Церковь Святого Мученика Иулиана Тарсийского (Пушкин)

Православная церковь
Иулиановская церковь Церковь святого мученика Иулиана Тарсийского лейб-гвардии Кирасирского Его Величества полка
Вид на храм с северо-запада
Страна	Россия
Город	Пушкин (Санкт-Петербург), Кадетский бульвар, д. 7
Конфессия	Православие
Епархия	Санкт-Петербургская
Благочиние	Царскосельское
Тип здания	Церковь
Архитектурный стиль	неорусский
Автор проекта	В. Н. Курицын, при участии С. А. Данини
Первое упоминание	1812 год
Строительство	1894—1899 годы
Дата упразднения	1924—1992 годы
Приделы	Верхний — святого мученика Иулиана Тарсийского; нижний — святого пророка Илии.
Статус	Объект культурного наследия РФ № 7810448000
Состояние	Требует реставрации
Сайт	[www.kirasir.ru Официальный сайт]

Це́рковь свято́го му́ченика Иулиа́на Тарси́йского (бывшая лейб-гвардии Кирасирского Его Величества полка) в Пушкине на Кадетском бульваре в историческом районе София.

Среди других наименований — Кираси́рская це́рковь, Иулиа́новская церко́вь.

Храм приписан к Софийскому собору Санкт-Петербургской епархии Русской православной церкви.

История

Походная церковь

Сведений о годе учреждения походной церкви лейб-гвардии Кирасирского его величества полка не сохранилось. Известно, что походная церковь была в полку в Отечественную войну 1812 года.

Полковой праздник отмечался в день святителя Николая Чудотворца (9 мая).

В дальнейшем, походная церковь сопровождала полк в Венгерском походе 1849 года.

В приделе Софийского собора

27 февраля (10 марта) 1832 года Кирасирский полк прибыл в Царское Село из города Вендена (Лифляндской губернии). На благодарственном молебне присутствовал Николай I, который затем наблюдал занятие полком новых казарм.

Так как в казармах не нашлось места для полковой церкви, то для служб был назначен северный придел Софийского собора.

В 1833 году в память столетия переформирования полка полковой праздник был перенесён со дня святителя Николая Чудотворца (9 мая) на день мученика Иулиана Тарсийского (21 июня). По этому случаю был написан храмовый образ святого на кипарисовой доске в сребропозлащённом окладе.

Отдельный храм

К концу XIX века актуальным стал вопрос о возведении новой отдельной полковой церкви. 21 июня (3 июля) 1894 года, в день полкового праздника, состоялось освящение места, предназначенного для сооружения храма. После Литургии в Софийском соборе, которую возглавил протопресвитер военного и морского духовенства Александр Желобовский, к месту будущей постройки церкви был совершён крестный ход.

5 (17) мая 1895 года был утвержден проект церкви, составленный архитектором В. Н. Курицыным, а 17 (29) сентября протоиереем Григорием Словцовым в присутствии императорской семьи была совершена торжественная закладка храма, сооружаемого «в память бракосочетания 14 ноября 1894 года их императорских величеств».

Храм строился на средства Санкт-Петербургского купца 1-й гильдии коммерции советника Ильи Кирилловича Савинкова, известного благотворителя, внёсшего на возведение до 275,000 рублей. После ссылки В. Н. Курицына в Вологду возведение храма и внутреннюю отделку заканчивал уже придворный архитектор С. А. Данини.

19 (31) июля 1899 года протопресвитер А. А. Желобовский освятил нижний храм.

19 (31) декабря 1899 года состоялось полное освящение храма, в котором участвовал протопресвитер А. А. Желобовский, протоиерей Иоанн Кронштадтский и духовенство Царского Села, присутствовала императорская семья.

9 (22) ноября 1909 года в церковь были перенесены из Софийского собора, павловской Мариинской церкви и артиллерийского музея полковые реликвии.

В память о небесном покровителе строителя храма в его крипте был устроен придел во имя Илии Пророка.

После Октябрьского переворота церковь стала приходским храмом.

В мае 1923 года с шатров храма были сняты орлы.

В марте 1924 года вышло постановление Леноблисполкома о закрытии храма, которое было утверждено ВЦИК 2 июня 1924 года.

После 1924

После закрытия храма все внутреннее убранство и иконостас были уничтожены. Большая часть икон была передана в Управление Детскосельскими дворцами-музеями.

Здание использовалась для хозяйственных нужд различных воинских подразделений, в том числе стоявшего в бывших казармах Кирасирского полка 22-го Воронежского кавалерийского полка.

