Цесарский, Владимир Ефимович

Владимир Ефимович Цесарский<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Начальник управления НКВД Московской области
28 мая 1938 — 15 сентября 1938
Начальник 8-го (Учётно-регистрационного) отдела ГУГБ НКВД СССР
28 ноября 1936 — 28 марта 1938
Предшественник:	должность учреждена, Яков Михайлович Генкин как начальник 8-го (Учётно-архивного) отдела ГУГБ НКВД СССР
Начальник 4-го (Секретно-политического) отдела 1-го управления НКВД СССР
28 марта 1938 — 28 мая 1938
Особоуполномоченный при Народном комиссаре НКВД СССР
8 октября 1936 — 28 ноября 1936
Депутат Верховного Совета РСФСР 1-го созыва
июнь 1938 — декабрь 1938
Смерть:	здание ВКВС, Москва, СССР
Партия:	1) Эсеры (1915—1919); 2) РКП(б)/ВКП(б) (с 1919)
Военная служба
Годы службы:	1917—1918, 1936—1938
Принадлежность:	Красная гвардия Одесский рабочий полк НКВД
Звание:	старший майор государственной безопасности
Награды:	Лишён всех наград

Владимир Ефимович Цесарский (август 1895 — 22 января 1940) — старший майор государственной безопасности (1937 год), активный участник сталинских репрессий в период руководства НКВД Н. И. Ежовым (имел должность Особоуполномоченного при Народном комиссаре НКВД СССР).

Биография

Родился в Одессе в семье приказчика. Еврей. Был токарем на заводе в Одессе.

Служил в Красной Гвардии. В 1915 — 1919 годах эсер, украинский эсер-боротьбист, в 1919 году перешёл в РКП(б). Во время нахождения Украины под контролем белых работал в подполье в Одессе и Киеве. В 1920 — 1922 годах — сотрудник военной разведки, помощник уполномоченного ВУЧК (Всеукраинской чрезвычайной комиссии) в Киеве и Харькове.

С 1922 года на хозяйственной работе в Киеве и на Дальнем Востоке, на партийной работе в Благовещенске и на Северном Кавказе.

В 1930—1935 годах — сотрудник ЦК ВКП(б), помощник заведующего распределительным отделом (1932 год), временно исполняющий должность заведующего сектором государственной торговли и кооперации распределительного отдела (1932—1934 года), помощник заведующего промышленным отделом (1934—1935 года), референт-докладчик секретаря ЦК ВКП(б) Н. И. Ежова (1935 — апрель 1937 года).

С октября 1936 года в НКВД — особоуполномоченный при наркоме (октябрь-ноябрь 1936 года, эта должность была введена специально для Цесарского), начальник 8-го (Учётно-регистрационного отдела) ГУГБ НКВД СССР. С марта 1938 года — начальник 4-го (секретно-политического) отдела 1-го управления НКВД СССР. В мае-сентябре 1938 года — начальник Управления НКВД Московской области.

Награждён орденами Ленина (1937 год) и Красной Звезды (1936 год), знаком «Почётный работник ВЧК-ГПУ».

26 июня 1938 года избран депутатом Верховного Совета РСФСР от Московской области.

В сентябре 1938 года переведён из аппарата НКВД на должность начальника Ухто-Ижемского лагеря. Арестован в декабре 1938 года по доносам о его дружбе с Я. Б. Гамарником и якобы имевших место колебаниях при переходе из эсеров в РКП(б). Расстрелян по приговору Военной коллегии Верховного суда СССР 21 января 1940 года. Не реабилитирован.

Цесарский и Ежов

В 1936 году, будучи референтом Ежова, Цесарский, по собственным утверждениям, активно способствовал дискредитации тогдашнего руководителя НКВД Г. Г. Ягоды. После того как Ягода составил секретный приказ, осуждающий некоторых работников НКВД с периферии, Цесарский и Ежов отредактировали его так, чтобы он касался всей верхушки НКВД и, в первую очередь, самого наркома (от имени которого документ, тем не менее, был издан). Затем Цесарский по поручению Ежова подобрал в Исполкоме Коминтерна и МОПРе (Международная организация помощи борцам революции) сведения, которые доказывали неэффективность борьбы НКВД со шпионажем, и составил докладную записку в ЦК ВКП(б) по совещанию об этой проблеме.

Уже после смещения Ягоды с руководящей должности Цесарский проводил партийное расследование по делу Л. Б. Зафрана, чьи слова (Ягода якобы сокрыл антисоветскую троцкистскую организацию) окончательно скомпрометировали прежнего наркома. Также Цесарский воздействовал на заместителя начальника УНКВД Московской области А. П. Радзивиловского (к которому обратился Зафран), чтобы тот подтвердил вину Ягоды и Г. А. Молчанова, но вступился за Я. С. Агранова. Составленное Радзивиловским заявление дошло в итоге до И. В. Сталина.

