Церковь христиан веры евангельской Украины

Церковь христиан веры евангельской Украины (Всеукраинский союз церквей христиан веры евангельской-пятидесятников)
Храм церкви ХВЕ «Голгофа» во Львове
Основная информация
Конфессия	Пятидесятничество
Председатель	Михаил Паночко
Дата основания	1990 год
Центр	Киев, Украина
Территория	Украина
Ассоциации	Ассамблеи Бога, МАХВЕ
Язык богослужения	украинский, русский
Численность
Общин	1 576
Верующих	374 тыс., в т. ч. члены церкви — 111 тыс.
Сайт	www.chve.org.ua/

Це́рковь христиа́н ве́ры ева́нгельской Украи́ны (ЦХВЕУ, укр. Церква християн віри євангельської України; официально — Всеукраинский союз церквей христиан веры евангельской-пятидесятников, ВСЦ ХВЕП) — христианская пятидесятническая церковь на Украине. Является частью Всемирного братства Ассамблей Бога и членом Международной ассоциации христиан веры евангельской.

Церковь объединяет 1576 пятидесятнических общин. Прихожанами церкви являются 374 тыс. человек, из них 111 тыс. — крещённые члены церкви.

Церковь ХВЕ Украины относится к группе пятидесятников двух благословений. Офис организации расположен в Киеве. Старшим епископом церкви является Михаил Паночко.

История

Церковь христиан веры евангельской Украины была образована в мае 1990 года на съезде пятидесятнических служителей в г. Коростень. При этом, сама церковь возводит свою историю к деятельности первых пятидесятнических проповедников на территории Украины (П. Ильчука, Т. Нагорного, И. Антонюка, И. Воронаева), и считает себя правопреемницей ранее действовавших на Украине Всеукраинского союза христиан евангельской веры и Всепольского союза христиан веры евангельской.

Всепольский союз ХВЕ

В июне 1920 года с заработков в Америке на Украину вернулись крестьяне П. Ильчук, Т. Нагорный и И. Антонюк. Находясь в США они перешли в пятидесятничество. По возвращению на родину они стали распространять новое учение в Тернопольской области, входившей в то время в состав Польши. В 1924 году в Кременце был проведен первый съезд христиан Святой Пятидесятницы, на котором был образован Пятидесятнический союз церквей (с 1929 года — Всепольский союз христиан веры евангельской). С началом Второй мировой войны и включением в состав СССР Западной Украины союз фактически был ликвидирован; большая часть пасторов были репрессированы.

Всеукраинский союз ХЕВ

В августе 1921 года в советскую Одессу прибыл миссионер пятидесятнических Ассамблей Бога Иван Воронаев. Его деятельность в Одессе привела к образованию в 1926 году Всеукраинского союза христиан евангельской веры. К 1926 году в союз входило 250 общин и 15 тыс. верующих, в следующем году — 350 общин и 17 тыс. верующих; в 1929 году союз насчитывал 25 тыс. членов. В январе 1930 года правление союза было арестовано, а сам союз фактически прекратил свою деятельность.

Августовское соглашение 1945 года

Под давлением советских властей в августе 1945 года пятидесятнические лидеры начинают переговоры об объединении со Всесоюзным советом евангельских христиан и баптистов. Переговоры закончились подписанием 24 августа т. н. «Августовского соглашения» объединившего баптистов, верующих бывшего Союза ХЕВ (от имени союза соглашение подписали А. И. Бидаш и Д. И. Пономарчук) и бывшего Всепольского союза ХВЕ (от имени последнего соглашение подписали И. К. Панько и С. И. Вашкевич).

Автономная регистрация

В 1968 году советскими властями пятидесятникам было предоставлено право автономной регистрации общин; при этом регистрация отдельного союза по прежнему была невозможной. К 1989 году на Украине из 652 пятидесятнических общин 300 были зарегистрированы в составе союза ЕХБ, 186 действовали в составе нелегального «нерегистрированного братства» и 166 (то есть лишь четверть) были зарегистрированы как автономные.

