Цзедуши
Поделись знанием:
«Рассветает, – подумал Пьер. – Но это не то. Мне надо дослушать и понять слова благодетеля». Он опять укрылся шинелью, но ни столовой ложи, ни благодетеля уже не было. Были только мысли, ясно выражаемые словами, мысли, которые кто то говорил или сам передумывал Пьер.
Пьер, вспоминая потом эти мысли, несмотря на то, что они были вызваны впечатлениями этого дня, был убежден, что кто то вне его говорил их ему. Никогда, как ему казалось, он наяву не был в состоянии так думать и выражать свои мысли.
«Война есть наитруднейшее подчинение свободы человека законам бога, – говорил голос. – Простота есть покорность богу; от него не уйдешь. И они просты. Они, не говорят, но делают. Сказанное слово серебряное, а несказанное – золотое. Ничем не может владеть человек, пока он боится смерти. А кто не боится ее, тому принадлежит все. Ежели бы не было страдания, человек не знал бы границ себе, не знал бы себя самого. Самое трудное (продолжал во сне думать или слышать Пьер) состоит в том, чтобы уметь соединять в душе своей значение всего. Все соединить? – сказал себе Пьер. – Нет, не соединить. Нельзя соединять мысли, а сопрягать все эти мысли – вот что нужно! Да, сопрягать надо, сопрягать надо! – с внутренним восторгом повторил себе Пьер, чувствуя, что этими именно, и только этими словами выражается то, что он хочет выразить, и разрешается весь мучащий его вопрос.
– Да, сопрягать надо, пора сопрягать.
– Запрягать надо, пора запрягать, ваше сиятельство! Ваше сиятельство, – повторил какой то голос, – запрягать надо, пора запрягать…
Это был голос берейтора, будившего Пьера. Солнце било прямо в лицо Пьера. Он взглянул на грязный постоялый двор, в середине которого у колодца солдаты поили худых лошадей, из которого в ворота выезжали подводы. Пьер с отвращением отвернулся и, закрыв глаза, поспешно повалился опять на сиденье коляски. «Нет, я не хочу этого, не хочу этого видеть и понимать, я хочу понять то, что открывалось мне во время сна. Еще одна секунда, и я все понял бы. Да что же мне делать? Сопрягать, но как сопрягать всё?» И Пьер с ужасом почувствовал, что все значение того, что он видел и думал во сне, было разрушено.
Берейтор, кучер и дворник рассказывали Пьеру, что приезжал офицер с известием, что французы подвинулись под Можайск и что наши уходят.
Пьер встал и, велев закладывать и догонять себя, пошел пешком через город.
Войска выходили и оставляли около десяти тысяч раненых. Раненые эти виднелись в дворах и в окнах домов и толпились на улицах. На улицах около телег, которые должны были увозить раненых, слышны были крики, ругательства и удары. Пьер отдал догнавшую его коляску знакомому раненому генералу и с ним вместе поехал до Москвы. Доро гой Пьер узнал про смерть своего шурина и про смерть князя Андрея.
Х
30 го числа Пьер вернулся в Москву. Почти у заставы ему встретился адъютант графа Растопчина.
– А мы вас везде ищем, – сказал адъютант. – Графу вас непременно нужно видеть. Он просит вас сейчас же приехать к нему по очень важному делу.
Пьер, не заезжая домой, взял извозчика и поехал к главнокомандующему.
Граф Растопчин только в это утро приехал в город с своей загородной дачи в Сокольниках. Прихожая и приемная в доме графа были полны чиновников, явившихся по требованию его или за приказаниями. Васильчиков и Платов уже виделись с графом и объяснили ему, что защищать Москву невозможно и что она будет сдана. Известия эти хотя и скрывались от жителей, но чиновники, начальники различных управлений знали, что Москва будет в руках неприятеля, так же, как и знал это граф Растопчин; и все они, чтобы сложить с себя ответственность, пришли к главнокомандующему с вопросами, как им поступать с вверенными им частями.
В то время как Пьер входил в приемную, курьер, приезжавший из армии, выходил от графа.
Курьер безнадежно махнул рукой на вопросы, с которыми обратились к нему, и прошел через залу.
Дожидаясь в приемной, Пьер усталыми глазами оглядывал различных, старых и молодых, военных и статских, важных и неважных чиновников, бывших в комнате. Все казались недовольными и беспокойными. Пьер подошел к одной группе чиновников, в которой один был его знакомый. Поздоровавшись с Пьером, они продолжали свой разговор.
– Как выслать да опять вернуть, беды не будет; а в таком положении ни за что нельзя отвечать.
– Да ведь вот, он пишет, – говорил другой, указывая на печатную бумагу, которую он держал в руке.
– Это другое дело. Для народа это нужно, – сказал первый.
– Что это? – спросил Пьер.
– А вот новая афиша.
Пьер взял ее в руки и стал читать:
«Светлейший князь, чтобы скорей соединиться с войсками, которые идут к нему, перешел Можайск и стал на крепком месте, где неприятель не вдруг на него пойдет. К нему отправлено отсюда сорок восемь пушек с снарядами, и светлейший говорит, что Москву до последней капли крови защищать будет и готов хоть в улицах драться. Вы, братцы, не смотрите на то, что присутственные места закрыли: дела прибрать надобно, а мы своим судом с злодеем разберемся! Когда до чего дойдет, мне надобно молодцов и городских и деревенских. Я клич кликну дня за два, а теперь не надо, я и молчу. Хорошо с топором, недурно с рогатиной, а всего лучше вилы тройчатки: француз не тяжеле снопа ржаного. Завтра, после обеда, я поднимаю Иверскую в Екатерининскую гошпиталь, к раненым. Там воду освятим: они скорее выздоровеют; и я теперь здоров: у меня болел глаз, а теперь смотрю в оба».
– А мне говорили военные люди, – сказал Пьер, – что в городе никак нельзя сражаться и что позиция…
– Ну да, про то то мы и говорим, – сказал первый чиновник.
– А что это значит: у меня болел глаз, а теперь смотрю в оба? – сказал Пьер.
– У графа был ячмень, – сказал адъютант, улыбаясь, – и он очень беспокоился, когда я ему сказал, что приходил народ спрашивать, что с ним. А что, граф, – сказал вдруг адъютант, с улыбкой обращаясь к Пьеру, – мы слышали, что у вас семейные тревоги? Что будто графиня, ваша супруга…
– Я ничего не слыхал, – равнодушно сказал Пьер. – А что вы слышали?
– Нет, знаете, ведь часто выдумывают. Я говорю, что слышал.
– Что же вы слышали?
– Да говорят, – опять с той же улыбкой сказал адъютант, – что графиня, ваша жена, собирается за границу. Вероятно, вздор…
– Может быть, – сказал Пьер, рассеянно оглядываясь вокруг себя. – А это кто? – спросил он, указывая на невысокого старого человека в чистой синей чуйке, с белою как снег большою бородой, такими же бровями и румяным лицом.
– Это? Это купец один, то есть он трактирщик, Верещагин. Вы слышали, может быть, эту историю о прокламации?
– Ах, так это Верещагин! – сказал Пьер, вглядываясь в твердое и спокойное лицо старого купца и отыскивая в нем выражение изменничества.