Весной 1938 года, когда в разгар «массовой операции» просочилась информация о беззакониях НКВД в Орджоникидзевском крае, Ежов поручил Цесарскому сопровождать в Ворошиловске М. Ф. Шкирятова (заместитель председателя Комиссии партийного контроля, направленный Сталиным для разбирательства). Впоследствии Цесарский по поручению Ежова несколько раз переделывал отчёт о проделанной работе. Так нарком пытался скрыть злоупотребления в своём ведомстве, а когда этого не удалось — хотя бы приуменьшить их размеры.

Регулярно опираясь на своего ставленника, Ежов, однако, мог внешне демонстрировать к нему неприязненное отношение. Сотрудник НКВД Г. Н. Лулов вспоминал, как в период политического взлёта Цесарского глава ведомства в присутствии чекистов «стал всячески его поносить, так что у присутствующих создалось впечатление, что Цесарский конченый человек».

Участие в репрессиях

До весны 1938 года присылаемые на утверждение в аппарат НКВД справки по «национальным контингентам» изучались «двойкой» начальников Учётно-регистрационного и Контрразведывательного отделов ГУГБ НКВД — Цесарским и А. М. Минаевым-Цикановским.

В качестве начальника 8 отдела ГУГБ НКВД с июля 1937 по март 1938 года подписывал Сталинские расстрельные списки, отсылавшиеся на подпись И. В. Сталину и другим членам Политбюро ЦК ВКП(б).

В списках расстрелянных, под которыми стоит подпись Цесарского В. Е., были, в частности, А. П. Юферов — директор Барнаульского учительского института, А. Х. Зарин — директор 1-го конного завода Наркомата земледелия СССР и Московского зоотехнического института коневодства и коннозаводства.

Литература

• Петров Н. В., Скоркин К. В. [www.memo.ru/history/NKVD/kto/biogr/gb523.htm Цесарский В. Е.] // [www.memo.ru/history/NKVD/kto/index.htm Кто руководил НКВД, 1934—1941 : справочник] / Под ред. Н. Г. Охотина и А. Б. Рогинского. — М.: Звенья, 1999. — 502 с. — 3000 экз. — ISBN 5-7870-0032-3.
• Павлюков А. Ежов. Биография. — М.: «Захаров», 2007.

Ссылки

• [www.hrono.ru/biograf/bio_c/cesarski_ve.php Владимир Ефимович Цесарский] (рус.). Хронос. Проверено 5 июня 2015.
• [www.alexanderyakovlev.org/almanah/almanah-dict-bio/57145/21 Цесарский Владимир Ефимович] (рус.). Биографический словарь. Архив Александра Н. Яковлева. Проверено 5 июня 2015.
• [www.law-order.ru/catalog/enciklopedia/reference/ru_ts/t67223.html Цесарский Владимир Ефимович] (рус.). «Великая Россия. Имена» — Электронный энциклопедический справочник. Закон и порядок. Проверено 5 июня 2015.