Всеукраинский союз церквей

В июле 1988 года на Украине был образован оргкомитет, призванный восстановить легальную деятельность Союза христиан веры евангельской. В мае 1990 года на съезде в Коростене было провозглашено создание Всеукраинского союза христиан веры евангельской-пятидесятников. Главой союза был избран Николай Мельник. До конца года в союз вошли ок. 430 пятидесятнических общин Украины.

В 1998 году на V съезде Союза главой объединения был избран Михаил Паночко. В 2004 году решением съезда в Черновцах Всеукраинский союз церквей христиан веры евангельской-пятидесятников был переименован в Церковь христиан веры евангельской Украины. Однако, данное название пока не имеет юридической регистрации.

Вероучение и структура

Церковь христиан веры евангельской Украины — протестантская деноминация, относящаяся к пятидесятникам двух благословений. Вероучение церкви отображает общехристианские догматы: веру в Троицу, веру в божественную и человеческую природу Иисуса Христа, веру в богодухновенность Библии. Являясь частью всемирного пятидесятнического движения, церковь признаёт крещение Святым Духом с «говорением на иных языках» и верит в возможность божественного исцеления. Среди церковных таинств признаются водное крещение и причастие.

Оставаясь евангельским консервативным братством, церковь подчеркивает стремление к нравственной чистоте, приоритет семьи, святость брака, умеренность во всем, скромность во внешнем виде, обязательство христиан быть примерными гражданами своей страны.

Высшим руководящим органом церкви является съезд. В период между съездами всей работой церковных структур руководит Правление союза и Комитет союза. Правление союза возглавляется старшим епископом, который избирается съездом на четырёхлетний срок. Помимо старшего епископа в правление входят его первый заместитель, региональные заместители, казначей и глава ревизионной комиссии. В состав Комитета союза входят представители его правления и главы областных объединений.

В 1990-98 гг. президентом (старшим епископом) Церкви христиан веры евангельской Украины был Николай Мельник. С 1998 года церковь возглавляет Михаил Паночко.

Официальными изданиями церкви являются журналы «Благовестник» и «Евангельский голос». Церковь также выпускает телепрограммы «Верую», «Вначале было Слово», «Теорема» и радиопрограмму «Верую». Кроме того, поместные церкви союза выпускают ряд собственных газет и др. продукции.

Распространение и численность верующих

Церковь ХВЕ Украины действует во всех областях страны, при этом по числу общин лидируют Ровенская, Волынская, Черновецкая и Тернопольская области. После присоединения Крыма к России статус церквей союза в автономной республике Крым и Севастополе остаётся не урегулированным; по состоянию на май 2014 года крымские общины оставались в составе Церкви ХВЕ Украины. Ещё 7 приходов ЦХВЕУ действуют среди украинской диаспоры в Испании.

По числу официально зарегистрированных религиозных объединений данный Союз пятидесятников находится на пятом месте в стране. При этом, численность церквей и членов увеличивается. Если в 1990 году союз объединял 430 общин с 55 тыс. членами, то к 1999 году он увеличился до 901 общины с 88 тыс. членами. В 2015 году Церковь ХВЕ Украины насчитывала 1576 общин и 111 тыс. членов. При этом, 1160 пятидесятнических общин имеют собственное церковное здание; ещё 118 молитвенный домов находятся в стадии строительства. При Церкви ХВЕ действуют 1635 детских воскресных школ.

Образование

Подготовка кадров для служения в Церкви ХВЕ Украины осуществляется в библейских семинариях, институтах и школах. Самыми крупными из них являются:

• Евангельская теологическая семинария
• Киевская теологическая семинария «Благодать и истина»
• Киевский библейский институт
• Коростеньский библейский колледж
• Львовская богословская семинария

• Ивано-Франковский филиал Львовской богословской семинарии

• Полтавская богословская семинария
• Ровенская духовная семинария
• Тернопольская библейская семинария
• Черновицкая библейская семинария

Межцерковный диалог

Являясь самоуправляемой организацией, Церковь христиан веры евангельской Украины входит во Всемирное братство Ассамблей Бога и Международную ассоциацию христиан веры евангельской. Церковь имеет налаженные связи с украинской диаспорой в Канаде, США, Австралии, а также с христианскими церквами в Финляндии, Швеции, Норвегии, Великобритании, Польше, Румынии, Чехии, Германии, Бразилии, Нидерландах и др.

