Церковь Шотландии
Церковь Шотландии (англ. Church of Scotland , скотс Kirk o Scotland, гэльск. Eaglais na h-Alba) — национальная пресвитерианская церковь Шотландии, возникшая в эпоху Реформации.
Содержание
Роль в шотландском обществе
В настоящее время около 42 % населения Шотландии относят себя к приверженцам этой церкви, а официальное количество её прихожан составляет 600 тысяч человек (12 % шотландцев (данные на 2001 г.)). Общее количество священнослужителей церкви превышает 1400 человек, количество церковных приходов в Шотландии — около 1500, объединенных в 43 пресвитерия.
В отличие от Церкви Англии, Церковь Шотландии не подчинена государству и, являясь национальной по своему характеру, юридически не признается «государственной церковью». Монарх Великобритании не является главой шотландской церкви, как, впрочем и английской (хотя в Церкви Англии он является верховным правителем, главным распорядителем имущества). При коронации монарх обязан приносить клятву защищать безопасность Церкви Шотландии. На заседаниях генеральной ассамблеи, высшего органа управления Церкви Шотландии, королеву представляет лорд Верховный комиссар, имеющий, однако, чисто представительские функции.
Через систему священнослужителей церковь обеспечивает своё присутствие во всех приходах Шотландии (обычно по одному священнику на приход). Помимо заботы о прихожанах, церковь также берёт на себя обязанность по служению в интересах всех шотландцев, в частности большинство кладбищ находятся в ведении Церкви Шотландии. Кроме того, путём перераспределения финансовых средств из богатых приходов центральной части страны, поддерживается религиозная жизнь в отдаленных уголках Шотландии. Церковь также участвует в обеспечении всеобщности образования, с целью, главным образом, чтобы каждый человек мог прочесть Библию, однако со второй половины XIX века школы изъяты из ведения церкви. Церковь Шотландии также является крупнейшим институтом социальной поддержки различных групп населения страны, включая престарелых, зависимых от алкоголя и наркотиков, душевнобольных и бездомных.
Церковь Шотландии исторически всегда активно участвовала в политической жизни страны. В настоящее время в церкви действует специальный комитет по отношениям между церковью и обществом. Церковь выступает резко против программ ядерного вооружения, поддерживает передачу части функций центральной администрации Великобритании на региональный и местный уровни, активно участвовала в движении за расширение шотландской автономии, приведшем к воссозданию в 1997 г. парламента Шотландии.
Позиция по современным этическим проблемам
- Аборты: Эмбрион является человеческим существом с момента зачатия, и поэтому, искусственное прерывание беременности возможно только в случае угрозы жизни матери. ([www.churchofscotland.org.uk/society/downloads/socethicsabortion.doc Постановление генеральной ассамблеи 1996 г.])
- Усыновление: Главный принцип: интересы детей прежде всего. Наилучшие условия для ребёнка могут быть созданы только в парах, заключивших брак, однако, церковь поддерживает также предложения по разрешению совместного усыновления детей парами, не находящимися в брачных отношениях, в том числе лицами одного пола. ([www.churchofscotland.org.uk/society/downloads/socethicsadoption.rtf Заявление церкви 2005 г.])
- Регистрованные партнёрства: Вопрос о совершении церковных церемоний с лицами, вступившими в партнёрства (в том числе однополые), передан на усмотрение приходских священнослужителей. Совершение церковных обрядов, связанных с заключением однополого союза, не является дисциплинарным проступком священника, но в то же время каждый священнослужитель имеет право отказаться от их совершения. ([www.churchofscotland.org.uk/society/downloads/socethicscivilpartnerships.rtf Постановление генеральной ассамблеи 2006 г.])
- Эвтаназия: Церковь Шотландии выступает против любых форм эвтаназии. ([www.churchofscotland.org.uk/society/socethics.htm Заявление церкви 2006 г.])
Организация и управление
В организационном плане Церковь Шотландии построена на пресвитерианских принципах церковного управления. С недавнего времени в Церкви присутствует пост епископа. Низовым звеном организации являются конгрегации приходских церквей (церковные сессии), в которые входят, обычно, один священнослужитель и несколько авторитетных прихожан — «старейшин», избираемых населением на длительные сроки. Церковные сессии подчиняются региональным коллегиальным органам управления — пресвитериям, которые формируются из представителей приходов данного региона. В настоящее время в Церкви Шотландии действуют более 40 пресвитериев. Высший орган управления церковью — генеральная ассамблея, собирающаяся ежегодно в Эдинбурге. В современной структуре церкви отсутствуют синоды как промежуточное звено между пресвитериями и ассамблеей, упраздненные в начале 1990-х гг.