В период оккупации Пушкина церковь заняли части испанской Голубой дивизии.

После Великой Отечественной войны верующие направили ходатайство об открытии храма, но Ленгорсовет отклонил его 10 января 1949 года.

Здание было превращено, занявшей казармы Гвардейской артиллерийской дивизией, в каптёрку, а затем в производственные мастерские.

В 1987 году решением Ленгорисполкома здание церкви было взято под охрану государства как памятник архитектуры.

В 1992 году храм был возвращен Православной Церкви и приписан к приходу Софийского собора. 7 мая 1995 году в его стенах был совершён первый, после закрытия церкви, молебен.

В настоящее время здание храма законсервировано, установлены строительные леса. Восстановление церкви было одним из пунктов мероприятий, приуроченных к 300-летию Царского Села. В 2010 году на храме появились новые купола и шатры. В сентябре 2012 года были начаты работы по воссозданию кованых золоченых крестов и трёх геральдических трехглавых орлов, на что выделено более 14 миллионов рублей. 25 декабря 2012 года кресты были установлены на куполах.

После возвращения храма ежегодно 4 июля в нём совершался молебен. В 2000 году молебен был также приурочен и к празднованию 300-летия создания полка. С 2012 года молебен святому мученику Иулиану Тарсийскому служится каждое воскресенье, также читаются каноны и поминаются погибшие воины. В нижнем приделе в дальнейшем предполагается открыть музей военной истории Царского Села.

Архитектура, убранство и устройство церкви

Храм построен в стиле русских церквей XVII века и способен вместить 900 прихожан.

Церковь была расположена посреди большой площади, обнесённой железной решеткой. В настоящее время располагается на границе территории военного подразделения.

На колокольне находились 12 колоколов. К колокольне примыкали два отдельных входа в галереи, устроенные в виде шатровых часовен. На наружной стороне правой из них находился образ святителя Николая Чудотворца, левой — святого благоверного великого князя Александра Невского.

Церковь имела два придела: верхний — во имя святого мученика Иулиана Тарсийского и нижний — во имя святого пророка Илии

Верхний храм

Особое внимание в храме привлекал иконостас. Проект иконостаса был выполнен архитектором В. Н. Курицыным, а образа написаны профессором Н. А. Кошелевым. Иконостас был изготовлен в Мюнхене фабрикой Ф. К. Цетлера.

Иконостас, установленный в предалтарной арке, был изготовлен из просвечивающих цветных витражей. Основной целью текого необычного решения был доступ света из алтарной части, имевшей самые большие в храме окна.

Царские врата также изготовленные из стекла имели традиционные изображения Благовещения Пресвятой Богородицы и евангелистов.

Местные образы — Спасителя, с предстоящими апостолом Иаковом и мучеником Иулианом Тарсийским, и Богоматери, со святителем Николаем и царицей Александрой.

На диаконских вратах — иконы пророков Иакова и Илии.

Над Царскими вратами, в центре иконостаса, было изображение Святой Троицы с предстоящими равоноапостольной Марией Магдалиной и благоверным князем Александром Невским.

Выше — крестообразное сияние с надписью «Сим победиши» в окружении херувимов.

Помимо иконостаса, витражи с изображениями 12 апостолов были смонтированы в 6 окнах алтарной части стены.

В верхней части купола находился большой круглый витраж с образом Спасителя. Он сохранялся ещё к 1993 году, но в 1995 году был разбит.

Малые окна, обращенные на юг и на север в средней части храма, также были украшены стеклянной мозаикой.

На сегодняшний день ни один витраж не уцелел.

Нижний храм

В нижнем храме впоследствии находился белый мраморный иконостас с вызолоченными царскими вратами. Храмовый образ святого пророка Илии был украшен драгоценными камнями и помещён в позолоченный бронзовый киот.

Здесь были погребены Илья Кириллович Савинков (1825—1900) и его супруга Елизавета Михайловна (1829—1897) и первый ктитор церкви полковник Владимир Николаевич Шеншин (1861—1905) .

В настоящее время, помещение храма, как правило, заполнено водой. Мраморные гробницы супругов Савинковых сохранились.