На национальном уровне Церковь ХВЕ Украины входит во Всеукраинский совет церквей и религиозных организаций и в Совет евангельских протестантских церквей, а также принимает активное участие в деятельности Украинского библейского общества.

В 2002—2003 годах Церковь вела переговоры об объединении с ОЦХВЕ Украины, в результате которых появилась резолюция о взаимоотношениях. Согласно этому документу президент ЦХВЕУ представляет перед государственными органами и ОЦХВЕ Украины. Резолюция дала толчок к сотрудничеству между отдельными общинами двух братств, однако дальнейшие шаги на пути объединения были заморожены руководством ОЦХВЕ из-за опасения раскола в собственных рядах.

Социальное служение

Помимо духовного служения, Церковь христиан веры евангельской Украины занимается широкой социальной деятельностью. При церкви служат 11 благотворительных фондов, 19 детских приютов и 12 домов для престарелых. По всей стране церковь содержит 85 реабилитационных центров для алкоголиков и наркоманов. Отдел социального служения церкви работает в 82 местах лишения свободы; богослужения церкви в тюрьмах регулярно посещают 2,5 тыс. человек.

Значительные усилия были предприняты церковью для оказания помощи пострадавшим в ходе вооружённого конфликта на востоке Украины. По состоянию на март 2015 года церковь собрала и доставила в зону АТО 12 млн гривень, более 3 тыс. тонн продуктов питания, 800 тонн одежды, обуви и медикаментов, 180 куб. м. стройматериалов и 300 куб. м. пиломатериалов. Поместные общины оказали временный приют 12 тыс. беженцам и приняли на постоянное место жительство ещё 2 тыс. человек с зоны конфликта.

Дополнительные факты

• Двое диаконов и двое прихожан поместной общины ЦХВЕУ города Славянск, известные как новомученики Славянска, были расстреляны 9 июня 2014 года повстанцами из Народного ополчения Донбасса.

См. также

• Пятидесятники
• Ассамблеи Бога

Ссылки

• [www.chve.org.ua/ Официальный сайт Церкви ХВЕ Украины]
• [www.blag.org.ua/ Журнал «Благовестник»]
• [www.voice.org.ua/ Миссия «Голос Надежды»]
• [mahanaim.org.ua/ «Маханаим», отдел социального служения церкви]
• [www.er.org.ua/ Детское служение ЦХВЕУ]
• [www.malinfest.org.ua/ Малинский молодёжный фестиваль]

Литература

• Франчук, Владимир Иванович. Глава десятая. Церковь христиан веры евангельской во время свободы // Просила Россия дождя у Господа. — Киев: Христианская миссия «Возможность», 2003. — Т. 3. — 1005 с. — ISBN 966-95609-77.

Отрывок, характеризующий Церковь христиан веры евангельской Украины

В это время дама компаньонка, жившая у Элен, вошла к ней доложить, что его высочество в зале и желает ее видеть.
– Non, dites lui que je ne veux pas le voir, que je suis furieuse contre lui, parce qu'il m'a manque parole. [Нет, скажите ему, что я не хочу его видеть, что я взбешена против него, потому что он мне не сдержал слова.]
– Comtesse a tout peche misericorde, [Графиня, милосердие всякому греху.] – сказал, входя, молодой белокурый человек с длинным лицом и носом.
Старая княгиня почтительно встала и присела. Вошедший молодой человек не обратил на нее внимания. Княгиня кивнула головой дочери и поплыла к двери.
«Нет, она права, – думала старая княгиня, все убеждения которой разрушились пред появлением его высочества. – Она права; но как это мы в нашу невозвратную молодость не знали этого? А это так было просто», – думала, садясь в карету, старая княгиня.

В начале августа дело Элен совершенно определилось, и она написала своему мужу (который ее очень любил, как она думала) письмо, в котором извещала его о своем намерении выйти замуж за NN и о том, что она вступила в единую истинную религию и что она просит его исполнить все те необходимые для развода формальности, о которых передаст ему податель сего письма.
«Sur ce je prie Dieu, mon ami, de vous avoir sous sa sainte et puissante garde. Votre amie Helene».
[«Затем молю бога, да будете вы, мой друг, под святым сильным его покровом. Друг ваш Елена»]
Это письмо было привезено в дом Пьера в то время, как он находился на Бородинском поле.


