человек погибло и союзная нам армия уничтожена, а вы можете при этом шутить. Это простительно ничтожному мальчишке, как вот этот господин, которого вы сделали себе другом, но не вам, не вам.] Мальчишкам только можно так забавляться, – сказал князь Андрей по русски, выговаривая это слово с французским акцентом, заметив, что Жерков мог еще слышать его.
Он подождал, не ответит ли что корнет. Но корнет повернулся и вышел из коридора.


Гусарский Павлоградский полк стоял в двух милях от Браунау. Эскадрон, в котором юнкером служил Николай Ростов, расположен был в немецкой деревне Зальценек. Эскадронному командиру, ротмистру Денисову, известному всей кавалерийской дивизии под именем Васьки Денисова, была отведена лучшая квартира в деревне. Юнкер Ростов с тех самых пор, как он догнал полк в Польше, жил вместе с эскадронным командиром.
11 октября, в тот самый день, когда в главной квартире всё было поднято на ноги известием о поражении Мака, в штабе эскадрона походная жизнь спокойно шла по старому. Денисов, проигравший всю ночь в карты, еще не приходил домой, когда Ростов, рано утром, верхом, вернулся с фуражировки. Ростов в юнкерском мундире подъехал к крыльцу, толконув лошадь, гибким, молодым жестом скинул ногу, постоял на стремени, как будто не желая расстаться с лошадью, наконец, спрыгнул и крикнул вестового.
– А, Бондаренко, друг сердечный, – проговорил он бросившемуся стремглав к его лошади гусару. – Выводи, дружок, – сказал он с тою братскою, веселою нежностию, с которою обращаются со всеми хорошие молодые люди, когда они счастливы.
– Слушаю, ваше сиятельство, – отвечал хохол, встряхивая весело головой.
– Смотри же, выводи хорошенько!
Другой гусар бросился тоже к лошади, но Бондаренко уже перекинул поводья трензеля. Видно было, что юнкер давал хорошо на водку, и что услужить ему было выгодно. Ростов погладил лошадь по шее, потом по крупу и остановился на крыльце.
«Славно! Такая будет лошадь!» сказал он сам себе и, улыбаясь и придерживая саблю, взбежал на крыльцо, погромыхивая шпорами. Хозяин немец, в фуфайке и колпаке, с вилами, которыми он вычищал навоз, выглянул из коровника. Лицо немца вдруг просветлело, как только он увидал Ростова. Он весело улыбнулся и подмигнул: «Schon, gut Morgen! Schon, gut Morgen!» [Прекрасно, доброго утра!] повторял он, видимо, находя удовольствие в приветствии молодого человека.
– Schon fleissig! [Уже за работой!] – сказал Ростов всё с тою же радостною, братскою улыбкой, какая не сходила с его оживленного лица. – Hoch Oestreicher! Hoch Russen! Kaiser Alexander hoch! [Ура Австрийцы! Ура Русские! Император Александр ура!] – обратился он к немцу, повторяя слова, говоренные часто немцем хозяином.
Немец засмеялся, вышел совсем из двери коровника, сдернул
колпак и, взмахнув им над головой, закричал:
– Und die ganze Welt hoch! [И весь свет ура!]
Ростов сам так же, как немец, взмахнул фуражкой над головой и, смеясь, закричал: «Und Vivat die ganze Welt»! Хотя не было никакой причины к особенной радости ни для немца, вычищавшего свой коровник, ни для Ростова, ездившего со взводом за сеном, оба человека эти с счастливым восторгом и братскою любовью посмотрели друг на друга, потрясли головами в знак взаимной любви и улыбаясь разошлись – немец в коровник, а Ростов в избу, которую занимал с Денисовым.
– Что барин? – спросил он у Лаврушки, известного всему полку плута лакея Денисова.
– С вечера не бывали. Верно, проигрались, – отвечал Лаврушка. – Уж я знаю, коли выиграют, рано придут хвастаться, а коли до утра нет, значит, продулись, – сердитые придут. Кофею прикажете?
– Давай, давай.
Через 10 минут Лаврушка принес кофею. Идут! – сказал он, – теперь беда. – Ростов заглянул в окно и увидал возвращающегося домой Денисова. Денисов был маленький человек с красным лицом, блестящими черными глазами, черными взлохмоченными усами и волосами. На нем был расстегнутый ментик, спущенные в складках широкие чикчиры, и на затылке была надета смятая гусарская шапочка. Он мрачно, опустив голову, приближался к крыльцу.