Чтимые святыни и реликвии

До закрытия храма в нём хранились следующие святыни:

• Серебряный, вызолоченный крест с надписью: «Каширского земского войска сотенный титулярный советник Василий Каблуков, с товарищами, собрав 100 р. препроводил оные в лейб-Кирасирский Его Императорского Величества полк, для доставления храбрейшему из нижних чинов, в отличной полка атаке при г. Пултуске 1806 г. под предводительством шефа, генерал-майора Сергея Кожина, который 1807 г. 29 мая, под Гейльсбергом убит. Храбрый незабвенный Кожин не нашел храбрейшего, и отвечал г. Каблукову, благодаря, что в Высочайше вверенном ему полку все равно отличались, и так не угодно ли на иной предмет — памятник в полковую церковь обратить сии 100 р., на что г. Каблуков согласился, и сей крест, с присовокуплением более денег, ныне шефом генерал-майором, бароном Будбергом, сделан в Петербурге 1815 г. августа 6 дня»
• Евангелие в сребропозлащенном окладе с надписью: «Сие Евангелие сооружено к столетию полка, содействием генерал-майора Петра Ивановича Кошкуля, старанием полкового священника и кавалера Алексея Садовского, 1833 г. июня 21»
• Полковой образ святителя Николая, в сребропозлащённой ризе, сооружённый П. И. Кошкулем в 1824 году
• Полковой образ святого Иулиана Тарсийского, в серебряной, с золотом, ризе, написанный на кипарисе
• 24 исторических полковых штандарта, в том числе штандарты Кирасирского (1817) и Драгунского (1804) полков
• Несколько пар облачений для священника и диакона, пожертвованных императорами
• Кираса Николая I
• Полковые мундиры шефов

Интересные факты

Ссылке В. Н. Курицына в Великий Устюг могло поспособствовать и то, что храм, вопреки традиции, был ориентирован алтарём на юг. Вероятно, подобное расположение было связано с особенностью освещения помещения церкви.

В Новейшее время неизвестен ни один православный храм, кроме этого, освящённый в честь мученика Иулиана Тарсийского.

Ссылки

• [sobory.ru/article/index.html?object=00719 Народный каталог православной архитектуры]
• [geglov2.narod.ru/Foto/Sofiy/Sofiy_f_03_kadetsk_11.htm Фото церкви]
• [pushkin-history.info/component/option,com_datsogallery/Itemid,143/func,viewcategory/catid,181/ Фото собора]
• [russian-church.ru/viewpage.php?cat=petersburg&page=128 Сайт «Русские церкви»]

Литература

• Вильчковский С. Н. Царское Село:. — Репринт. воспроизведение изд. 1911 г. — СПб.: Рекл.-изд. предприятие "Титул-СПб.", 1992. — С. 230-236.
• Барановский А. В. Церковь св. Иулиана лейб-гвардии Кирасирского его величества полка. — СПб.: Александровский парк, 1993. — 64 с.
• Ласточкин С. Я., Рубежанский Ю. Ф. Царское Село - резиденция российских монархов: Архит. и воен.-ист. очерк. — 2-е изд., доп. и перераб. — СПб.: Тип. "Правда", 2000. — ISBN 5-85991-043-6.
• Мещанинов М. Ю. Храмы Царского Села, Павловска и их ближайших окрестностей: Краткий исторический справочник. — 2-е изд., испр. и доп. — СПб.: Genio Loci, 2007. — С. 100—108. — ISBN 5-9900655-3-1.

Отрывок, характеризующий Церковь Святого Мученика Иулиана Тарсийского (Пушкин)

– Очень хорош.
– Ну, приходи скорей чай пить. Все вместе.
И Наташа встала на цыпочках и прошлась из комнаты так, как делают танцовщицы, но улыбаясь так, как только улыбаются счастливые 15 летние девочки. Встретившись в гостиной с Соней, Ростов покраснел. Он не знал, как обойтись с ней. Вчера они поцеловались в первую минуту радости свидания, но нынче они чувствовали, что нельзя было этого сделать; он чувствовал, что все, и мать и сестры, смотрели на него вопросительно и от него ожидали, как он поведет себя с нею. Он поцеловал ее руку и назвал ее вы – Соня . Но глаза их, встретившись, сказали друг другу «ты» и нежно поцеловались. Она просила своим взглядом у него прощения за то, что в посольстве Наташи она смела напомнить ему о его обещании и благодарила его за его любовь. Он своим взглядом благодарил ее за предложение свободы и говорил, что так ли, иначе ли, он никогда не перестанет любить ее, потому что нельзя не любить ее.
– Как однако странно, – сказала Вера, выбрав общую минуту молчания, – что Соня с Николенькой теперь встретились на вы и как чужие. – Замечание Веры было справедливо, как и все ее замечания; но как и от большей части ее замечаний всем сделалось неловко, и не только Соня, Николай и Наташа, но и старая графиня, которая боялась этой любви сына к Соне, могущей лишить его блестящей партии, тоже покраснела, как девочка. Денисов, к удивлению Ростова, в новом мундире, напомаженный и надушенный, явился в гостиную таким же щеголем, каким он был в сражениях, и таким любезным с дамами и кавалерами, каким Ростов никак не ожидал его видеть.