Во второй раз, уже в конце Бородинского сражения, сбежав с батареи Раевского, Пьер с толпами солдат направился по оврагу к Князькову, дошел до перевязочного пункта и, увидав кровь и услыхав крики и стоны, поспешно пошел дальше, замешавшись в толпы солдат.
Одно, чего желал теперь Пьер всеми силами своей души, было то, чтобы выйти поскорее из тех страшных впечатлений, в которых он жил этот день, вернуться к обычным условиям жизни и заснуть спокойно в комнате на своей постели. Только в обычных условиях жизни он чувствовал, что будет в состоянии понять самого себя и все то, что он видел и испытал. Но этих обычных условий жизни нигде не было.
Хотя ядра и пули не свистали здесь по дороге, по которой он шел, но со всех сторон было то же, что было там, на поле сражения. Те же были страдающие, измученные и иногда странно равнодушные лица, та же кровь, те же солдатские шинели, те же звуки стрельбы, хотя и отдаленной, но все еще наводящей ужас; кроме того, была духота и пыль.
Пройдя версты три по большой Можайской дороге, Пьер сел на краю ее.
Сумерки спустились на землю, и гул орудий затих. Пьер, облокотившись на руку, лег и лежал так долго, глядя на продвигавшиеся мимо него в темноте тени. Беспрестанно ему казалось, что с страшным свистом налетало на него ядро; он вздрагивал и приподнимался. Он не помнил, сколько времени он пробыл тут. В середине ночи трое солдат, притащив сучьев, поместились подле него и стали разводить огонь.
Солдаты, покосившись на Пьера, развели огонь, поставили на него котелок, накрошили в него сухарей и положили сала. Приятный запах съестного и жирного яства слился с запахом дыма. Пьер приподнялся и вздохнул. Солдаты (их было трое) ели, не обращая внимания на Пьера, и разговаривали между собой.
– Да ты из каких будешь? – вдруг обратился к Пьеру один из солдат, очевидно, под этим вопросом подразумевая то, что и думал Пьер, именно: ежели ты есть хочешь, мы дадим, только скажи, честный ли ты человек?
– Я? я?.. – сказал Пьер, чувствуя необходимость умалить как возможно свое общественное положение, чтобы быть ближе и понятнее для солдат. – Я по настоящему ополченный офицер, только моей дружины тут нет; я приезжал на сраженье и потерял своих.
– Вишь ты! – сказал один из солдат.
Другой солдат покачал головой.
– Что ж, поешь, коли хочешь, кавардачку! – сказал первый и подал Пьеру, облизав ее, деревянную ложку.
Пьер подсел к огню и стал есть кавардачок, то кушанье, которое было в котелке и которое ему казалось самым вкусным из всех кушаний, которые он когда либо ел. В то время как он жадно, нагнувшись над котелком, забирая большие ложки, пережевывал одну за другой и лицо его было видно в свете огня, солдаты молча смотрели на него.
– Тебе куды надо то? Ты скажи! – спросил опять один из них.
– Мне в Можайск.
– Ты, стало, барин?
– Да.
– А как звать?
– Петр Кириллович.
– Ну, Петр Кириллович, пойдем, мы тебя отведем. В совершенной темноте солдаты вместе с Пьером пошли к Можайску.
Уже петухи пели, когда они дошли до Можайска и стали подниматься на крутую городскую гору. Пьер шел вместе с солдатами, совершенно забыв, что его постоялый двор был внизу под горою и что он уже прошел его. Он бы не вспомнил этого (в таком он находился состоянии потерянности), ежели бы с ним не столкнулся на половине горы его берейтор, ходивший его отыскивать по городу и возвращавшийся назад к своему постоялому двору. Берейтор узнал Пьера по его шляпе, белевшей в темноте.
– Ваше сиятельство, – проговорил он, – а уж мы отчаялись. Что ж вы пешком? Куда же вы, пожалуйте!
– Ах да, – сказал Пьер.
Солдаты приостановились.
– Ну что, нашел своих? – сказал один из них.
– Ну, прощавай! Петр Кириллович, кажись? Прощавай, Петр Кириллович! – сказали другие голоса.
– Прощайте, – сказал Пьер и направился с своим берейтором к постоялому двору.
«Надо дать им!» – подумал Пьер, взявшись за карман. – «Нет, не надо», – сказал ему какой то голос.
В горницах постоялого двора не было места: все были заняты. Пьер прошел на двор и, укрывшись с головой, лег в свою коляску.