– Это не он самый. Это отец того, который написал прокламацию, – сказал адъютант. – Тот молодой, сидит в яме, и ему, кажется, плохо будет.
Один старичок, в звезде, и другой – чиновник немец, с крестом на шее, подошли к разговаривающим.
– Видите ли, – рассказывал адъютант, – это запутанная история. Явилась тогда, месяца два тому назад, эта прокламация. Графу донесли. Он приказал расследовать. Вот Гаврило Иваныч разыскивал, прокламация эта побывала ровно в шестидесяти трех руках. Приедет к одному: вы от кого имеете? – От того то. Он едет к тому: вы от кого? и т. д. добрались до Верещагина… недоученный купчик, знаете, купчик голубчик, – улыбаясь, сказал адъютант. – Спрашивают у него: ты от кого имеешь? И главное, что мы знаем, от кого он имеет. Ему больше не от кого иметь, как от почт директора. Но уж, видно, там между ними стачка была. Говорит: ни от кого, я сам сочинил. И грозили и просили, стал на том: сам сочинил. Так и доложили графу. Граф велел призвать его. «От кого у тебя прокламация?» – «Сам сочинил». Ну, вы знаете графа! – с гордой и веселой улыбкой сказал адъютант. – Он ужасно вспылил, да и подумайте: этакая наглость, ложь и упорство!..
– А! Графу нужно было, чтобы он указал на Ключарева, понимаю! – сказал Пьер.
– Совсем не нужно», – испуганно сказал адъютант. – За Ключаревым и без этого были грешки, за что он и сослан. Но дело в том, что граф очень был возмущен. «Как же ты мог сочинить? – говорит граф. Взял со стола эту „Гамбургскую газету“. – Вот она. Ты не сочинил, а перевел, и перевел то скверно, потому что ты и по французски, дурак, не знаешь». Что же вы думаете? «Нет, говорит, я никаких газет не читал, я сочинил». – «А коли так, то ты изменник, и я тебя предам суду, и тебя повесят. Говори, от кого получил?» – «Я никаких газет не видал, а сочинил». Так и осталось. Граф и отца призывал: стоит на своем. И отдали под суд, и приговорили, кажется, к каторжной работе. Теперь отец пришел просить за него. Но дрянной мальчишка! Знаете, эдакой купеческий сынишка, франтик, соблазнитель, слушал где то лекции и уж думает, что ему черт не брат. Ведь это какой молодчик! У отца его трактир тут у Каменного моста, так в трактире, знаете, большой образ бога вседержителя и представлен в одной руке скипетр, в другой держава; так он взял этот образ домой на несколько дней и что же сделал! Нашел мерзавца живописца…
В середине этого нового рассказа Пьера позвали к главнокомандующему.
Пьер вошел в кабинет графа Растопчина. Растопчин, сморщившись, потирал лоб и глаза рукой, в то время как вошел Пьер. Невысокий человек говорил что то и, как только вошел Пьер, замолчал и вышел.
– А! здравствуйте, воин великий, – сказал Растопчин, как только вышел этот человек. – Слышали про ваши prouesses [достославные подвиги]! Но не в том дело. Mon cher, entre nous, [Между нами, мой милый,] вы масон? – сказал граф Растопчин строгим тоном, как будто было что то дурное в этом, но что он намерен был простить. Пьер молчал. – Mon cher, je suis bien informe, [Мне, любезнейший, все хорошо известно,] но я знаю, что есть масоны и масоны, и надеюсь, что вы не принадлежите к тем, которые под видом спасенья рода человеческого хотят погубить Россию.
– Да, я масон, – отвечал Пьер.
– Ну вот видите ли, мой милый. Вам, я думаю, не безызвестно, что господа Сперанский и Магницкий отправлены куда следует; то же сделано с господином Ключаревым, то же и с другими, которые под видом сооружения храма Соломона старались разрушить храм своего отечества. Вы можете понимать, что на это есть причины и что я не мог бы сослать здешнего почт директора, ежели бы он не был вредный человек. Теперь мне известно, что вы послали ему свой. экипаж для подъема из города и даже что вы приняли от него бумаги для хранения. Я вас люблю и не желаю вам зла, и как вы в два раза моложе меня, то я, как отец, советую вам прекратить всякое сношение с такого рода людьми и самому уезжать отсюда как можно скорее.
– Но в чем же, граф, вина Ключарева? – спросил Пьер.
– Это мое дело знать и не ваше меня спрашивать, – вскрикнул Растопчин.
– Ежели его обвиняют в том, что он распространял прокламации Наполеона, то ведь это не доказано, – сказал Пьер (не глядя на Растопчина), – и Верещагина…
– Nous y voila, [Так и есть,] – вдруг нахмурившись, перебивая Пьера, еще громче прежнего вскрикнул Растопчин. – Верещагин изменник и предатель, который получит заслуженную казнь, – сказал Растопчин с тем жаром злобы, с которым говорят люди при воспоминании об оскорблении. – Но я не призвал вас для того, чтобы обсуждать мои дела, а для того, чтобы дать вам совет или приказание, ежели вы этого хотите. Прошу вас прекратить сношения с такими господами, как Ключарев, и ехать отсюда. А я дурь выбью, в ком бы она ни была. – И, вероятно, спохватившись, что он как будто кричал на Безухова, который еще ни в чем не был виноват, он прибавил, дружески взяв за руку Пьера: – Nous sommes a la veille d'un desastre publique, et je n'ai pas le temps de dire des gentillesses a tous ceux qui ont affaire a moi. Голова иногда кругом идет! Eh! bien, mon cher, qu'est ce que vous faites, vous personnellement? [Мы накануне общего бедствия, и мне некогда быть любезным со всеми, с кем у меня есть дело. Итак, любезнейший, что вы предпринимаете, вы лично?]
– Mais rien, [Да ничего,] – отвечал Пьер, все не поднимая глаз и не изменяя выражения задумчивого лица.
Граф нахмурился.
– Un conseil d'ami, mon cher. Decampez et au plutot, c'est tout ce que je vous dis. A bon entendeur salut! Прощайте, мой милый. Ах, да, – прокричал он ему из двери, – правда ли, что графиня попалась в лапки des saints peres de la Societe de Jesus? [Дружеский совет. Выбирайтесь скорее, вот что я вам скажу. Блажен, кто умеет слушаться!.. святых отцов Общества Иисусова?]
Пьер ничего не ответил и, нахмуренный и сердитый, каким его никогда не видали, вышел от Растопчина.
Когда он приехал домой, уже смеркалось. Человек восемь разных людей побывало у него в этот вечер. Секретарь комитета, полковник его батальона, управляющий, дворецкий и разные просители. У всех были дела до Пьера, которые он должен был разрешить. Пьер ничего не понимал, не интересовался этими делами и давал на все вопросы только такие ответы, которые бы освободили его от этих людей. Наконец, оставшись один, он распечатал и прочел письмо жены.
«Они – солдаты на батарее, князь Андрей убит… старик… Простота есть покорность богу. Страдать надо… значение всего… сопрягать надо… жена идет замуж… Забыть и понять надо…» И он, подойдя к постели, не раздеваясь повалился на нее и тотчас же заснул.
