Церковь Святого Олафа (Таллин)
| Христианский собор | |
Церковь святого Олафа
Oleviste kirik | |
| |
| Страна | Эстония |
| Город | Таллин |
| Конфессия | Баптизм |
| Епархия | ? |
| Тип здания | Церковь |
| Архитектурный стиль | Готика |
| Первое упоминание | 1267 |
| Дата постройки | ? |
| Состояние | Действующий |
| Баптизм |
|---|
 |
Це́рковь Свято́го О́лафа, це́рковь О́левисте (эст. Oleviste kirik), немецкое и старое русское название — Олай (нем. Olaikirche) — баптистская церковь в Таллине (улица Лай, 50), историческая постройка XIII века, являющаяся архитектурной доминантой Старого города и популярной смотровой площадкой.
Содержание
История
Церковь Олевисте, построенная на месте, где в XII веке находился торговый двор скандинавских купцов, названа по имени норвежского короля Олафа Харальдссона (995—1030), впоследствии причисленного к лику святых. Первые сведения о церкви Олевисте относятся к 1267 году как о действующем храме, находящемся под опекой женского цистерцианского монастыря св. Михаила. Содержалась скандинавскими купцами и служила их приходской церковью. В 1420-х годах была расширена сильно перестроена: были сооружены новые хоры, продольную часть превратили в базилику с четырёхгранными столбами. Своды главного нефа стали звёздчатыми, а боковых — крестовыми.
На рубеже XVI века высота главной башни со шпилем достигала 159 метров, что позволило церкви быть самым высоким сооружением в мире[1], пока в 1625 г. не случился пожар и пальма первенства не перешла к церкви Святой Марии в Штральзунде, а после несчастья в Штральзунде к Страсбургскому собору. Взметнувшийся к небу церковный шпиль был виден за многие километры и являлся хорошим ориентиром для кораблей[2]. Однако столь гигантская высота скрывала в себе и значительную угрозу: восемь раз церковь поражали удары молнии, и трижды во время грозы она подвергалась разрушительному пожару. По дошедшей до нас информации, огненное зарево было видно даже с финских берегов. Церковь в нынешнем виде имеет высоту 123,7 метров. Согласно постановлению городского правительства Таллина, строящиеся в центре города небоскребы не могут быть выше церкви Святого Олафа.
Ещё об одном интересном факте, связанном с историей церкви, упоминает пастор церкви — известный летописец Балтазар Руссов. В 1547 году в Таллин приехали канатоходцы. Они натянули между башней церкви и крепостной стеной длинный канат и стали проделывать на нём опасные трюки[3][1].
В 1513—1523 к церкви была пристроена капелла Девы Марии в стиле поздней готики. Под её внешней стеной находится символическая могила (кенотаф) инициатора постройки Ханса Павелса с восемью рельефами, изображающими Страсти Христовы.
Реформация в Таллине началась 14 сентября 1524 года в церкви Олевисте, которая в результате стала лютеранской. В XVIII столетии она стала центром пиетистского пробуждения в Эстонии, здесь в 1736 году проповедовал граф Н. Л. фон Цинцендорф. В XIX столетии в церкви Олевисте трудились многие евангельские проповедники, влияние которых распространялось далеко за пределы церкви.
Своей изящной архитектурой храм восхищал многих путешественников, бывавших в Таллине. В частности, знаменитый русский поэт князь Петр Андреевич Вяземский, отдыхавший в городе в 1825, 1826, 1843 и 1844 гг., посвятил храму отдельное стихотворение.
До 1944 года церковь Олевисте принадлежала немецкой лютеранской общине.
В 1950 году здание было отдано ВСЕХБ. В новую церковь Олевисте вошли верующие четырёх течений: баптисты, евангельские христиане, пятидесятники и свободные христиане. Торжественное открытие церкви состоялось 17 сентября 1950 года. Богослужением руководил старший пресвитер по Эстонии И. Липсток; присутствовали гости: генеральный секретарь ВСЕХБ А. В. Карев из Москвы, старший пресвитер по Прибалтике Н. А. Левинданто из Риги и другие.