Едва Пьер прилег головой на подушку, как он почувствовал, что засыпает; но вдруг с ясностью почти действительности послышались бум, бум, бум выстрелов, послышались стоны, крики, шлепанье снарядов, запахло кровью и порохом, и чувство ужаса, страха смерти охватило его. Он испуганно открыл глаза и поднял голову из под шинели. Все было тихо на дворе. Только в воротах, разговаривая с дворником и шлепая по грязи, шел какой то денщик. Над головой Пьера, под темной изнанкой тесового навеса, встрепенулись голубки от движения, которое он сделал, приподнимаясь. По всему двору был разлит мирный, радостный для Пьера в эту минуту, крепкий запах постоялого двора, запах сена, навоза и дегтя. Между двумя черными навесами виднелось чистое звездное небо.
«Слава богу, что этого нет больше, – подумал Пьер, опять закрываясь с головой. – О, как ужасен страх и как позорно я отдался ему! А они… они все время, до конца были тверды, спокойны… – подумал он. Они в понятии Пьера были солдаты – те, которые были на батарее, и те, которые кормили его, и те, которые молились на икону. Они – эти странные, неведомые ему доселе они, ясно и резко отделялись в его мысли от всех других людей.
«Солдатом быть, просто солдатом! – думал Пьер, засыпая. – Войти в эту общую жизнь всем существом, проникнуться тем, что делает их такими. Но как скинуть с себя все это лишнее, дьявольское, все бремя этого внешнего человека? Одно время я мог быть этим. Я мог бежать от отца, как я хотел. Я мог еще после дуэли с Долоховым быть послан солдатом». И в воображении Пьера мелькнул обед в клубе, на котором он вызвал Долохова, и благодетель в Торжке. И вот Пьеру представляется торжественная столовая ложа. Ложа эта происходит в Английском клубе. И кто то знакомый, близкий, дорогой, сидит в конце стола. Да это он! Это благодетель. «Да ведь он умер? – подумал Пьер. – Да, умер; но я не знал, что он жив. И как мне жаль, что он умер, и как я рад, что он жив опять!» С одной стороны стола сидели Анатоль, Долохов, Несвицкий, Денисов и другие такие же (категория этих людей так же ясно была во сне определена в душе Пьера, как и категория тех людей, которых он называл они), и эти люди, Анатоль, Долохов громко кричали, пели; но из за их крика слышен был голос благодетеля, неумолкаемо говоривший, и звук его слов был так же значителен и непрерывен, как гул поля сраженья, но он был приятен и утешителен. Пьер не понимал того, что говорил благодетель, но он знал (категория мыслей так же ясна была во сне), что благодетель говорил о добре, о возможности быть тем, чем были они. И они со всех сторон, с своими простыми, добрыми, твердыми лицами, окружали благодетеля. Но они хотя и были добры, они не смотрели на Пьера, не знали его. Пьер захотел обратить на себя их внимание и сказать. Он привстал, но в то же мгновенье ноги его похолодели и обнажились.