Когда он проснулся на другой день утром, дворецкий пришел доложить, что от графа Растопчина пришел нарочно посланный полицейский чиновник – узнать, уехал ли или уезжает ли граф Безухов.
Человек десять разных людей, имеющих дело до Пьера, ждали его в гостиной. Пьер поспешно оделся, и, вместо того чтобы идти к тем, которые ожидали его, он пошел на заднее крыльцо и оттуда вышел в ворота.
С тех пор и до конца московского разорения никто из домашних Безуховых, несмотря на все поиски, не видал больше Пьера и не знал, где он находился.
Ростовы до 1 го сентября, то есть до кануна вступления неприятеля в Москву, оставались в городе.
После поступления Пети в полк казаков Оболенского и отъезда его в Белую Церковь, где формировался этот полк, на графиню нашел страх. Мысль о том, что оба ее сына находятся на войне, что оба они ушли из под ее крыла, что нынче или завтра каждый из них, а может быть, и оба вместе, как три сына одной ее знакомой, могут быть убиты, в первый раз теперь, в это лето, с жестокой ясностью пришла ей в голову. Она пыталась вытребовать к себе Николая, хотела сама ехать к Пете, определить его куда нибудь в Петербурге, но и то и другое оказывалось невозможным. Петя не мог быть возвращен иначе, как вместе с полком или посредством перевода в другой действующий полк. Николай находился где то в армии и после своего последнего письма, в котором подробно описывал свою встречу с княжной Марьей, не давал о себе слуха. Графиня не спала ночей и, когда засыпала, видела во сне убитых сыновей. После многих советов и переговоров граф придумал наконец средство для успокоения графини. Он перевел Петю из полка Оболенского в полк Безухова, который формировался под Москвою. Хотя Петя и оставался в военной службе, но при этом переводе графиня имела утешенье видеть хотя одного сына у себя под крылышком и надеялась устроить своего Петю так, чтобы больше не выпускать его и записывать всегда в такие места службы, где бы он никак не мог попасть в сражение. Пока один Nicolas был в опасности, графине казалось (и она даже каялась в этом), что она любит старшего больше всех остальных детей; но когда меньшой, шалун, дурно учившийся, все ломавший в доме и всем надоевший Петя, этот курносый Петя, с своими веселыми черными глазами, свежим румянцем и чуть пробивающимся пушком на щеках, попал туда, к этим большим, страшным, жестоким мужчинам, которые там что то сражаются и что то в этом находят радостного, – тогда матери показалось, что его то она любила больше, гораздо больше всех своих детей. Чем ближе подходило то время, когда должен был вернуться в Москву ожидаемый Петя, тем более увеличивалось беспокойство графини. Она думала уже, что никогда не дождется этого счастия. Присутствие не только Сони, но и любимой Наташи, даже мужа, раздражало графиню. «Что мне за дело до них, мне никого не нужно, кроме Пети!» – думала она.
В последних числах августа Ростовы получили второе письмо от Николая. Он писал из Воронежской губернии, куда он был послан за лошадьми. Письмо это не успокоило графиню. Зная одного сына вне опасности, она еще сильнее стала тревожиться за Петю.
Несмотря на то, что уже с 20 го числа августа почти все знакомые Ростовых повыехали из Москвы, несмотря на то, что все уговаривали графиню уезжать как можно скорее, она ничего не хотела слышать об отъезде до тех пор, пока не вернется ее сокровище, обожаемый Петя. 28 августа приехал Петя. Болезненно страстная нежность, с которою мать встретила его, не понравилась шестнадцатилетнему офицеру. Несмотря на то, что мать скрыла от него свое намеренье не выпускать его теперь из под своего крылышка, Петя понял ее замыслы и, инстинктивно боясь того, чтобы с матерью не разнежничаться, не обабиться (так он думал сам с собой), он холодно обошелся с ней, избегал ее и во время своего пребывания в Москве исключительно держался общества Наташи, к которой он всегда имел особенную, почти влюбленную братскую нежность.
Цзедуши (кит. упр. 节度使, пиньинь: jiédùshǐ, палл.: цзедуши)[1] — крупная административная должность в средневековом Китае, подразумевающая сосредоточение в одних руках всей военной и гражданской власти на обширной территории. Аналогична должности генерал-губернатора.
Впервые появилась примерно в 650—655 годах во времена династии Тан как один из разрядов императорских комиссаров, командовавших полевой армией. Позднее название военных комиссаров цзедуши стало общим названием для всех императорских комиссаров, командовавших войсками — военных комиссаров (кит. упр. 节度使, пиньинь: jiédùshǐ, палл.: цзедуши), комиссаров обороны (кит. упр. 防禦使, пиньинь: fangyushi, палл.: фанъюйши), комиссаров-наблюдателей (кит. упр. 觀察使, пиньинь: guanchashi, палл.: гуаньчаши) и комиссаров-корректоров (кит. упр. 節度使, пиньинь: jinglüeshi, палл.: цзинлюэши). Каждый такой комиссар имел под своим командованием войско (кит. упр. 軍, пиньинь: jun, палл.: цзюнь). Как разновидности цзедуши выделялись заместитель посла (кит. упр. 副大使, пиньинь: fùdàshǐ, палл.: фудаши) и цзедуши-заведующий (кит. упр. 知節度事, пиньинь: zhi jiedushi, палл.: чжи цзедуши). «Ван крови» (брат или сын императора) также мог быть назначен, тогда он получал должность «великого цзедуши» (кит. упр. 大節度事, пиньинь: da jiedushi, палл.: да цзедуши), хотя никогда не выезжал из столицы и фактически пост занимал его заместитель.
Закон характеризовал их полномочия весьма кратко: руководит армиями и отрядами, самостоятельно принимает решение о смертной казни. Но вскоре стало ясно, что цзедуши стали брать на себя и полномочия гражданской власти.
Первоначально войсковые ставки комиссаров учреждалась в пограничных районах Танского государства. Начиная с первого 806 года эры правления Изначальной гармонии (кит. упр. 元和, пиньинь: Yuánhé, палл.: Юаньхэ) императора Сянь-цзуна (кит. упр. 憲宗, пиньинь: Xiànzōng, палл.: Сянь-цзун), система императорских комиссаров была упорядочена, в связи с чем они получили название военные командиры Юаньхэ (кит. упр. 元和方鎮, пиньинь: Yuánhé fangzhen, палл.: Юаньхэ фанчжэнь), и распространена на всю территорию страны. Предоставление чиновнику одновременно военных и гражданских полномочий позволяло максимально активно и оперативно вести борьбу с кочевыми соседями. После ослабления центральной власти в стране многие цзедуши стали фактически независимыми властителями подчиненных им территорий, имевшими неограниченную власть над населением и командовавшими пограничными армиями (пример — Ань Лушань). Ситуация осложнялась тем, что генерал-губернаторами зачастую назначались выходцы из степных племён и они же возглавляли наёмные войска, навербованные среди кочевников.