Каждый из органов структуры управления Церкви Шотландии возглавляется модератором. В церковных сессиях функции модератора выполняет, обычно, священнослужитель, а пресвитерии и генеральная ассамблея избирают модератора из своего состава на один год. Модератор выполняет представительские и организационные функции, однако не имеет каких-либо особых прав или привилегий в церковных вопросах, а также не является официальным представителем церкви. Штаб-квартира Церкви Шотландии расположена в Эдинбурге в здании на Джордж-Стрит 121, построенном по проекту Сиднея Митчела в 1909—1911 гг.
История
У истоков организации Церкви Шотландии стоял лидер шотландской Реформации Джон Нокс. Прибыв в страну в 1559 г., Нокс, будучи учеником Жана Кальвина, возглавил движение шотландского дворянства и горожан против католической церкви. Уже в 1560 г. Реформация одержала победу: парламент Шотландии утвердил ликвидацию юрисдикции папы римского и протестантский символ веры. Решения парламента были ратифицированы королём Яковом VI в 1572 г. На протяжении следующего столетия в Шотландии шла борьба между сторонниками и противниками упразднения епископата. Идеологическим лидером борцов за чистое пресвитерианство был Эндрю Мелвилл, чьи взгляды легли в основу современной пресвитерианской системы церковного управления. В конце XVI века верховным органом шотландской церкви стала генеральная ассамблея. Однако постепенно королю удалось возродить роль епископов и уменьшить влияние коллегиальных органов церкви.
После вступления на престол Шотландии Карла I в 1625 г., королевская власть начала наступление на самостоятельность церкви Шотландии. Карл I попытался ввести в пресвитерианское богослужение англиканскую литургию, что вызвало в 1637 г. восстание в Шотландии, переросшее во всеобщее движение в защиту пресвитерианской церкви. В начале 1638 г. восставшими были подписан «Национальный ковенант», заложивший догматическую основу шотландской церкви, а вскоре генеральная ассамблея приняла решение об упразднении епископата. Попытки короля подавить движение завершились победой ковенантеров в Епископских войнах 1639—1640 гг. Шотландцы пошли на союз с английским парламентом, и по результатам совместной работы теологов обоих государств, в 1647 г. церковь Шотландии утвердила «Вестминстерское исповедание», которое до настоящего времени является главным источником пресвитерианской доктрины.
Пост епископа в шотландской церкви был восстановлен после Реставрации 1660 г. Ковенантеры продолжили борьбу, но лишь после Славной революции, в 1690 г., пресвитерианская система получила законодательные гарантии государства. При этом выделилась самостоятельная Шотландская епископальная церковь.
Тем не менее в стране сохранилось серьёзное противоречие между независимостью церкви Шотландии и шотландским гражданским правом. Обычные суды продолжали вмешиваться в церковные дела, особенно в вопрос назначения священнослужителей. Это вызвало расхождение во взглядах между различными течениями в шотландской церкви, что в 1843 г. привело к расколу: сторонники полной автономии церкви от светских властей образовали Свободную церковь Шотландии. Сформировалось ещё несколько религиозных организаций пресвитерианского толка, оппозиционных официальной Церкви Шотландии. Лишь в 1921 г., когда парламент Великобритании принял «Закон о Церкви Шотландии», установивший полный суверенитет церкви в религиозной сфере, сложились условия для объединения пресвитерианских организаций. В 1929 г. Объединенная свободная церковь (создана в 1900 г. из Объединенной пресвитерианской церкви и большинства членов Свободной церкви) вновь вошла в состав Церкви Шотландии.
Некоторые независимые пресвитерианские религиозные организации продолжают существовать. Это, например, Свободная церковь (на основе той части, которая отказалась от объединения в 1900 г.), Объединенная свободная церковь Шотландии, Ассоциированные пресвитерианские церкви.
Доктрина и обряды
Как и у всех христианских церквей догматической основой вероисповедания, принятого Церковью Шотландии, является Библия. Следующий по значимости документ, содержащий общие принципы толкования Святого писания, — «Вестминстерское исповедание» 1647 г.