Пресвитерами объединённой церкви Олевисте были избраны Освальд Тярк и Оскар Ольвик, которые имели высшее духовное образование.
Делу единения верующих различных вероисповеданий в единую христианскую семью способствовал и капитальный ремонт церкви, поскольку здание церкви после войны продолжительное время не использовалось по назначению и пришло в негодность. В 1981 году в церкви был построен большой баптистерий.
Церковь Олевисте со временем стала матерью-церковью всего эстонского братства. Начали проводиться библейские и молитвенные часы для пресвитеров, а также воскресные богослужения, которые напоминают собрания на духовных конференциях, проводившихся в прошлом.
В 1978—1980 годах церковь стала центром харизматического «пробуждения», собиравшего, до вмешательства властей, тысячи людей со всего Советского Союза.[4]
Хорошая акустика церкви Олевисте предоставляет прекрасные возможности для хоровой и музыкальной деятельности. Учитывая традиции, кроме объединённого хора, организованного в первые годы совместного служения, в который вошли певцы из всех хоров, образовались ещё два смешанных хора, а также мужской и женский хоры, струнный и духовой оркестры. В церкви поет молодёжный хор и несут служение музыкальные группы и ансамбли — Санктус, Еффафа, Глория и различные камерные составы.
В развитии музыкально-певческого служение особую роль играет орган. Он служит не только для сопровождения общего пения, но позволяет исполнять и крупные вокально-симфонические произведения.
Много лет работал в церкви старший пресвитер А. Сильдос, его заместителем был И. Лакс, советниками — О. Тярк и О. Ольвик. Пресвитерское служение в церкви несли магистр О. Тярк — с 1950 по 1971 год, Оскар Ольвик — с 1950 по 1977 год, Ю. Мерилоо — с 1971 года, Х. Хунт — с 1977 года. По состоянию на 1989 год церковь насчитывала более 1320 членов; проповедовали около сорока братьев.
С приходом нового поколения служителей церковь Олевисте продолжает достойно выполнять свою роль в многонациональном баптистском союзе Эстонии.
См. также
- Список самых высоких зданий Таллина
- Список самых высоких сооружений Эстонии
- Список самых высоких сооружений мира
Напишите отзыв о статье "Церковь Святого Олафа (Таллин)"
Примечания
- ↑ 1 2 [www.otd.ru/estonia/tallinn.html Таллин, Таллин, описание Таллина]
- ↑ [baltkurort.ru/estonia/showplaces/oleviste Церковь Олевисте]
- ↑ [drevlit.ru/texts/r/russov24.php 47. Канатные плясуны в Ревеле, 1547 г.]
- ↑ [www.vohcc.com/home/en/news/181-pastor-rein-2 Пробуждение, потрясшее СССР. Откровенный разговор – 30 лет спустя]; Свящ. Александр Борисов, [predanie.ru/borisov-aleksandr-protoierey/book/73747-pobelevshie-nivy/#toc17 Побелевшие нивы]. М., 1994.
Ссылки
- [www.virtualguide.ru/Estonia/Tallinn/arts/oleviste.html Страничка о церкви Олевисте] на сайте Виртуальных прогулок VirtualGuide.ru
- [chicherone.com/cerkov-svyatogo-olafa-tallin/ Церковь Святого Олафа, Таллин]
Книги
«История евангельских христиан-баптистов в СССР» (Издание всесоюзного совета евангельских христиан-баптистов — Москва 1989).
| ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Для улучшения этой статьи желательно?:
|
Отрывок, характеризующий Церковь Святого Олафа (Таллин)
Пьер слез и, остановившись, разговорился с доктором, объясняя ему свое намерение участвовать в сражении.Доктор посоветовал Безухову прямо обратиться к светлейшему.
– Что же вам бог знает где находиться во время сражения, в безызвестности, – сказал он, переглянувшись с своим молодым товарищем, – а светлейший все таки знает вас и примет милостиво. Так, батюшка, и сделайте, – сказал доктор.
Доктор казался усталым и спешащим.