В киданьской империи Ляо цзедуши не имели всей полноты власти и были только старшими военачальниками в некоторых округах. Присвоение чиновнику этого звания означало признание за ним определённых прав со стороны киданей и давало возможность ещё более активно вести борьбу за сплочение чжурчжэней.
Содержание
Танские цзедуши
Первые цзедуши
| Название | Войсковая ставка | Цель создания | Год создания | Число солдат |
|---|---|---|---|---|
| Аньси цзедуши (кит. упр. 安西節度使, пиньинь: Anxi jiédùshǐ, палл.: Аньси цзедуши) | Куча (кит. упр. 龜茲鎮, пиньинь: Qiucizhen, палл.: Цюцычэнь) | Защита Западного края и южного Тянь-шаня | 710 год | 24000 |
| Бэйтин цзедуши (кит. упр. 北庭節度使, пиньинь: Beiting jiédùshǐ, палл.: Бэйтин цзедуши) | Тинчжоу (кит. упр. 庭州, пиньинь: Tingzhou, палл.: Тинчжоу) (город в Джунгарии, местоположение неизвестно) | Защита северного Тянь-шаня от тюргешей | 712 год | 20000 |
| Хэси цзедуши (кит. упр. 河西節度使, пиньинь: Hexi jiédùshǐ, палл.: Хэси цзедуши) | Лянчжоу (кит. упр. 涼州, пиньинь: Liangzhou, палл.: Лянчжоу) | Защита коридора Хэси, чтобы Тибет и Тюрки не соединились | 710 год | 73000 |
| Шофан цзедуши (кит. упр. 朔方節度使, пиньинь: Shuofang jiédùshǐ, палл.: Шофан цзедуши) | Линчжоу (ныне Иньчуань, Линъу (灵武市)) (кит. упр. 靈州, пиньинь: Lingzhou, палл.: Линчжоу) | Защита от Тюрок | 721 год | 64700 |
| Хэдун цзедуши (кит. упр. 河東節度使, пиньинь: Hedong jiédùshǐ, палл.: Хэдун цзедуши) | Тайюань (кит. упр. 太原府, пиньинь: Taiyuanfu, палл.: Тайюаньфу) | Защита от тюрок | 711 год | 55000 |
| Фаньян цзедуши (кит. упр. 盧龍軍節度使, пиньинь: Lulongjun jiédùshǐ, палл.: Лулунцзюнь цзедуши) | Ючжоу (ныне Пекин) (кит. упр. 幽州, пиньинь: Youzhou, палл.: Ючжоу) | Защита от Си (татабы) и киданей | 713 год | 91400 |
| Пинлу цзедуши (кит. упр. 平盧節度使, пиньинь: Pinglu jiédùshǐ, палл.: Пинлу цзедуши) | Инчжоу (в Ляодунь, ныне разрушен) (кит. упр. 青州, пиньинь: Qingzhou, палл.: Цинчжоу) | Защита от Шивэй и Мохэ | 719 год | 37500 |
| Лунъю цзедуши (кит. упр. 隴右節度使, пиньинь: Longyou jiédùshǐ, палл.: Лунъю цзедуши) | Шаньчжоу(zh:鄯州, ныне Хайдун (округ)) (кит. упр. 鄯州, пиньинь: Shanzhou, палл.: Шаньчжоу) | Защита от Тибета | 713 год | 75000 |
| Цзяньнань цзедуши (кит. упр. 劍南西川節度使, пиньинь: Jiannan-Xichuan jiédùshǐ, палл.: Цзяньнань-Сычуань цзедуши) | Чэнду (кит. упр. 成都府, пиньинь: Chengdufu, палл.: Чэндуфу) | Защита от Тибета и Тогона | 714 год | 30900 |
| Линнань у фу цзинлюэ ши (специальный корпус) (кит. упр. 嶺南節度使, пиньинь: Lingnan jiédùshǐ, палл.: Линнань цзедуши) | Гуанчжоу (кит. упр. 廣州, пиньинь: Guangzhou, палл.: Гуанчжоу) | Управление И | 711 год | 15400 |
| (кит. упр. 安南經略使, пиньинь: Annan jinglüeshi, палл.: Аньнань цзинлюэши) | (кит. упр. 交州, пиньинь: Jiaozhou, палл.: Цзяочжоу) |
Другие цзедуши
| Название | Войсковая ставка | Цель создания | Год создания | Число солдат |
|---|---|---|---|---|
| (кит. упр. 邠寧節度使, пиньинь: Binning jiédùshǐ, палл.: Биннин цзедуши) | (кит. упр. 邠州, пиньинь: Binzhou, палл.: Биньчжоу) | |||
| (кит. упр. 魏博節度使, пиньинь: Weibo jiédùshǐ, палл.: Вэйбо цзедуши) | (кит. упр. 魏州, пиньинь: Weizhou, палл.: Вэйчжоу) | |||
| (кит. упр. 瓜沙節度使, пиньинь: Guasha jiédùshǐ, палл.: Гуаша цзедуши) | (кит. упр. 沙州, пиньинь: Shazhou, палл.: Шачжоу) | |||
| (кит. упр. 貴管經略使, пиньинь: Guiguǎn jinglüeshi, палл.: Гуйгуань цзинлюэши) | (кит. упр. 貴州, пиньинь: Guizhou, палл.: Гуйчжоу) | |||
| (кит. упр. 大同軍防禦使, пиньинь: Datongjun fangyushi, палл.: Датунцзюнь фанъюйши) | (кит. упр. 單于府, пиньинь: Chanyufu, палл.: Чаньюйфу) | |||
| (кит. упр. 東都畿都防禦使, пиньинь: Dongduji fangyushi, палл.: Дундуцзи фанъюйши) | (кит. упр. 河南府, пиньинь: Henanfu, палл.: Хэнаньфу) | |||
| (кит. упр. 鄂嶽觀察使, пиньинь: Eyue guanchashi, палл.: Еюэ гуаньчаши) | (кит. упр. 宣州, пиньинь: Xuanzhou, палл.: Сюаньчжоу) | |||
| (кит. упр. 容管經略使, пиньинь: Rongguǎn jinglüeshi, палл.: Жунгуань цзинлюэши) | (кит. упр. 容州, пиньинь: Rongzhou, палл.: Жунчжоу) | |||
| (кит. упр. 義武軍節度使, пиньинь: Yiwujun jiédùshǐ, палл.: Иуцзюнь цзедуши) | (кит. упр. 定州, пиньинь: Dingzhou, палл.: Динчжоу) | |||
| (кит. упр. 義昌軍節度使, пиньинь: Yichangjun jiédùshǐ, палл.: Ичанцзюнь цзедуши) | (кит. упр. 滄海, пиньинь: Canghai, палл.: Цанхай) | |||
| (кит. упр. 義成軍節度使, пиньинь: Yichengjun jiédùshǐ, палл.: Ичэнцзюнь цзедуши) | (кит. упр. 滑州, пиньинь: Huazhou, палл.: Хуачжоу) | |||
| (кит. упр. 宣德軍節度使, пиньинь: Xuandejun jiédùshǐ, палл.: Сюаньдэцзюнь цзедуши) | (кит. упр. 汴州, пиньинь: Bianzhou, палл.: Бяньчжоу) | |||