Церковь Шотландии не имеет обязательного к использованию молитвенника, однако существуют официальные книга церковных гимнов и «Руководство по общественному богослужению», которое определяет порядок осуществления церковных обрядов. Традиционно, в шотландской церковной службе большую роль играет пение псалмов, однако в последнее время повышается роль других видов церковной музыки. Обычно служба в Церкви Шотландии продолжается около часа и состоит из чередования пения гимнов и молитв, а кульминация наступает во время пятнадцатиминутной проповеди в конце службы. Обедня в пресвитерианской церкви не используется. В то же время приходские священнослужители имеют достаточно широкую свободу в выборе стиля и способа богослужения, поэтому иногда службы могут выглядеть немного экспериментально. В настоящее время во многих приходах современные сборники церковных песнопений, отражающие последние тенденции в церковной музыке. Кроме того, расширяется участие прихожан в осуществлении богослужения.
Будучи протестантской церковью, пресвитерианство признает только два церковных таинства: крещение и евхаристию (причастие). Церковь Шотландии практикует крещение как взрослых верующих, так и детей. Причастие может принимать приверженец любой христианской конфессии. Церковь Шотландии очень серьёзно подходит к таинству святого причастия, и большинство приходских церквей совершают евхаристию лишь три или четыре раза в год.
Теологически, Церковь Шотландии является одной из реформистских церквей кальвинистской веры. Однако, поскольку одним из основополагающих принципов церкви является «свобода мнений по вопросам, не касающимся существа вероучения», шотландская церковь достаточно терпимо относится к различным религиозным и этическим взглядам в рамках кальвинистской доктрины.
Церковь Шотландии входит в состав организации «Совместное действие церквей в Шотландии» и через её комитет по церковным делам взаимодействует с другими религиозными организациями страны. Современное сотрудничество шотландских пресвитериан с представителями других конфессий контрастирует с резкой враждебностью церкви к ирландским католикам — иммигрантам в начале XX века. Церковь Шотландии также является членом Всемирного совета церквей и Конференции европейских церквей.
Девиз Церкви Шотландии — nec tamen consumebatur (лат.): «Ещё не сгорел» (парафраз стиха 3:2 из книги Исход о горящем, но несгорающем кусте).
Проблемы и реформы
В настоящее время Церковь Шотландии испытывает ряд серьёзных проблем. Начиная с 1950-х гг. количество прихожан неуклонно снижается, существуют финансовые проблемы, нерешённость правового статуса старинных культовых зданий. До недавнего времени церковь испытывала недостаток священнослужителей, хотя в последние годы численность желающих стать священниками стала расти. Актуальна также проблема увеличения среднего возраста прихожан церкви.
С 1958 г. все должности в Церкви Шотландии открыты для женщин на равных основаниях с мужчинами. В настоящее время женщины составляют большинство обучающихся на пост священнослужителя. Однако лишь в 2004 г. женщина была впервые выбрана модератором генеральной ассамблеи (Элисон Эллиот). Она же стала первым светским лицом, избранным на этот пост со времени Джорджа Бьюкенена в середине XVI века.
Ещё с периода Реформации одним из главных принципов Церкви Шотландии является утверждение, что она является ecclesia reformata semper reformanda (лат. — реформированная церковь, всегда находящаяся в процессе реформ). Одним из последних проявлений реформатского духа шотландской церкви является отчёт генеральной ассамблеи 2001 г. «Церковь без стен», в котором акцент сделан не на церковные институты, а на обычную жизнь прихожан.
Внешние ссылки
- [www.churchofscotland.org.uk Официальный сайт Церкви Шотландии (англ.яз.)]
- [www.churchwithoutwalls.org.uk/ Отчёт «Церковь без стен» (англ. яз.)]
См. также
Напишите отзыв о статье "Церковь Шотландии"
Отрывок, характеризующий Церковь Шотландии
Княжна Марья, выйдя от князя Андрея, поняла вполне все то, что сказало ей лицо Наташи. Она не говорила больше с Наташей о надежде на спасение его жизни. Она чередовалась с нею у его дивана и не плакала больше, но беспрестанно молилась, обращаясь душою к тому вечному, непостижимому, которого присутствие так ощутительно было теперь над умиравшим человеком.Князь Андрей не только знал, что он умрет, но он чувствовал, что он умирает, что он уже умер наполовину. Он испытывал сознание отчужденности от всего земного и радостной и странной легкости бытия. Он, не торопясь и не тревожась, ожидал того, что предстояло ему. То грозное, вечное, неведомое и далекое, присутствие которого он не переставал ощущать в продолжение всей своей жизни, теперь для него было близкое и – по той странной легкости бытия, которую он испытывал, – почти понятное и ощущаемое.