Отрывок, характеризующий Цесарский, Владимир Ефимович

В предшествующей комнате валялись сабли, сумки, ташки, раскрытые чемоданы, грязные сапоги. Вычищенные две пары со шпорами были только что поставлены у стенки. Слуги приносили умывальники, горячую воду для бритья и вычищенные платья. Пахло табаком и мужчинами.
– Гей, Г'ишка, т'убку! – крикнул хриплый голос Васьки Денисова. – Ростов, вставай!
Ростов, протирая слипавшиеся глаза, поднял спутанную голову с жаркой подушки.
– А что поздно? – Поздно, 10 й час, – отвечал Наташин голос, и в соседней комнате послышалось шуршанье крахмаленных платьев, шопот и смех девичьих голосов, и в чуть растворенную дверь мелькнуло что то голубое, ленты, черные волоса и веселые лица. Это была Наташа с Соней и Петей, которые пришли наведаться, не встал ли.
– Николенька, вставай! – опять послышался голос Наташи у двери.
– Сейчас!
В это время Петя, в первой комнате, увидав и схватив сабли, и испытывая тот восторг, который испытывают мальчики, при виде воинственного старшего брата, и забыв, что сестрам неприлично видеть раздетых мужчин, отворил дверь.
– Это твоя сабля? – кричал он. Девочки отскочили. Денисов с испуганными глазами спрятал свои мохнатые ноги в одеяло, оглядываясь за помощью на товарища. Дверь пропустила Петю и опять затворилась. За дверью послышался смех.
– Николенька, выходи в халате, – проговорил голос Наташи.
– Это твоя сабля? – спросил Петя, – или это ваша? – с подобострастным уважением обратился он к усатому, черному Денисову.
Ростов поспешно обулся, надел халат и вышел. Наташа надела один сапог с шпорой и влезала в другой. Соня кружилась и только что хотела раздуть платье и присесть, когда он вышел. Обе были в одинаковых, новеньких, голубых платьях – свежие, румяные, веселые. Соня убежала, а Наташа, взяв брата под руку, повела его в диванную, и у них начался разговор. Они не успевали спрашивать друг друга и отвечать на вопросы о тысячах мелочей, которые могли интересовать только их одних. Наташа смеялась при всяком слове, которое он говорил и которое она говорила, не потому, чтобы было смешно то, что они говорили, но потому, что ей было весело и она не в силах была удерживать своей радости, выражавшейся смехом.
– Ах, как хорошо, отлично! – приговаривала она ко всему. Ростов почувствовал, как под влиянием жарких лучей любви, в первый раз через полтора года, на душе его и на лице распускалась та детская улыбка, которою он ни разу не улыбался с тех пор, как выехал из дома.
– Нет, послушай, – сказала она, – ты теперь совсем мужчина? Я ужасно рада, что ты мой брат. – Она тронула его усы. – Мне хочется знать, какие вы мужчины? Такие ли, как мы? Нет?
– Отчего Соня убежала? – спрашивал Ростов.
– Да. Это еще целая история! Как ты будешь говорить с Соней? Ты или вы?
– Как случится, – сказал Ростов.
– Говори ей вы, пожалуйста, я тебе после скажу.
– Да что же?
– Ну я теперь скажу. Ты знаешь, что Соня мой друг, такой друг, что я руку сожгу для нее. Вот посмотри. – Она засучила свой кисейный рукав и показала на своей длинной, худой и нежной ручке под плечом, гораздо выше локтя (в том месте, которое закрыто бывает и бальными платьями) красную метину.
– Это я сожгла, чтобы доказать ей любовь. Просто линейку разожгла на огне, да и прижала.
Сидя в своей прежней классной комнате, на диване с подушечками на ручках, и глядя в эти отчаянно оживленные глаза Наташи, Ростов опять вошел в тот свой семейный, детский мир, который не имел ни для кого никакого смысла, кроме как для него, но который доставлял ему одни из лучших наслаждений в жизни; и сожжение руки линейкой, для показания любви, показалось ему не бесполезно: он понимал и не удивлялся этому.
– Так что же? только? – спросил он.
– Ну так дружны, так дружны! Это что, глупости – линейкой; но мы навсегда друзья. Она кого полюбит, так навсегда; а я этого не понимаю, я забуду сейчас.
– Ну так что же?
– Да, так она любит меня и тебя. – Наташа вдруг покраснела, – ну ты помнишь, перед отъездом… Так она говорит, что ты это всё забудь… Она сказала: я буду любить его всегда, а он пускай будет свободен. Ведь правда, что это отлично, благородно! – Да, да? очень благородно? да? – спрашивала Наташа так серьезно и взволнованно, что видно было, что то, что она говорила теперь, она прежде говорила со слезами.
Ростов задумался.
– Я ни в чем не беру назад своего слова, – сказал он. – И потом, Соня такая прелесть, что какой же дурак станет отказываться от своего счастия?
– Нет, нет, – закричала Наташа. – Мы про это уже с нею говорили. Мы знали, что ты это скажешь. Но это нельзя, потому что, понимаешь, ежели ты так говоришь – считаешь себя связанным словом, то выходит, что она как будто нарочно это сказала. Выходит, что ты всё таки насильно на ней женишься, и выходит совсем не то.
Ростов видел, что всё это было хорошо придумано ими. Соня и вчера поразила его своей красотой. Нынче, увидав ее мельком, она ему показалась еще лучше. Она была прелестная 16 тилетняя девочка, очевидно страстно его любящая (в этом он не сомневался ни на минуту). Отчего же ему было не любить ее теперь, и не жениться даже, думал Ростов, но теперь столько еще других радостей и занятий! «Да, они это прекрасно придумали», подумал он, «надо оставаться свободным».
– Ну и прекрасно, – сказал он, – после поговорим. Ах как я тебе рад! – прибавил он.
– Ну, а что же ты, Борису не изменила? – спросил брат.
– Вот глупости! – смеясь крикнула Наташа. – Ни об нем и ни о ком я не думаю и знать не хочу.
– Вот как! Так ты что же?
– Я? – переспросила Наташа, и счастливая улыбка осветила ее лицо. – Ты видел Duport'a?
– Нет.
– Знаменитого Дюпора, танцовщика не видал? Ну так ты не поймешь. Я вот что такое. – Наташа взяла, округлив руки, свою юбку, как танцуют, отбежала несколько шагов, перевернулась, сделала антраша, побила ножкой об ножку и, став на самые кончики носков, прошла несколько шагов.
– Ведь стою? ведь вот, – говорила она; но не удержалась на цыпочках. – Так вот я что такое! Никогда ни за кого не пойду замуж, а пойду в танцовщицы. Только никому не говори.
Ростов так громко и весело захохотал, что Денисову из своей комнаты стало завидно, и Наташа не могла удержаться, засмеялась с ним вместе. – Нет, ведь хорошо? – всё говорила она.
– Хорошо, за Бориса уже не хочешь выходить замуж?
Наташа вспыхнула. – Я не хочу ни за кого замуж итти. Я ему то же самое скажу, когда увижу.
– Вот как! – сказал Ростов.
– Ну, да, это всё пустяки, – продолжала болтать Наташа. – А что Денисов хороший? – спросила она.
– Хороший.
– Ну и прощай, одевайся. Он страшный, Денисов?
– Отчего страшный? – спросил Nicolas. – Нет. Васька славный.
– Ты его Васькой зовешь – странно. А, что он очень хорош?
– Очень хорош.
– Ну, приходи скорей чай пить. Все вместе.
И Наташа встала на цыпочках и прошлась из комнаты так, как делают танцовщицы, но улыбаясь так, как только улыбаются счастливые 15 летние девочки. Встретившись в гостиной с Соней, Ростов покраснел. Он не знал, как обойтись с ней. Вчера они поцеловались в первую минуту радости свидания, но нынче они чувствовали, что нельзя было этого сделать; он чувствовал, что все, и мать и сестры, смотрели на него вопросительно и от него ожидали, как он поведет себя с нею. Он поцеловал ее руку и назвал ее вы – Соня . Но глаза их, встретившись, сказали друг другу «ты» и нежно поцеловались. Она просила своим взглядом у него прощения за то, что в посольстве Наташи она смела напомнить ему о его обещании и благодарила его за его любовь. Он своим взглядом благодарил ее за предложение свободы и говорил, что так ли, иначе ли, он никогда не перестанет любить ее, потому что нельзя не любить ее.
– Как однако странно, – сказала Вера, выбрав общую минуту молчания, – что Соня с Николенькой теперь встретились на вы и как чужие. – Замечание Веры было справедливо, как и все ее замечания; но как и от большей части ее замечаний всем сделалось неловко, и не только Соня, Николай и Наташа, но и старая графиня, которая боялась этой любви сына к Соне, могущей лишить его блестящей партии, тоже покраснела, как девочка. Денисов, к удивлению Ростова, в новом мундире, напомаженный и надушенный, явился в гостиную таким же щеголем, каким он был в сражениях, и таким любезным с дамами и кавалерами, каким Ростов никак не ожидал его видеть.


