Церковь Святого Воскресения (Мбабане)

Церковь
Церковь Святого Воскресения арм. Սուրբ Հարություն եկեղեցի
вид части церкви из сада
Страна	Свазиленд
Город	Мбабане
Конфессия	Армянская Апостольская церковь Армянская Апостольская церковь
Архитектурный стиль	Армянский
Основатель	Грикор Дербелян
Строительство	1985—1989 годы
Статус	действующая
Состояние	удовл.

Церковь Святого Воскресения (арм. Սուրբ Հարություն եկեղեցի) — армянская апостольская церковь в африканском городе Мбабане, столице Свазиленда.

История

Григор Дербелян

Основателем церкви был Григор Дербелян. Он родился в 1914 году в Айнтапе. Во время Геноцида армян его мать пешком с двадцатидневным малышом на руках добиралась к мужу в Каир, после чего через несколько месяцев она скончалась. Григора воспитывала мачеха. Грикор поступил в Американский университет в Каире. Потом лет двенадцать проработал в Хартуме (Судан), где в то время была очень большая армянская община, затем начал работать в компании Olivetti в Йоханнесбурге. Под конец жизни Григор Дербелян жизни решил обосноваться в соседнем Свазиленде, так как, по его словам, он с другом, отдыхая в тех краях, случайно набрели на чудесное место под названием Пайн-Велли (Сосновая долина), неподалёку от столицы страны Мбабане. Увидев эту землю, он решил, что именно здесь хотел бы провести остаток своей жизни и быть похороненным именно здесь. В центре этой Сосновой долины, ландшафты которой Григору напомнили Армению, он приобрёл 11 акров земли и возвёл небольшую армянскую церковь, после чего посадил там 1770 сосен и елей. Рядом с храмом протекает маленькая река, которую Грикор назвал Аракс (по реке с таким же названием в Армении) и даже повесил небольшую табличку с этим названием.

Строительство

Строительство часовни продолжалось на протяжении четырёх лет — с 1985 по 1989 года. Около шестидесяти лиц пожертвовало средства на строительство церкви, включая представительство компании Olivetti ЮАР, где долго работал Григор Дербелян. Храм небольшой, имеет два аналогичных купола, первый из которых является колокольней. Два колокола приводятся в движение электрическим мотором. Для строительства были использованы местные материалы. Примечательно, что задняя стена часовни как бы обволакивает гигантский камень, который служит основанием для алтаря нападобии монастыря Гегард в самой Армении.

Убранство

Церковь имеет строгое внутренне убранство, большей частью состоящее из икон, картин и другой церковной утвари. Внутренне убранство часовния — строгое, без следа вычурности, как и подобает армянским церквям, — и в основном состоит из церковной утвари, икон и картин, привезённых из разных стран. Некоторые картины имеют надписи с греческими, кириллическими и латинскими текстами. На одной из картин есть цитата Библии на английском языке. Есть также изображение, сделанное из египетского папируса. Внутри также находится небольшой хачкар и страусиное лицо с ликом Иисуса Христа. Справа алтаря находится высокий стул с подлокотниками, который по армянской традиции обит красным бархатом, но также он украшен лентами с армянским триколором. Слева от алтаря находится небольшое помещение, в котором можно помолиться перед иконостасом или поставить свечку. Также в интерьере храма присутствуют предметы, не характерны армянским церквям, например скамейки для посетителей со специальными подставками, на которые прихожане становятся коленями во время молитвы. Несмотря на удалённость «от цивилизаии», церковь прошла обряд освящения по строгим армянским канонам и официально является храмом Армянской Апостольской церкви на территории Свазиленда. По утверждению Григора Дербеляна, в храм приезжает множество армян, чтобы провести обряды крещения, венчания и др.

См. также

• Список армянских храмов мира

Литература

• Журнал Ереван, № 6(55) ИЮНЬ 2010, «Край танцующего тростника»

Отрывок, характеризующий Церковь Святого Воскресения (Мбабане)

Князь Андрей, в числе других безнадежных раненых, был сдан на попечение жителей.