Прежде он боялся конца. Он два раза испытал это страшное мучительное чувство страха смерти, конца, и теперь уже не понимал его.
Первый раз он испытал это чувство тогда, когда граната волчком вертелась перед ним и он смотрел на жнивье, на кусты, на небо и знал, что перед ним была смерть. Когда он очнулся после раны и в душе его, мгновенно, как бы освобожденный от удерживавшего его гнета жизни, распустился этот цветок любви, вечной, свободной, не зависящей от этой жизни, он уже не боялся смерти и не думал о ней.
Чем больше он, в те часы страдальческого уединения и полубреда, которые он провел после своей раны, вдумывался в новое, открытое ему начало вечной любви, тем более он, сам не чувствуя того, отрекался от земной жизни. Всё, всех любить, всегда жертвовать собой для любви, значило никого не любить, значило не жить этою земною жизнию. И чем больше он проникался этим началом любви, тем больше он отрекался от жизни и тем совершеннее уничтожал ту страшную преграду, которая без любви стоит между жизнью и смертью. Когда он, это первое время, вспоминал о том, что ему надо было умереть, он говорил себе: ну что ж, тем лучше.
Но после той ночи в Мытищах, когда в полубреду перед ним явилась та, которую он желал, и когда он, прижав к своим губам ее руку, заплакал тихими, радостными слезами, любовь к одной женщине незаметно закралась в его сердце и опять привязала его к жизни. И радостные и тревожные мысли стали приходить ему. Вспоминая ту минуту на перевязочном пункте, когда он увидал Курагина, он теперь не мог возвратиться к тому чувству: его мучил вопрос о том, жив ли он? И он не смел спросить этого.
Болезнь его шла своим физическим порядком, но то, что Наташа называла: это сделалось с ним, случилось с ним два дня перед приездом княжны Марьи. Это была та последняя нравственная борьба между жизнью и смертью, в которой смерть одержала победу. Это было неожиданное сознание того, что он еще дорожил жизнью, представлявшейся ему в любви к Наташе, и последний, покоренный припадок ужаса перед неведомым.
Это было вечером. Он был, как обыкновенно после обеда, в легком лихорадочном состоянии, и мысли его были чрезвычайно ясны. Соня сидела у стола. Он задремал. Вдруг ощущение счастья охватило его.
«А, это она вошла!» – подумал он.
Действительно, на месте Сони сидела только что неслышными шагами вошедшая Наташа.
С тех пор как она стала ходить за ним, он всегда испытывал это физическое ощущение ее близости. Она сидела на кресле, боком к нему, заслоняя собой от него свет свечи, и вязала чулок. (Она выучилась вязать чулки с тех пор, как раз князь Андрей сказал ей, что никто так не умеет ходить за больными, как старые няни, которые вяжут чулки, и что в вязании чулка есть что то успокоительное.) Тонкие пальцы ее быстро перебирали изредка сталкивающиеся спицы, и задумчивый профиль ее опущенного лица был ясно виден ему. Она сделала движенье – клубок скатился с ее колен. Она вздрогнула, оглянулась на него и, заслоняя свечу рукой, осторожным, гибким и точным движением изогнулась, подняла клубок и села в прежнее положение.
Он смотрел на нее, не шевелясь, и видел, что ей нужно было после своего движения вздохнуть во всю грудь, но она не решалась этого сделать и осторожно переводила дыханье.
В Троицкой лавре они говорили о прошедшем, и он сказал ей, что, ежели бы он был жив, он бы благодарил вечно бога за свою рану, которая свела его опять с нею; но с тех пор они никогда не говорили о будущем.
«Могло или не могло это быть? – думал он теперь, глядя на нее и прислушиваясь к легкому стальному звуку спиц. – Неужели только затем так странно свела меня с нею судьба, чтобы мне умереть?.. Неужели мне открылась истина жизни только для того, чтобы я жил во лжи? Я люблю ее больше всего в мире. Но что же делать мне, ежели я люблю ее?» – сказал он, и он вдруг невольно застонал, по привычке, которую он приобрел во время своих страданий.