| (кит. упр. 宣歙觀察使, пиньинь: Xuanshe guanchashi, палл.: Сюаньшэ гуаньчаши) | (кит. упр. 宣州, пиньинь: Xuanzhou, палл.: Сюаньчжоу) | |||
| (кит. упр. 夏綏節度使, пиньинь: Xiasui jiédùshǐ, палл.: Сясуй цзедуши) | (кит. упр. 夏州, пиньинь: Xiazhou, палл.: Сячжоу) | |||
| (кит. упр. 潼關防禦使, пиньинь: Tongguan fangyushi, палл.: Тунгуан фанъюйши) | (кит. упр. 華州, пиньинь: Huazhou, палл.: Хуачжоу) | |||
| (кит. упр. 同州防禦使, пиньинь: Tongzhou fangyushi, палл.: Тунчжоу фанъюйши) | (кит. упр. 同州, пиньинь: Tongzhou, палл.: Тунчжоу) | |||
| (кит. упр. 天平軍節度使, пиньинь: Tianpingjun jiédùshǐ, палл.: Тяньпинцзюнь цзедуши) | (кит. упр. 鄆州, пиньинь: Yunzhou, палл.: Юньчжоу) | |||
| (кит. упр. 武寧軍節度使, пиньинь: Wuningjun jiédùshǐ, палл.: Унинцзюнь цзедуши) | (кит. упр. 徐州, пиньинь: Xuzhou, палл.: Сюйчжоу) | |||
| (кит. упр. 鄜房節度使, пиньинь: Fufang jiédùshǐ, палл.: Фуфан цзедуши) | (кит. упр. 鄜州, пиньинь: Fuzhou, палл.: Фучжоу) | |||
| (кит. упр. 福州觀察使, пиньинь: Fuzhou guanchashi, палл.: Фучжоу гуаньчаши) | (кит. упр. 福建, пиньинь: Fujian, палл.: Фуцзянь) | |||
| (кит. упр. 鳳翔節度使, пиньинь: Fengxiang jiédùshǐ, палл.: Фэнсян цзедуши) | (кит. упр. 鳳翔府, пиньинь: Fengxiangfu, палл.: Фэнсянфу) | |||
| (кит. упр. 豐州防禦使, пиньинь: Fengzhou fangyushi, палл.: Фэнчжоу фанъюйши) | (кит. упр. 天德軍, пиньинь: Tiandejun, палл.: Тяньдэцзюнь) | |||
| (кит. упр. 淮南節度使, пиньинь: Huainan jiédùshǐ, палл.: Хуайнань цзедуши) | (кит. упр. 揚州, пиньинь: Yangzhou, палл.: Янчжоу) | |||
| (кит. упр. 湖南觀察使, пиньинь: Hunan guanchashi, палл.: Хунань гуаньчаши) | (кит. упр. 潭州, пиньинь: Tanzhou, палл.: Таньчжоу) | |||
| (кит. упр. 橫海軍節度使, пиньинь: Henghaijun jiédùshǐ, палл.: Хэнхайцзюнь цзедуши) | (кит. упр. 滄海, пиньинь: Canghai, палл.: Цанхай) | |||
| (кит. упр. 河中節度使, пиньинь: Hezhong jiédùshǐ, палл.: Хэчжун цзедуши) | (кит. упр. 河中府, пиньинь: Hezhongfu, палл.: Хэчжунфу) | |||
| (кит. упр. 河陽三城節度使, пиньинь: Heyang Sancheng jiédùshǐ, палл.: Хэян Саньчэн цзедуши) | (кит. упр. 懷州, пиньинь: Huaizhou, палл.: Хуайчжоу) | |||
| (кит. упр. 荊南節度使, пиньинь: Jingnan jiédùshǐ, палл.: Цзиннань цзедуши) | (кит. упр. 江陵府, пиньинь: Jianglingfu, палл.: Цзянлиньфу) | |||
| (кит. упр. 涇原節度使, пиньинь: Jingyuan jiédùshǐ, палл.: Цзинъюань цзедуши) | (кит. упр. 涇州, пиньинь: Jingzhou, палл.: Цзинчжоу) | |||
| (кит. упр. 金商都防禦使, пиньинь: Jinshangdū fangyushi, палл.: Цзиньшанду фанъюйши) | (кит. упр. 金州, пиньинь: Jinzhou, палл.: Цзиньчжоу) | |||
| (кит. упр. 劍南東川節度使, пиньинь: Jiannan Dongchuan jiédùshǐ, палл.: Цзяньнань Дунчуань цзедуши) | (кит. упр. 梓州, пиньинь: Zizhou, палл.: Цзынчжоу) | |||
| (кит. упр. 江西觀察使, пиньинь: Jiangxi guanchashi, палл.: Цзянси гуаньчаши) | (кит. упр. 洪州, пиньинь: Hongzhou, палл.: Хунчжоу) | |||
| (кит. упр. 秦州節度使, пиньинь: Qinzhou jiédùshǐ, палл.: Циньчжоу цзедуши) | (кит. упр. 秦州, пиньинь: Qinzhou, палл.: Циньчжоу) | |||
| (кит. упр. 黔州觀察使, пиньинь: Qianzhou guanchashi, палл.: Цяньчжоу гуаньчаши) | (кит. упр. 黔州, пиньинь: Qianzhou, палл.: Цяньчжоу) | |||
| (кит. упр. 昭義軍節度使, пиньинь: Zhaoyijun jiédùshǐ, палл.: Чжаоицзюнь цзедуши) | (кит. упр. 潞州, пиньинь: Luzhou, палл.: Лучжоу) | |||
| (кит. упр. 忠武軍節度使, пиньинь: Zhongwujun jiédùshǐ, палл.: Чжунъуцзюнь цзедуши) | (кит. упр. 許州, пиньинь: Xuzhou, палл.: Сюйчжоу) | |||
| (кит. упр. 浙東觀察使, пиньинь: Zhedong guanchashi, палл.: Чжэдун гуаньчаши) | (кит. упр. 越州, пиньинь: Yuezhou, палл.: Юэчжоу) | |||
| (кит. упр. 振武節度使, пиньинь: Zhenwu jiédùshǐ, палл.: Чжэньу цзедуши) | (кит. упр. 單于府, пиньинь: Chanyufu, палл.: Чаньюйфу) | |||
| (кит. упр. 浙西觀察使, пиньинь: Zhexi guanchashi, палл.: Чжэси гуаньчаши) | (кит. упр. 潤州, пиньинь: Runzhou, палл.: Жуньчжоу) | |||
| (кит. упр. 成德軍節度使, пиньинь: Chengdejun jiédùshǐ, палл.: Чэндэцзюнь цзедуши) | (кит. упр. 鎮州, пиньинь: Zhenzhou, палл.: Чжэньчжоу) | |||
| (кит. упр. 山南西道節度使, пиньинь: Shannan Xidao jiédùshǐ, палл.: Шаньнань Сидао цзедуши) | (кит. упр. 興元府, пиньинь: Xingyuanfu, палл.: Синъюаньфу) | |||
| (кит. упр. 陜虢觀察使, пиньинь: Shaanguo guanchashi, палл.: Шэньго гуаньчаши) | (кит. упр. 陜州, пиньинь: Shaanzhou, палл.: Шэньчжоу) | |||
| (кит. упр. 邕管經略使, пиньинь: Yongguǎn jinglüeshi, палл.: Юнгуань цзинлюэши) | (кит. упр. 邕州, пиньинь: Yongzhou, палл.: Юнчжоу) | |||
| (кит. упр. 兖海節度使, пиньинь: Yanhai jiédùshǐ, палл.: Яньхай цзедуши) | (кит. упр. 兖州, пиньинь: Yanzhou, палл.: Яньчжоу) |
Итого в распоряжении цзедуши было около 500 000 воинов и 80 000 лошадей. В 713 году содержание их обходилось в 2 млн, а к 742 году возросло в 5 раз. Огромные налоги истощали империю Тан. Ань Лушань использовал своё звание для свержения Тан.