Вернувшись в Москву из армии, Николай Ростов был принят домашними как лучший сын, герой и ненаглядный Николушка; родными – как милый, приятный и почтительный молодой человек; знакомыми – как красивый гусарский поручик, ловкий танцор и один из лучших женихов Москвы.
Знакомство у Ростовых была вся Москва; денег в нынешний год у старого графа было достаточно, потому что были перезаложены все имения, и потому Николушка, заведя своего собственного рысака и самые модные рейтузы, особенные, каких ни у кого еще в Москве не было, и сапоги, самые модные, с самыми острыми носками и маленькими серебряными шпорами, проводил время очень весело. Ростов, вернувшись домой, испытал приятное чувство после некоторого промежутка времени примеривания себя к старым условиям жизни. Ему казалось, что он очень возмужал и вырос. Отчаяние за невыдержанный из закона Божьего экзамен, занимание денег у Гаврилы на извозчика, тайные поцелуи с Соней, он про всё это вспоминал, как про ребячество, от которого он неизмеримо был далек теперь. Теперь он – гусарский поручик в серебряном ментике, с солдатским Георгием, готовит своего рысака на бег, вместе с известными охотниками, пожилыми, почтенными. У него знакомая дама на бульваре, к которой он ездит вечером. Он дирижировал мазурку на бале у Архаровых, разговаривал о войне с фельдмаршалом Каменским, бывал в английском клубе, и был на ты с одним сорокалетним полковником, с которым познакомил его Денисов.
Страсть его к государю несколько ослабела в Москве, так как он за это время не видал его. Но он часто рассказывал о государе, о своей любви к нему, давая чувствовать, что он еще не всё рассказывает, что что то еще есть в его чувстве к государю, что не может быть всем понятно; и от всей души разделял общее в то время в Москве чувство обожания к императору Александру Павловичу, которому в Москве в то время было дано наименование ангела во плоти.
В это короткое пребывание Ростова в Москве, до отъезда в армию, он не сблизился, а напротив разошелся с Соней. Она была очень хороша, мила, и, очевидно, страстно влюблена в него; но он был в той поре молодости, когда кажется так много дела, что некогда этим заниматься, и молодой человек боится связываться – дорожит своей свободой, которая ему нужна на многое другое. Когда он думал о Соне в это новое пребывание в Москве, он говорил себе: Э! еще много, много таких будет и есть там, где то, мне еще неизвестных. Еще успею, когда захочу, заняться и любовью, а теперь некогда. Кроме того, ему казалось что то унизительное для своего мужества в женском обществе. Он ездил на балы и в женское общество, притворяясь, что делал это против воли. Бега, английский клуб, кутеж с Денисовым, поездка туда – это было другое дело: это было прилично молодцу гусару.
В начале марта, старый граф Илья Андреич Ростов был озабочен устройством обеда в английском клубе для приема князя Багратиона.
Граф в халате ходил по зале, отдавая приказания клубному эконому и знаменитому Феоктисту, старшему повару английского клуба, о спарже, свежих огурцах, землянике, теленке и рыбе для обеда князя Багратиона. Граф, со дня основания клуба, был его членом и старшиною. Ему было поручено от клуба устройство торжества для Багратиона, потому что редко кто умел так на широкую руку, хлебосольно устроить пир, особенно потому, что редко кто умел и хотел приложить свои деньги, если они понадобятся на устройство пира. Повар и эконом клуба с веселыми лицами слушали приказания графа, потому что они знали, что ни при ком, как при нем, нельзя было лучше поживиться на обеде, который стоил несколько тысяч.
– Так смотри же, гребешков, гребешков в тортю положи, знаешь! – Холодных стало быть три?… – спрашивал повар. Граф задумался. – Нельзя меньше, три… майонез раз, – сказал он, загибая палец…
– Так прикажете стерлядей больших взять? – спросил эконом. – Что ж делать, возьми, коли не уступают. Да, батюшка ты мой, я было и забыл. Ведь надо еще другую антре на стол. Ах, отцы мои! – Он схватился за голову. – Да кто же мне цветы привезет?