Услыхав этот звук, Наташа положила чулок, перегнулась ближе к нему и вдруг, заметив его светящиеся глаза, подошла к нему легким шагом и нагнулась.
– Вы не спите?
– Нет, я давно смотрю на вас; я почувствовал, когда вы вошли. Никто, как вы, но дает мне той мягкой тишины… того света. Мне так и хочется плакать от радости.
Наташа ближе придвинулась к нему. Лицо ее сияло восторженною радостью.
– Наташа, я слишком люблю вас. Больше всего на свете.
– А я? – Она отвернулась на мгновение. – Отчего же слишком? – сказала она.
– Отчего слишком?.. Ну, как вы думаете, как вы чувствуете по душе, по всей душе, буду я жив? Как вам кажется?
– Я уверена, я уверена! – почти вскрикнула Наташа, страстным движением взяв его за обе руки.
Он помолчал.
– Как бы хорошо! – И, взяв ее руку, он поцеловал ее.
Наташа была счастлива и взволнована; и тотчас же она вспомнила, что этого нельзя, что ему нужно спокойствие.
– Однако вы не спали, – сказала она, подавляя свою радость. – Постарайтесь заснуть… пожалуйста.
Он выпустил, пожав ее, ее руку, она перешла к свече и опять села в прежнее положение. Два раза она оглянулась на него, глаза его светились ей навстречу. Она задала себе урок на чулке и сказала себе, что до тех пор она не оглянется, пока не кончит его.
Действительно, скоро после этого он закрыл глаза и заснул. Он спал недолго и вдруг в холодном поту тревожно проснулся.
Засыпая, он думал все о том же, о чем он думал все ото время, – о жизни и смерти. И больше о смерти. Он чувствовал себя ближе к ней.
«Любовь? Что такое любовь? – думал он. – Любовь мешает смерти. Любовь есть жизнь. Все, все, что я понимаю, я понимаю только потому, что люблю. Все есть, все существует только потому, что я люблю. Все связано одною ею. Любовь есть бог, и умереть – значит мне, частице любви, вернуться к общему и вечному источнику». Мысли эти показались ему утешительны. Но это были только мысли. Чего то недоставало в них, что то было односторонне личное, умственное – не было очевидности. И было то же беспокойство и неясность. Он заснул.
Он видел во сне, что он лежит в той же комнате, в которой он лежал в действительности, но что он не ранен, а здоров. Много разных лиц, ничтожных, равнодушных, являются перед князем Андреем. Он говорит с ними, спорит о чем то ненужном. Они сбираются ехать куда то. Князь Андрей смутно припоминает, что все это ничтожно и что у него есть другие, важнейшие заботы, но продолжает говорить, удивляя их, какие то пустые, остроумные слова. Понемногу, незаметно все эти лица начинают исчезать, и все заменяется одним вопросом о затворенной двери. Он встает и идет к двери, чтобы задвинуть задвижку и запереть ее. Оттого, что он успеет или не успеет запереть ее, зависит все. Он идет, спешит, ноги его не двигаются, и он знает, что не успеет запереть дверь, но все таки болезненно напрягает все свои силы. И мучительный страх охватывает его. И этот страх есть страх смерти: за дверью стоит оно. Но в то же время как он бессильно неловко подползает к двери, это что то ужасное, с другой стороны уже, надавливая, ломится в нее. Что то не человеческое – смерть – ломится в дверь, и надо удержать ее. Он ухватывается за дверь, напрягает последние усилия – запереть уже нельзя – хоть удержать ее; но силы его слабы, неловки, и, надавливаемая ужасным, дверь отворяется и опять затворяется.
Еще раз оно надавило оттуда. Последние, сверхъестественные усилия тщетны, и обе половинки отворились беззвучно. Оно вошло, и оно есть смерть. И князь Андрей умер.
Но в то же мгновение, как он умер, князь Андрей вспомнил, что он спит, и в то же мгновение, как он умер, он, сделав над собою усилие, проснулся.
«Да, это была смерть. Я умер – я проснулся. Да, смерть – пробуждение!» – вдруг просветлело в его душе, и завеса, скрывавшая до сих пор неведомое, была приподнята перед его душевным взором. Он почувствовал как бы освобождение прежде связанной в нем силы и ту странную легкость, которая с тех пор не оставляла его.
Когда он, очнувшись в холодном поту, зашевелился на диване, Наташа подошла к нему и спросила, что с ним. Он не ответил ей и, не понимая ее, посмотрел на нее странным взглядом.