Ему стало стыдно, и он рукой закрыл свои ноги, с которых действительно свалилась шинель. На мгновение Пьер, поправляя шинель, открыл глаза и увидал те же навесы, столбы, двор, но все это было теперь синевато, светло и подернуто блестками росы или мороза.
«Рассветает, – подумал Пьер. – Но это не то. Мне надо дослушать и понять слова благодетеля». Он опять укрылся шинелью, но ни столовой ложи, ни благодетеля уже не было. Были только мысли, ясно выражаемые словами, мысли, которые кто то говорил или сам передумывал Пьер.
Пьер, вспоминая потом эти мысли, несмотря на то, что они были вызваны впечатлениями этого дня, был убежден, что кто то вне его говорил их ему. Никогда, как ему казалось, он наяву не был в состоянии так думать и выражать свои мысли.
«Война есть наитруднейшее подчинение свободы человека законам бога, – говорил голос. – Простота есть покорность богу; от него не уйдешь. И они просты. Они, не говорят, но делают. Сказанное слово серебряное, а несказанное – золотое. Ничем не может владеть человек, пока он боится смерти. А кто не боится ее, тому принадлежит все. Ежели бы не было страдания, человек не знал бы границ себе, не знал бы себя самого. Самое трудное (продолжал во сне думать или слышать Пьер) состоит в том, чтобы уметь соединять в душе своей значение всего. Все соединить? – сказал себе Пьер. – Нет, не соединить. Нельзя соединять мысли, а сопрягать все эти мысли – вот что нужно! Да, сопрягать надо, сопрягать надо! – с внутренним восторгом повторил себе Пьер, чувствуя, что этими именно, и только этими словами выражается то, что он хочет выразить, и разрешается весь мучащий его вопрос.
– Да, сопрягать надо, пора сопрягать.
– Запрягать надо, пора запрягать, ваше сиятельство! Ваше сиятельство, – повторил какой то голос, – запрягать надо, пора запрягать…
Это был голос берейтора, будившего Пьера. Солнце било прямо в лицо Пьера. Он взглянул на грязный постоялый двор, в середине которого у колодца солдаты поили худых лошадей, из которого в ворота выезжали подводы. Пьер с отвращением отвернулся и, закрыв глаза, поспешно повалился опять на сиденье коляски. «Нет, я не хочу этого, не хочу этого видеть и понимать, я хочу понять то, что открывалось мне во время сна. Еще одна секунда, и я все понял бы. Да что же мне делать? Сопрягать, но как сопрягать всё?» И Пьер с ужасом почувствовал, что все значение того, что он видел и думал во сне, было разрушено.
Берейтор, кучер и дворник рассказывали Пьеру, что приезжал офицер с известием, что французы подвинулись под Можайск и что наши уходят.
Пьер встал и, велев закладывать и догонять себя, пошел пешком через город.
Войска выходили и оставляли около десяти тысяч раненых. Раненые эти виднелись в дворах и в окнах домов и толпились на улицах. На улицах около телег, которые должны были увозить раненых, слышны были крики, ругательства и удары. Пьер отдал догнавшую его коляску знакомому раненому генералу и с ним вместе поехал до Москвы. Доро гой Пьер узнал про смерть своего шурина и про смерть князя Андрея.