Штат танского цзедуши
Штат цзедуши зависел от того, какие полномочия он осуществлял, так как чаще всего цзедуши совмещал несколько должностей гражданских чиновников. Кроме упомянутых ниже, были цзедуши, тренирующие местные отряды — тунляньши кит. 團練使, фанъюши кит. 防禦使 — посланец, уполномоченный оборонять и отбиваться. Были и многие другие, некоторые должности упоминались один или два раза и ликвидировались через несколько лет.
- Синцзюнь сыма кит. 行軍司馬 Ведающий важными делами экспедиционной армии. Часто брал на себя командование полевыми армиями.
- Фу ши кит. 副使 Товарищ посланца. Ещё одного добавляли, если цзедуши занимал и должность умиротворителя — аньфуши кит. 安撫使. Ещё одного добавляли, если цзедуши занимал должность надзирающего за финансами — чжидуши кит. 支度使, либо полями — интяньши кит. 營田使, либо карающего дурных и привлекающего добрых — чжаотаоши кит. 招討使, либо уполномоченного управлять и наводить порядок — цзинлюэши кит. 經略使.
- Паньгуань кит. 判官 Делопроизводитель. Ещё один пангуань добавлялся, если цзедуши совмещал должность гражданского наместника — гуаньчаши кит. 觀察使. Ещё одного добавляли, если цзедуши занимал и должность умиротворителя — аньфуши кит. 安撫使. Ещё одного добавляли, если цзедуши занимал должность надзирающего за финансами — чжидуши кит. 支度使, либо полями — интяньши кит. 營田使, либо карающего дурных и привлекающего добрых — чжаотаоши кит. 招討使, либо уполномоченного управлять и наводить порядок — цзинлюэши кит. 經略使.
- Цяньюнь паньгуань кит. 遣運判官 Делопроизводитель по делам перевозки зерна.
- Чжиши кит. 支使 Поверенный посланца. Ещё одни чжиши добавлялся, если цзедуши совмещал должность гражданского наместника — гуаньчаши кит. 觀察使.
- Чжаншуцзи кит. 掌書記 Младший Делопроизводитель.
- Тайгуань кит. 推官 Чиновник по расследованием и наказаниям. Ещё одни тайгуань добавлялся, если цзедуши совмещал должность гражданского наместника — гуаньчаши кит. 觀察使.
- Сюньгуань кит. 巡官 Разъездной инспектор. Ещё одни сюньгуань добавлялся, если цзедуши совмещал должность гражданского наместника — гуаньчаши кит. 觀察使. Ещё одного добавляли, если цзедуши занимал и должность умиротворителя — аньфуши кит. 安撫使. Ещё одного добавляли, если цзедуши занимал должность надзирающего за финансами — чжидуши кит. 支度使.
- Ятуй кит. 衙推 Помощник по следственно-судебным делам . Ещё одни ятуй добавлялся, если цзедуши совмещал должность гражданского наместника — гуаньчаши кит. 觀察使.
- 10 Тун цзеду фу ши кит. 同節度副使 Заместители товарища посланца, уполномоченные приводить верность в надлежащую меру.
- 4 Гуаньи сюньгуань кит. 館驛巡官 Разъездные чиновники по делам почтовых станций.
- 1 Фуюань фачжигуань кит. 府院法直官 Надзиратель за соблюдением законности в учреждениях.
- Яоцзи кит. 要籍 Ответственный за списки.
- Чжуяо кит. 逐要 Следователь.
- Циньши кит. 親事 Начальник личной охраны.
- 4 Суйцзюнь кит. 隨軍 Порученец по армейским делам.
- Цзоуцзи кит. 奏記 Секретарь по докладам трону. Только если цзедуши был цзюньваном.
- Цзиньцзоугуань кит. 進奏官 Чиновник, подносящий доклады . Представлял доклады от цзедуши в столице. Был только у цзедуши с гражданскими полномочиями — гуаньчаши кит. 觀察使.
Награждение цзедуши
Цзедуши для награждения за отличную службу должен был сократить количество необходимых войск, позаботиться о снабжении продовольствием, иметь боевые заслуги на границе. Причём лучшим считался не тот цзедуши, который разгромил врагов, а тот, который сократил свои отряды. Также цзедуши, занимавшийся и гражданскими делами, должен был наладить сбор налогов, сократить применение наказаний, повысить урожайность. Тунляньши добивался успокоения народа, искоренения пороков, искренности от населения. Фанъюйши должен был в лучшем случае добиться мира на границе, служить чистосердечно и самоотверженно, а в худшем случае управлять без изъянов. Цзинлюэши должен был рассчитывать и предвидеть, завершить дела, чинить и строить.
Известные цзедуши
- Ань Лушань, предводитель крупнейшего восстания эпохи Тан.
основатели пост-Танских государств
- Чжу Вэнь (Чжу Цюаньчжун), основатель династии Поздняя Лян: положил конец династии Тан.
- Ли Кэюн, основатель дин. Поздняя Тан.
Напишите отзыв о статье "Цзедуши"
Примечания
- ↑ Дословный перевод термина затруднителен. В танские времена иероглиф 节 означал верительную бирку, выдаваемую императором. Иероглиф ду 度 имеет более 60 значений, в том числе провозить, проводить. Сочетание цзеду 节度 с древности обозначало чиновника, заведующего снабжением армии, интенданта. Также изредка обозначалось понятие порядок. Иероглиф ши 使 означает посланец. Итак исходя из смысла можно трактовать как посланец с верительной биркой, приводящий в порядок. Функционально цзедуши переводят как Генерал-губернатор. В. М. Рыбаков в книге «Танская бюрократия. Часть 1: Генезис и структура» предлагает переводить цзедуши как посланец, но лучше использовать оригинал цзедуши.
Литература
- Рыбаков В. М. [www.pvost.org/pv/archives/557 Танская бюрократия. Часть 1.: Генезис и структура]. — Санкт-Петербург: Петербургское востоковедение, 2009. — 512 с. — (ORIENTALIA). — ISBN 978-5-85803-405-6.
- Ниида Нобору. Собрание сохранившихся общеобязательных установлений Тан = То рё сю и. — Токио, 1964.
- Оуян Сю. [zh.wikisource.org/wiki/%E6%96%B0%E5%94%90%E6%9B%B8 Новая история Тан] = 新唐書. — Пекин, 1975. — Т. 1-20.