Это то было то, что случилось с ним за два дня до приезда княжны Марьи. С этого же дня, как говорил доктор, изнурительная лихорадка приняла дурной характер, но Наташа не интересовалась тем, что говорил доктор: она видела эти страшные, более для нее несомненные, нравственные признаки.
С этого дня началось для князя Андрея вместе с пробуждением от сна – пробуждение от жизни. И относительно продолжительности жизни оно не казалось ему более медленно, чем пробуждение от сна относительно продолжительности сновидения.
Ничего не было страшного и резкого в этом, относительно медленном, пробуждении.
Последние дни и часы его прошли обыкновенно и просто. И княжна Марья и Наташа, не отходившие от него, чувствовали это. Они не плакали, не содрогались и последнее время, сами чувствуя это, ходили уже не за ним (его уже не было, он ушел от них), а за самым близким воспоминанием о нем – за его телом. Чувства обеих были так сильны, что на них не действовала внешняя, страшная сторона смерти, и они не находили нужным растравлять свое горе. Они не плакали ни при нем, ни без него, но и никогда не говорили про него между собой. Они чувствовали, что не могли выразить словами того, что они понимали.
Они обе видели, как он глубже и глубже, медленно и спокойно, опускался от них куда то туда, и обе знали, что это так должно быть и что это хорошо.
Его исповедовали, причастили; все приходили к нему прощаться. Когда ему привели сына, он приложил к нему свои губы и отвернулся, не потому, чтобы ему было тяжело или жалко (княжна Марья и Наташа понимали это), но только потому, что он полагал, что это все, что от него требовали; но когда ему сказали, чтобы он благословил его, он исполнил требуемое и оглянулся, как будто спрашивая, не нужно ли еще что нибудь сделать.
Когда происходили последние содрогания тела, оставляемого духом, княжна Марья и Наташа были тут.
– Кончилось?! – сказала княжна Марья, после того как тело его уже несколько минут неподвижно, холодея, лежало перед ними. Наташа подошла, взглянула в мертвые глаза и поспешила закрыть их. Она закрыла их и не поцеловала их, а приложилась к тому, что было ближайшим воспоминанием о нем.
«Куда он ушел? Где он теперь?..»
Когда одетое, обмытое тело лежало в гробу на столе, все подходили к нему прощаться, и все плакали.
Николушка плакал от страдальческого недоумения, разрывавшего его сердце. Графиня и Соня плакали от жалости к Наташе и о том, что его нет больше. Старый граф плакал о том, что скоро, он чувствовал, и ему предстояло сделать тот же страшный шаг.
Наташа и княжна Марья плакали тоже теперь, но они плакали не от своего личного горя; они плакали от благоговейного умиления, охватившего их души перед сознанием простого и торжественного таинства смерти, совершившегося перед ними.
Для человеческого ума недоступна совокупность причин явлений. Но потребность отыскивать причины вложена в душу человека. И человеческий ум, не вникнувши в бесчисленность и сложность условий явлений, из которых каждое отдельно может представляться причиною, хватается за первое, самое понятное сближение и говорит: вот причина. В исторических событиях (где предметом наблюдения суть действия людей) самым первобытным сближением представляется воля богов, потом воля тех людей, которые стоят на самом видном историческом месте, – исторических героев. Но стоит только вникнуть в сущность каждого исторического события, то есть в деятельность всей массы людей, участвовавших в событии, чтобы убедиться, что воля исторического героя не только не руководит действиями масс, но сама постоянно руководима. Казалось бы, все равно понимать значение исторического события так или иначе. Но между человеком, который говорит, что народы Запада пошли на Восток, потому что Наполеон захотел этого, и человеком, который говорит, что это совершилось, потому что должно было совершиться, существует то же различие, которое существовало между людьми, утверждавшими, что земля стоит твердо и планеты движутся вокруг нее, и теми, которые говорили, что они не знают, на чем держится земля, но знают, что есть законы, управляющие движением и ее, и других планет. Причин исторического события – нет и не может быть, кроме единственной причины всех причин. Но есть законы, управляющие событиями, отчасти неизвестные, отчасти нащупываемые нами. Открытие этих законов возможно только тогда, когда мы вполне отрешимся от отыскиванья причин в воле одного человека, точно так же, как открытие законов движения планет стало возможно только тогда, когда люди отрешились от представления утвержденности земли.