– Так вы думаете… А я еще хотел спросить вас, где же самая позиция? – сказал Пьер.
– Позиция? – сказал доктор. – Уж это не по моей части. Проедете Татаринову, там что то много копают. Там на курган войдете: оттуда видно, – сказал доктор.
– И видно оттуда?.. Ежели бы вы…
Но доктор перебил его и подвинулся к бричке.
– Я бы вас проводил, да, ей богу, – вот (доктор показал на горло) скачу к корпусному командиру. Ведь у нас как?.. Вы знаете, граф, завтра сражение: на сто тысяч войска малым числом двадцать тысяч раненых считать надо; а у нас ни носилок, ни коек, ни фельдшеров, ни лекарей на шесть тысяч нет. Десять тысяч телег есть, да ведь нужно и другое; как хочешь, так и делай.
Та странная мысль, что из числа тех тысяч людей живых, здоровых, молодых и старых, которые с веселым удивлением смотрели на его шляпу, было, наверное, двадцать тысяч обреченных на раны и смерть (может быть, те самые, которых он видел), – поразила Пьера.
Они, может быть, умрут завтра, зачем они думают о чем нибудь другом, кроме смерти? И ему вдруг по какой то тайной связи мыслей живо представился спуск с Можайской горы, телеги с ранеными, трезвон, косые лучи солнца и песня кавалеристов.
«Кавалеристы идут на сраженье, и встречают раненых, и ни на минуту не задумываются над тем, что их ждет, а идут мимо и подмигивают раненым. А из этих всех двадцать тысяч обречены на смерть, а они удивляются на мою шляпу! Странно!» – думал Пьер, направляясь дальше к Татариновой.
У помещичьего дома, на левой стороне дороги, стояли экипажи, фургоны, толпы денщиков и часовые. Тут стоял светлейший. Но в то время, как приехал Пьер, его не было, и почти никого не было из штабных. Все были на молебствии. Пьер поехал вперед к Горкам.
Въехав на гору и выехав в небольшую улицу деревни, Пьер увидал в первый раз мужиков ополченцев с крестами на шапках и в белых рубашках, которые с громким говором и хохотом, оживленные и потные, что то работали направо от дороги, на огромном кургане, обросшем травою.
Одни из них копали лопатами гору, другие возили по доскам землю в тачках, третьи стояли, ничего не делая.
Два офицера стояли на кургане, распоряжаясь ими. Увидав этих мужиков, очевидно, забавляющихся еще своим новым, военным положением, Пьер опять вспомнил раненых солдат в Можайске, и ему понятно стало то, что хотел выразить солдат, говоривший о том, что всем народом навалиться хотят. Вид этих работающих на поле сражения бородатых мужиков с их странными неуклюжими сапогами, с их потными шеями и кое у кого расстегнутыми косыми воротами рубах, из под которых виднелись загорелые кости ключиц, подействовал на Пьера сильнее всего того, что он видел и слышал до сих пор о торжественности и значительности настоящей минуты.
Пьер вышел из экипажа и мимо работающих ополченцев взошел на тот курган, с которого, как сказал ему доктор, было видно поле сражения.
Было часов одиннадцать утра. Солнце стояло несколько влево и сзади Пьера и ярко освещало сквозь чистый, редкий воздух огромную, амфитеатром по поднимающейся местности открывшуюся перед ним панораму.
Вверх и влево по этому амфитеатру, разрезывая его, вилась большая Смоленская дорога, шедшая через село с белой церковью, лежавшее в пятистах шагах впереди кургана и ниже его (это было Бородино). Дорога переходила под деревней через мост и через спуски и подъемы вилась все выше и выше к видневшемуся верст за шесть селению Валуеву (в нем стоял теперь Наполеон). За Валуевым дорога скрывалась в желтевшем лесу на горизонте. В лесу этом, березовом и еловом, вправо от направления дороги, блестел на солнце дальний крест и колокольня Колоцкого монастыря. По всей этой синей дали, вправо и влево от леса и дороги, в разных местах виднелись дымящиеся костры и неопределенные массы войск наших и неприятельских. Направо, по течению рек Колочи и Москвы, местность была ущелиста и гориста. Между ущельями их вдали виднелись деревни Беззубово, Захарьино. Налево местность была ровнее, были поля с хлебом, и виднелась одна дымящаяся, сожженная деревня – Семеновская.