– Митинька! А Митинька! Скачи ты, Митинька, в подмосковную, – обратился он к вошедшему на его зов управляющему, – скачи ты в подмосковную и вели ты сейчас нарядить барщину Максимке садовнику. Скажи, чтобы все оранжереи сюда волок, укутывал бы войлоками. Да чтобы мне двести горшков тут к пятнице были.
Отдав еще и еще разные приказания, он вышел было отдохнуть к графинюшке, но вспомнил еще нужное, вернулся сам, вернул повара и эконома и опять стал приказывать. В дверях послышалась легкая, мужская походка, бряцанье шпор, и красивый, румяный, с чернеющимися усиками, видимо отдохнувший и выхолившийся на спокойном житье в Москве, вошел молодой граф.
– Ах, братец мой! Голова кругом идет, – сказал старик, как бы стыдясь, улыбаясь перед сыном. – Хоть вот ты бы помог! Надо ведь еще песенников. Музыка у меня есть, да цыган что ли позвать? Ваша братия военные это любят.
– Право, папенька, я думаю, князь Багратион, когда готовился к Шенграбенскому сражению, меньше хлопотал, чем вы теперь, – сказал сын, улыбаясь.
Старый граф притворился рассерженным. – Да, ты толкуй, ты попробуй!
И граф обратился к повару, который с умным и почтенным лицом, наблюдательно и ласково поглядывал на отца и сына.
– Какова молодежь то, а, Феоктист? – сказал он, – смеется над нашим братом стариками.
– Что ж, ваше сиятельство, им бы только покушать хорошо, а как всё собрать да сервировать , это не их дело.
– Так, так, – закричал граф, и весело схватив сына за обе руки, закричал: – Так вот же что, попался ты мне! Возьми ты сейчас сани парные и ступай ты к Безухову, и скажи, что граф, мол, Илья Андреич прислали просить у вас земляники и ананасов свежих. Больше ни у кого не достанешь. Самого то нет, так ты зайди, княжнам скажи, и оттуда, вот что, поезжай ты на Разгуляй – Ипатка кучер знает – найди ты там Ильюшку цыгана, вот что у графа Орлова тогда плясал, помнишь, в белом казакине, и притащи ты его сюда, ко мне.
– И с цыганками его сюда привести? – спросил Николай смеясь. – Ну, ну!…
В это время неслышными шагами, с деловым, озабоченным и вместе христиански кротким видом, никогда не покидавшим ее, вошла в комнату Анна Михайловна. Несмотря на то, что каждый день Анна Михайловна заставала графа в халате, всякий раз он конфузился при ней и просил извинения за свой костюм.
– Ничего, граф, голубчик, – сказала она, кротко закрывая глаза. – А к Безухому я съезжу, – сказала она. – Пьер приехал, и теперь мы всё достанем, граф, из его оранжерей. Мне и нужно было видеть его. Он мне прислал письмо от Бориса. Слава Богу, Боря теперь при штабе.
Граф обрадовался, что Анна Михайловна брала одну часть его поручений, и велел ей заложить маленькую карету.
– Вы Безухову скажите, чтоб он приезжал. Я его запишу. Что он с женой? – спросил он.
Анна Михайловна завела глаза, и на лице ее выразилась глубокая скорбь…
– Ах, мой друг, он очень несчастлив, – сказала она. – Ежели правда, что мы слышали, это ужасно. И думали ли мы, когда так радовались его счастию! И такая высокая, небесная душа, этот молодой Безухов! Да, я от души жалею его и постараюсь дать ему утешение, которое от меня будет зависеть.
– Да что ж такое? – спросили оба Ростова, старший и младший.
Анна Михайловна глубоко вздохнула: – Долохов, Марьи Ивановны сын, – сказала она таинственным шопотом, – говорят, совсем компрометировал ее. Он его вывел, пригласил к себе в дом в Петербурге, и вот… Она сюда приехала, и этот сорви голова за ней, – сказала Анна Михайловна, желая выразить свое сочувствие Пьеру, но в невольных интонациях и полуулыбкою выказывая сочувствие сорви голове, как она назвала Долохова. – Говорят, сам Пьер совсем убит своим горем.
– Ну, всё таки скажите ему, чтоб он приезжал в клуб, – всё рассеется. Пир горой будет.