- Лю Сю (劉昫). [zh.wikisource.org/wiki/%E6%97%A7%E5%94%90%E4%B9%A6 Старая история Тан] = 舊唐書. — Шанхай, 1936. — Т. 446-475. — (Сы бу бэй яо (Избранные произведения по четырём разделам литературы)).
- Уголовные установления Тан с разъяснениями = Тан люй шу и. — Шанхай, 1936-1939. — Т. 775-780. — (Цуншу цзичэн).
- Важнейшие материалы Тан = Тан хуэй яо. — Шанхай, 1936-1939. — Т. 813-780828. — (Цуншу цзичэн).
- Rotours R.,des. = Traite des Fonctionnaires et traite de l'Armee. — Leyde, 1947-1948. — Т. 1-2.
- C. J. Peers, Michael Perry. [www.ospreypublishing.com/store/Imperial-Chinese-Armies-(2)_9781855325999 ] = Imperial Chinese Armies (2) 590–1260 AD. — Osperey Publishing, 1996 july. — 48 с. — (Men-at-Arms (№295)). — ISBN 9781855325999.
- David Andrew Graff. [books.google.ru/books?id=37f5aHb4QgkC&source=gbs_navlinks_s ] = Medieval Chinese warfare, 300-900. — Routledge, 2002. — 288 с.
- Peter Allan Lorge. [books.google.ru/books?id=37f5aHb4QgkC&source=gbs_navlinks_s ] = War, politics and society in early modern China, 900-1795. — Taylor & Francis, 2005. — 188 с.
- Nicola Di Cosmo. [books.google.ru/books?id=F3baSe8QlPUC&dq=Tang+army&source=gbs_navlinks_s ] = Military culture in imperial China. — Harvard University Press, 2009. — 445 с.
- Hans J. Van de Ven. [books.google.ru/books?id=IXKkCXDvYFYC&dq=Tang+army&source=gbs_navlinks_s ] = Warfare in Chinese history. — BRILL, 2000. — 456 с.
В Викитеке есть оригинал текста по этой теме.
Отрывок, характеризующий Цзедуши
Ему стало стыдно, и он рукой закрыл свои ноги, с которых действительно свалилась шинель. На мгновение Пьер, поправляя шинель, открыл глаза и увидал те же навесы, столбы, двор, но все это было теперь синевато, светло и подернуто блестками росы или мороза.«Рассветает, – подумал Пьер. – Но это не то. Мне надо дослушать и понять слова благодетеля». Он опять укрылся шинелью, но ни столовой ложи, ни благодетеля уже не было. Были только мысли, ясно выражаемые словами, мысли, которые кто то говорил или сам передумывал Пьер.
Пьер, вспоминая потом эти мысли, несмотря на то, что они были вызваны впечатлениями этого дня, был убежден, что кто то вне его говорил их ему. Никогда, как ему казалось, он наяву не был в состоянии так думать и выражать свои мысли.
«Война есть наитруднейшее подчинение свободы человека законам бога, – говорил голос. – Простота есть покорность богу; от него не уйдешь. И они просты. Они, не говорят, но делают. Сказанное слово серебряное, а несказанное – золотое. Ничем не может владеть человек, пока он боится смерти. А кто не боится ее, тому принадлежит все. Ежели бы не было страдания, человек не знал бы границ себе, не знал бы себя самого. Самое трудное (продолжал во сне думать или слышать Пьер) состоит в том, чтобы уметь соединять в душе своей значение всего. Все соединить? – сказал себе Пьер. – Нет, не соединить. Нельзя соединять мысли, а сопрягать все эти мысли – вот что нужно! Да, сопрягать надо, сопрягать надо! – с внутренним восторгом повторил себе Пьер, чувствуя, что этими именно, и только этими словами выражается то, что он хочет выразить, и разрешается весь мучащий его вопрос.
– Да, сопрягать надо, пора сопрягать.
– Запрягать надо, пора запрягать, ваше сиятельство! Ваше сиятельство, – повторил какой то голос, – запрягать надо, пора запрягать…
Это был голос берейтора, будившего Пьера. Солнце било прямо в лицо Пьера. Он взглянул на грязный постоялый двор, в середине которого у колодца солдаты поили худых лошадей, из которого в ворота выезжали подводы. Пьер с отвращением отвернулся и, закрыв глаза, поспешно повалился опять на сиденье коляски. «Нет, я не хочу этого, не хочу этого видеть и понимать, я хочу понять то, что открывалось мне во время сна. Еще одна секунда, и я все понял бы. Да что же мне делать? Сопрягать, но как сопрягать всё?» И Пьер с ужасом почувствовал, что все значение того, что он видел и думал во сне, было разрушено.
Берейтор, кучер и дворник рассказывали Пьеру, что приезжал офицер с известием, что французы подвинулись под Можайск и что наши уходят.
Пьер встал и, велев закладывать и догонять себя, пошел пешком через город.
Войска выходили и оставляли около десяти тысяч раненых. Раненые эти виднелись в дворах и в окнах домов и толпились на улицах. На улицах около телег, которые должны были увозить раненых, слышны были крики, ругательства и удары. Пьер отдал догнавшую его коляску знакомому раненому генералу и с ним вместе поехал до Москвы. Доро гой Пьер узнал про смерть своего шурина и про смерть князя Андрея.
Х
30 го числа Пьер вернулся в Москву. Почти у заставы ему встретился адъютант графа Растопчина.
– А мы вас везде ищем, – сказал адъютант. – Графу вас непременно нужно видеть. Он просит вас сейчас же приехать к нему по очень важному делу.
Пьер, не заезжая домой, взял извозчика и поехал к главнокомандующему.
Граф Растопчин только в это утро приехал в город с своей загородной дачи в Сокольниках. Прихожая и приемная в доме графа были полны чиновников, явившихся по требованию его или за приказаниями. Васильчиков и Платов уже виделись с графом и объяснили ему, что защищать Москву невозможно и что она будет сдана. Известия эти хотя и скрывались от жителей, но чиновники, начальники различных управлений знали, что Москва будет в руках неприятеля, так же, как и знал это граф Растопчин; и все они, чтобы сложить с себя ответственность, пришли к главнокомандующему с вопросами, как им поступать с вверенными им частями.
В то время как Пьер входил в приемную, курьер, приезжавший из армии, выходил от графа.
Курьер безнадежно махнул рукой на вопросы, с которыми обратились к нему, и прошел через залу.
Дожидаясь в приемной, Пьер усталыми глазами оглядывал различных, старых и молодых, военных и статских, важных и неважных чиновников, бывших в комнате. Все казались недовольными и беспокойными. Пьер подошел к одной группе чиновников, в которой один был его знакомый. Поздоровавшись с Пьером, они продолжали свой разговор.
– Как выслать да опять вернуть, беды не будет; а в таком положении ни за что нельзя отвечать.
– Да ведь вот, он пишет, – говорил другой, указывая на печатную бумагу, которую он держал в руке.
– Это другое дело. Для народа это нужно, – сказал первый.
– Что это? – спросил Пьер.
– А вот новая афиша.