Х
30 го числа Пьер вернулся в Москву. Почти у заставы ему встретился адъютант графа Растопчина.
– А мы вас везде ищем, – сказал адъютант. – Графу вас непременно нужно видеть. Он просит вас сейчас же приехать к нему по очень важному делу.
Пьер, не заезжая домой, взял извозчика и поехал к главнокомандующему.
Граф Растопчин только в это утро приехал в город с своей загородной дачи в Сокольниках. Прихожая и приемная в доме графа были полны чиновников, явившихся по требованию его или за приказаниями. Васильчиков и Платов уже виделись с графом и объяснили ему, что защищать Москву невозможно и что она будет сдана. Известия эти хотя и скрывались от жителей, но чиновники, начальники различных управлений знали, что Москва будет в руках неприятеля, так же, как и знал это граф Растопчин; и все они, чтобы сложить с себя ответственность, пришли к главнокомандующему с вопросами, как им поступать с вверенными им частями.
В то время как Пьер входил в приемную, курьер, приезжавший из армии, выходил от графа.
Курьер безнадежно махнул рукой на вопросы, с которыми обратились к нему, и прошел через залу.
Дожидаясь в приемной, Пьер усталыми глазами оглядывал различных, старых и молодых, военных и статских, важных и неважных чиновников, бывших в комнате. Все казались недовольными и беспокойными. Пьер подошел к одной группе чиновников, в которой один был его знакомый. Поздоровавшись с Пьером, они продолжали свой разговор.
– Как выслать да опять вернуть, беды не будет; а в таком положении ни за что нельзя отвечать.
– Да ведь вот, он пишет, – говорил другой, указывая на печатную бумагу, которую он держал в руке.
– Это другое дело. Для народа это нужно, – сказал первый.
– Что это? – спросил Пьер.
– А вот новая афиша.
Пьер взял ее в руки и стал читать:
«Светлейший князь, чтобы скорей соединиться с войсками, которые идут к нему, перешел Можайск и стал на крепком месте, где неприятель не вдруг на него пойдет. К нему отправлено отсюда сорок восемь пушек с снарядами, и светлейший говорит, что Москву до последней капли крови защищать будет и готов хоть в улицах драться. Вы, братцы, не смотрите на то, что присутственные места закрыли: дела прибрать надобно, а мы своим судом с злодеем разберемся! Когда до чего дойдет, мне надобно молодцов и городских и деревенских. Я клич кликну дня за два, а теперь не надо, я и молчу. Хорошо с топором, недурно с рогатиной, а всего лучше вилы тройчатки: француз не тяжеле снопа ржаного. Завтра, после обеда, я поднимаю Иверскую в Екатерининскую гошпиталь, к раненым. Там воду освятим: они скорее выздоровеют; и я теперь здоров: у меня болел глаз, а теперь смотрю в оба».
– А мне говорили военные люди, – сказал Пьер, – что в городе никак нельзя сражаться и что позиция…
– Ну да, про то то мы и говорим, – сказал первый чиновник.
– А что это значит: у меня болел глаз, а теперь смотрю в оба? – сказал Пьер.
– У графа был ячмень, – сказал адъютант, улыбаясь, – и он очень беспокоился, когда я ему сказал, что приходил народ спрашивать, что с ним. А что, граф, – сказал вдруг адъютант, с улыбкой обращаясь к Пьеру, – мы слышали, что у вас семейные тревоги? Что будто графиня, ваша супруга…
– Я ничего не слыхал, – равнодушно сказал Пьер. – А что вы слышали?
– Нет, знаете, ведь часто выдумывают. Я говорю, что слышал.
– Что же вы слышали?
– Да говорят, – опять с той же улыбкой сказал адъютант, – что графиня, ваша жена, собирается за границу. Вероятно, вздор…
– Может быть, – сказал Пьер, рассеянно оглядываясь вокруг себя. – А это кто? – спросил он, указывая на невысокого старого человека в чистой синей чуйке, с белою как снег большою бородой, такими же бровями и румяным лицом.
– Это? Это купец один, то есть он трактирщик, Верещагин. Вы слышали, может быть, эту историю о прокламации?
– Ах, так это Верещагин! – сказал Пьер, вглядываясь в твердое и спокойное лицо старого купца и отыскивая в нем выражение изменничества.
– Это не он самый. Это отец того, который написал прокламацию, – сказал адъютант. – Тот молодой, сидит в яме, и ему, кажется, плохо будет.
Один старичок, в звезде, и другой – чиновник немец, с крестом на шее, подошли к разговаривающим.
– Видите ли, – рассказывал адъютант, – это запутанная история. Явилась тогда, месяца два тому назад, эта прокламация. Графу донесли. Он приказал расследовать. Вот Гаврило Иваныч разыскивал, прокламация эта побывала ровно в шестидесяти трех руках. Приедет к одному: вы от кого имеете? – От того то. Он едет к тому: вы от кого? и т. д. добрались до Верещагина… недоученный купчик, знаете, купчик голубчик, – улыбаясь, сказал адъютант. – Спрашивают у него: ты от кого имеешь? И главное, что мы знаем, от кого он имеет. Ему больше не от кого иметь, как от почт директора. Но уж, видно, там между ними стачка была. Говорит: ни от кого, я сам сочинил. И грозили и просили, стал на том: сам сочинил. Так и доложили графу. Граф велел призвать его. «От кого у тебя прокламация?» – «Сам сочинил». Ну, вы знаете графа! – с гордой и веселой улыбкой сказал адъютант. – Он ужасно вспылил, да и подумайте: этакая наглость, ложь и упорство!..
– А! Графу нужно было, чтобы он указал на Ключарева, понимаю! – сказал Пьер.