Вернувшись в Москву из армии, Николай Ростов был принят домашними как лучший сын, герой и ненаглядный Николушка; родными – как милый, приятный и почтительный молодой человек; знакомыми – как красивый гусарский поручик, ловкий танцор и один из лучших женихов Москвы.
Знакомство у Ростовых была вся Москва; денег в нынешний год у старого графа было достаточно, потому что были перезаложены все имения, и потому Николушка, заведя своего собственного рысака и самые модные рейтузы, особенные, каких ни у кого еще в Москве не было, и сапоги, самые модные, с самыми острыми носками и маленькими серебряными шпорами, проводил время очень весело. Ростов, вернувшись домой, испытал приятное чувство после некоторого промежутка времени примеривания себя к старым условиям жизни. Ему казалось, что он очень возмужал и вырос. Отчаяние за невыдержанный из закона Божьего экзамен, занимание денег у Гаврилы на извозчика, тайные поцелуи с Соней, он про всё это вспоминал, как про ребячество, от которого он неизмеримо был далек теперь. Теперь он – гусарский поручик в серебряном ментике, с солдатским Георгием, готовит своего рысака на бег, вместе с известными охотниками, пожилыми, почтенными. У него знакомая дама на бульваре, к которой он ездит вечером. Он дирижировал мазурку на бале у Архаровых, разговаривал о войне с фельдмаршалом Каменским, бывал в английском клубе, и был на ты с одним сорокалетним полковником, с которым познакомил его Денисов.