Все, что видел Пьер направо и налево, было так неопределенно, что ни левая, ни правая сторона поля не удовлетворяла вполне его представлению. Везде было не доле сражения, которое он ожидал видеть, а поля, поляны, войска, леса, дымы костров, деревни, курганы, ручьи; и сколько ни разбирал Пьер, он в этой живой местности не мог найти позиции и не мог даже отличить ваших войск от неприятельских.
«Надо спросить у знающего», – подумал он и обратился к офицеру, с любопытством смотревшему на его невоенную огромную фигуру.
– Позвольте спросить, – обратился Пьер к офицеру, – это какая деревня впереди?
– Бурдино или как? – сказал офицер, с вопросом обращаясь к своему товарищу.
– Бородино, – поправляя, отвечал другой.
Офицер, видимо, довольный случаем поговорить, подвинулся к Пьеру.
– Там наши? – спросил Пьер.
– Да, а вон подальше и французы, – сказал офицер. – Вон они, вон видны.
– Где? где? – спросил Пьер.
– Простым глазом видно. Да вот, вот! – Офицер показал рукой на дымы, видневшиеся влево за рекой, и на лице его показалось то строгое и серьезное выражение, которое Пьер видел на многих лицах, встречавшихся ему.
– Ах, это французы! А там?.. – Пьер показал влево на курган, около которого виднелись войска.
– Это наши.
– Ах, наши! А там?.. – Пьер показал на другой далекий курган с большим деревом, подле деревни, видневшейся в ущелье, у которой тоже дымились костры и чернелось что то.
– Это опять он, – сказал офицер. (Это был Шевардинский редут.) – Вчера было наше, а теперь его.
– Так как же наша позиция?
– Позиция? – сказал офицер с улыбкой удовольствия. – Я это могу рассказать вам ясно, потому что я почти все укрепления наши строил. Вот, видите ли, центр наш в Бородине, вот тут. – Он указал на деревню с белой церковью, бывшей впереди. – Тут переправа через Колочу. Вот тут, видите, где еще в низочке ряды скошенного сена лежат, вот тут и мост. Это наш центр. Правый фланг наш вот где (он указал круто направо, далеко в ущелье), там Москва река, и там мы три редута построили очень сильные. Левый фланг… – и тут офицер остановился. – Видите ли, это трудно вам объяснить… Вчера левый фланг наш был вот там, в Шевардине, вон, видите, где дуб; а теперь мы отнесли назад левое крыло, теперь вон, вон – видите деревню и дым? – это Семеновское, да вот здесь, – он указал на курган Раевского. – Только вряд ли будет тут сраженье. Что он перевел сюда войска, это обман; он, верно, обойдет справа от Москвы. Ну, да где бы ни было, многих завтра не досчитаемся! – сказал офицер.
Старый унтер офицер, подошедший к офицеру во время его рассказа, молча ожидал конца речи своего начальника; но в этом месте он, очевидно, недовольный словами офицера, перебил его.
– За турами ехать надо, – сказал он строго.
Офицер как будто смутился, как будто он понял, что можно думать о том, сколь многих не досчитаются завтра, но не следует говорить об этом.
– Ну да, посылай третью роту опять, – поспешно сказал офицер.
– А вы кто же, не из докторов?
– Нет, я так, – отвечал Пьер. И Пьер пошел под гору опять мимо ополченцев.
– Ах, проклятые! – проговорил следовавший за ним офицер, зажимая нос и пробегая мимо работающих.
– Вон они!.. Несут, идут… Вон они… сейчас войдут… – послышались вдруг голоса, и офицеры, солдаты и ополченцы побежали вперед по дороге.
Из под горы от Бородина поднималось церковное шествие. Впереди всех по пыльной дороге стройно шла пехота с снятыми киверами и ружьями, опущенными книзу. Позади пехоты слышалось церковное пение.