В начале 1806 года Николай Ростов вернулся в отпуск. Денисов ехал тоже домой в Воронеж, и Ростов уговорил его ехать с собой до Москвы и остановиться у них в доме. На предпоследней станции, встретив товарища, Денисов выпил с ним три бутылки вина и подъезжая к Москве, несмотря на ухабы дороги, не просыпался, лежа на дне перекладных саней, подле Ростова, который, по мере приближения к Москве, приходил все более и более в нетерпение.
«Скоро ли? Скоро ли? О, эти несносные улицы, лавки, калачи, фонари, извозчики!» думал Ростов, когда уже они записали свои отпуски на заставе и въехали в Москву.
– Денисов, приехали! Спит! – говорил он, всем телом подаваясь вперед, как будто он этим положением надеялся ускорить движение саней. Денисов не откликался.
– Вот он угол перекресток, где Захар извозчик стоит; вот он и Захар, и всё та же лошадь. Вот и лавочка, где пряники покупали. Скоро ли? Ну!
– К какому дому то? – спросил ямщик.
– Да вон на конце, к большому, как ты не видишь! Это наш дом, – говорил Ростов, – ведь это наш дом! Денисов! Денисов! Сейчас приедем.
Денисов поднял голову, откашлялся и ничего не ответил.
– Дмитрий, – обратился Ростов к лакею на облучке. – Ведь это у нас огонь?
– Так точно с и у папеньки в кабинете светится.
– Еще не ложились? А? как ты думаешь? Смотри же не забудь, тотчас достань мне новую венгерку, – прибавил Ростов, ощупывая новые усы. – Ну же пошел, – кричал он ямщику. – Да проснись же, Вася, – обращался он к Денисову, который опять опустил голову. – Да ну же, пошел, три целковых на водку, пошел! – закричал Ростов, когда уже сани были за три дома от подъезда. Ему казалось, что лошади не двигаются. Наконец сани взяли вправо к подъезду; над головой своей Ростов увидал знакомый карниз с отбитой штукатуркой, крыльцо, тротуарный столб. Он на ходу выскочил из саней и побежал в сени. Дом также стоял неподвижно, нерадушно, как будто ему дела не было до того, кто приехал в него. В сенях никого не было. «Боже мой! все ли благополучно?» подумал Ростов, с замиранием сердца останавливаясь на минуту и тотчас пускаясь бежать дальше по сеням и знакомым, покривившимся ступеням. Всё та же дверная ручка замка, за нечистоту которой сердилась графиня, также слабо отворялась. В передней горела одна сальная свеча.
Старик Михайла спал на ларе. Прокофий, выездной лакей, тот, который был так силен, что за задок поднимал карету, сидел и вязал из покромок лапти. Он взглянул на отворившуюся дверь, и равнодушное, сонное выражение его вдруг преобразилось в восторженно испуганное.
– Батюшки, светы! Граф молодой! – вскрикнул он, узнав молодого барина. – Что ж это? Голубчик мой! – И Прокофий, трясясь от волненья, бросился к двери в гостиную, вероятно для того, чтобы объявить, но видно опять раздумал, вернулся назад и припал к плечу молодого барина.
– Здоровы? – спросил Ростов, выдергивая у него свою руку.
– Слава Богу! Всё слава Богу! сейчас только покушали! Дай на себя посмотреть, ваше сиятельство!
– Всё совсем благополучно?
– Слава Богу, слава Богу!
Ростов, забыв совершенно о Денисове, не желая никому дать предупредить себя, скинул шубу и на цыпочках побежал в темную, большую залу. Всё то же, те же ломберные столы, та же люстра в чехле; но кто то уж видел молодого барина, и не успел он добежать до гостиной, как что то стремительно, как буря, вылетело из боковой двери и обняло и стало целовать его. Еще другое, третье такое же существо выскочило из другой, третьей двери; еще объятия, еще поцелуи, еще крики, слезы радости. Он не мог разобрать, где и кто папа, кто Наташа, кто Петя. Все кричали, говорили и целовали его в одно и то же время. Только матери не было в числе их – это он помнил.
– А я то, не знал… Николушка… друг мой!
– Вот он… наш то… Друг мой, Коля… Переменился! Нет свечей! Чаю!
– Да меня то поцелуй!
– Душенька… а меня то.
Соня, Наташа, Петя, Анна Михайловна, Вера, старый граф, обнимали его; и люди и горничные, наполнив комнаты, приговаривали и ахали.
Петя повис на его ногах. – А меня то! – кричал он. Наташа, после того, как она, пригнув его к себе, расцеловала всё его лицо, отскочила от него и держась за полу его венгерки, прыгала как коза всё на одном месте и пронзительно визжала.
Со всех сторон были блестящие слезами радости, любящие глаза, со всех сторон были губы, искавшие поцелуя.
Соня красная, как кумач, тоже держалась за его руку и вся сияла в блаженном взгляде, устремленном в его глаза, которых она ждала. Соне минуло уже 16 лет, и она была очень красива, особенно в эту минуту счастливого, восторженного оживления. Она смотрела на него, не спуская глаз, улыбаясь и задерживая дыхание. Он благодарно взглянул на нее; но всё еще ждал и искал кого то. Старая графиня еще не выходила. И вот послышались шаги в дверях. Шаги такие быстрые, что это не могли быть шаги его матери.