На другой день, 3 го марта, во 2 м часу по полудни, 250 человек членов Английского клуба и 50 человек гостей ожидали к обеду дорогого гостя и героя Австрийского похода, князя Багратиона. В первое время по получении известия об Аустерлицком сражении Москва пришла в недоумение. В то время русские так привыкли к победам, что, получив известие о поражении, одни просто не верили, другие искали объяснений такому странному событию в каких нибудь необыкновенных причинах. В Английском клубе, где собиралось всё, что было знатного, имеющего верные сведения и вес, в декабре месяце, когда стали приходить известия, ничего не говорили про войну и про последнее сражение, как будто все сговорились молчать о нем. Люди, дававшие направление разговорам, как то: граф Ростопчин, князь Юрий Владимирович Долгорукий, Валуев, гр. Марков, кн. Вяземский, не показывались в клубе, а собирались по домам, в своих интимных кружках, и москвичи, говорившие с чужих голосов (к которым принадлежал и Илья Андреич Ростов), оставались на короткое время без определенного суждения о деле войны и без руководителей. Москвичи чувствовали, что что то нехорошо и что обсуждать эти дурные вести трудно, и потому лучше молчать. Но через несколько времени, как присяжные выходят из совещательной комнаты, появились и тузы, дававшие мнение в клубе, и всё заговорило ясно и определенно. Были найдены причины тому неимоверному, неслыханному и невозможному событию, что русские были побиты, и все стало ясно, и во всех углах Москвы заговорили одно и то же. Причины эти были: измена австрийцев, дурное продовольствие войска, измена поляка Пшебышевского и француза Ланжерона, неспособность Кутузова, и (потихоньку говорили) молодость и неопытность государя, вверившегося дурным и ничтожным людям. Но войска, русские войска, говорили все, были необыкновенны и делали чудеса храбрости. Солдаты, офицеры, генералы – были герои. Но героем из героев был князь Багратион, прославившийся своим Шенграбенским делом и отступлением от Аустерлица, где он один провел свою колонну нерасстроенною и целый день отбивал вдвое сильнейшего неприятеля. Тому, что Багратион выбран был героем в Москве, содействовало и то, что он не имел связей в Москве, и был чужой. В лице его отдавалась должная честь боевому, простому, без связей и интриг, русскому солдату, еще связанному воспоминаниями Итальянского похода с именем Суворова. Кроме того в воздаянии ему таких почестей лучше всего показывалось нерасположение и неодобрение Кутузову.
– Ежели бы не было Багратиона, il faudrait l'inventer, [надо бы изобрести его.] – сказал шутник Шиншин, пародируя слова Вольтера. Про Кутузова никто не говорил, и некоторые шопотом бранили его, называя придворною вертушкой и старым сатиром. По всей Москве повторялись слова князя Долгорукова: «лепя, лепя и облепишься», утешавшегося в нашем поражении воспоминанием прежних побед, и повторялись слова Ростопчина про то, что французских солдат надо возбуждать к сражениям высокопарными фразами, что с Немцами надо логически рассуждать, убеждая их, что опаснее бежать, чем итти вперед; но что русских солдат надо только удерживать и просить: потише! Со всex сторон слышны были новые и новые рассказы об отдельных примерах мужества, оказанных нашими солдатами и офицерами при Аустерлице. Тот спас знамя, тот убил 5 ть французов, тот один заряжал 5 ть пушек. Говорили и про Берга, кто его не знал, что он, раненый в правую руку, взял шпагу в левую и пошел вперед. Про Болконского ничего не говорили, и только близко знавшие его жалели, что он рано умер, оставив беременную жену и чудака отца.


3 го марта во всех комнатах Английского клуба стоял стон разговаривающих голосов и, как пчелы на весеннем пролете, сновали взад и вперед, сидели, стояли, сходились и расходились, в мундирах, фраках и еще кое кто в пудре и кафтанах, члены и гости клуба. Пудренные, в чулках и башмаках ливрейные лакеи стояли у каждой двери и напряженно старались уловить каждое движение гостей и членов клуба, чтобы предложить свои услуги. Большинство присутствовавших были старые, почтенные люди с широкими, самоуверенными лицами, толстыми пальцами, твердыми движениями и голосами. Этого рода гости и члены сидели по известным, привычным местам и сходились в известных, привычных кружках. Малая часть присутствовавших состояла из случайных гостей – преимущественно молодежи, в числе которой были Денисов, Ростов и Долохов, который был опять семеновским офицером. На лицах молодежи, особенно военной, было выражение того чувства презрительной почтительности к старикам, которое как будто говорит старому поколению: уважать и почитать вас мы готовы, но помните, что всё таки за нами будущность.