Пьер взял ее в руки и стал читать:
«Светлейший князь, чтобы скорей соединиться с войсками, которые идут к нему, перешел Можайск и стал на крепком месте, где неприятель не вдруг на него пойдет. К нему отправлено отсюда сорок восемь пушек с снарядами, и светлейший говорит, что Москву до последней капли крови защищать будет и готов хоть в улицах драться. Вы, братцы, не смотрите на то, что присутственные места закрыли: дела прибрать надобно, а мы своим судом с злодеем разберемся! Когда до чего дойдет, мне надобно молодцов и городских и деревенских. Я клич кликну дня за два, а теперь не надо, я и молчу. Хорошо с топором, недурно с рогатиной, а всего лучше вилы тройчатки: француз не тяжеле снопа ржаного. Завтра, после обеда, я поднимаю Иверскую в Екатерининскую гошпиталь, к раненым. Там воду освятим: они скорее выздоровеют; и я теперь здоров: у меня болел глаз, а теперь смотрю в оба».
– А мне говорили военные люди, – сказал Пьер, – что в городе никак нельзя сражаться и что позиция…
– Ну да, про то то мы и говорим, – сказал первый чиновник.
– А что это значит: у меня болел глаз, а теперь смотрю в оба? – сказал Пьер.
– У графа был ячмень, – сказал адъютант, улыбаясь, – и он очень беспокоился, когда я ему сказал, что приходил народ спрашивать, что с ним. А что, граф, – сказал вдруг адъютант, с улыбкой обращаясь к Пьеру, – мы слышали, что у вас семейные тревоги? Что будто графиня, ваша супруга…
– Я ничего не слыхал, – равнодушно сказал Пьер. – А что вы слышали?
– Нет, знаете, ведь часто выдумывают. Я говорю, что слышал.
– Что же вы слышали?
– Да говорят, – опять с той же улыбкой сказал адъютант, – что графиня, ваша жена, собирается за границу. Вероятно, вздор…
– Может быть, – сказал Пьер, рассеянно оглядываясь вокруг себя. – А это кто? – спросил он, указывая на невысокого старого человека в чистой синей чуйке, с белою как снег большою бородой, такими же бровями и румяным лицом.
– Это? Это купец один, то есть он трактирщик, Верещагин. Вы слышали, может быть, эту историю о прокламации?
– Ах, так это Верещагин! – сказал Пьер, вглядываясь в твердое и спокойное лицо старого купца и отыскивая в нем выражение изменничества.
– Это не он самый. Это отец того, который написал прокламацию, – сказал адъютант. – Тот молодой, сидит в яме, и ему, кажется, плохо будет.
Один старичок, в звезде, и другой – чиновник немец, с крестом на шее, подошли к разговаривающим.
– Видите ли, – рассказывал адъютант, – это запутанная история. Явилась тогда, месяца два тому назад, эта прокламация. Графу донесли. Он приказал расследовать. Вот Гаврило Иваныч разыскивал, прокламация эта побывала ровно в шестидесяти трех руках. Приедет к одному: вы от кого имеете? – От того то. Он едет к тому: вы от кого? и т. д. добрались до Верещагина… недоученный купчик, знаете, купчик голубчик, – улыбаясь, сказал адъютант. – Спрашивают у него: ты от кого имеешь? И главное, что мы знаем, от кого он имеет. Ему больше не от кого иметь, как от почт директора. Но уж, видно, там между ними стачка была. Говорит: ни от кого, я сам сочинил. И грозили и просили, стал на том: сам сочинил. Так и доложили графу. Граф велел призвать его. «От кого у тебя прокламация?» – «Сам сочинил». Ну, вы знаете графа! – с гордой и веселой улыбкой сказал адъютант. – Он ужасно вспылил, да и подумайте: этакая наглость, ложь и упорство!..
– А! Графу нужно было, чтобы он указал на Ключарева, понимаю! – сказал Пьер.
– Совсем не нужно», – испуганно сказал адъютант. – За Ключаревым и без этого были грешки, за что он и сослан. Но дело в том, что граф очень был возмущен. «Как же ты мог сочинить? – говорит граф. Взял со стола эту „Гамбургскую газету“. – Вот она. Ты не сочинил, а перевел, и перевел то скверно, потому что ты и по французски, дурак, не знаешь». Что же вы думаете? «Нет, говорит, я никаких газет не читал, я сочинил». – «А коли так, то ты изменник, и я тебя предам суду, и тебя повесят. Говори, от кого получил?» – «Я никаких газет не видал, а сочинил». Так и осталось. Граф и отца призывал: стоит на своем. И отдали под суд, и приговорили, кажется, к каторжной работе. Теперь отец пришел просить за него. Но дрянной мальчишка! Знаете, эдакой купеческий сынишка, франтик, соблазнитель, слушал где то лекции и уж думает, что ему черт не брат. Ведь это какой молодчик! У отца его трактир тут у Каменного моста, так в трактире, знаете, большой образ бога вседержителя и представлен в одной руке скипетр, в другой держава; так он взял этот образ домой на несколько дней и что же сделал! Нашел мерзавца живописца…
В середине этого нового рассказа Пьера позвали к главнокомандующему.
Пьер вошел в кабинет графа Растопчина. Растопчин, сморщившись, потирал лоб и глаза рукой, в то время как вошел Пьер. Невысокий человек говорил что то и, как только вошел Пьер, замолчал и вышел.
– А! здравствуйте, воин великий, – сказал Растопчин, как только вышел этот человек. – Слышали про ваши prouesses [достославные подвиги]! Но не в том дело. Mon cher, entre nous, [Между нами, мой милый,] вы масон? – сказал граф Растопчин строгим тоном, как будто было что то дурное в этом, но что он намерен был простить. Пьер молчал. – Mon cher, je suis bien informe, [Мне, любезнейший, все хорошо известно,] но я знаю, что есть масоны и масоны, и надеюсь, что вы не принадлежите к тем, которые под видом спасенья рода человеческого хотят погубить Россию.
– Да, я масон, – отвечал Пьер.
– Ну вот видите ли, мой милый. Вам, я думаю, не безызвестно, что господа Сперанский и Магницкий отправлены куда следует; то же сделано с господином Ключаревым, то же и с другими, которые под видом сооружения храма Соломона старались разрушить храм своего отечества. Вы можете понимать, что на это есть причины и что я не мог бы сослать здешнего почт директора, ежели бы он не был вредный человек. Теперь мне известно, что вы послали ему свой. экипаж для подъема из города и даже что вы приняли от него бумаги для хранения. Я вас люблю и не желаю вам зла, и как вы в два раза моложе меня, то я, как отец, советую вам прекратить всякое сношение с такого рода людьми и самому уезжать отсюда как можно скорее.
– Но в чем же, граф, вина Ключарева? – спросил Пьер.
– Это мое дело знать и не ваше меня спрашивать, – вскрикнул Растопчин.
– Ежели его обвиняют в том, что он распространял прокламации Наполеона, то ведь это не доказано, – сказал Пьер (не глядя на Растопчина), – и Верещагина…
– Nous y voila, [Так и есть,] – вдруг нахмурившись, перебивая Пьера, еще громче прежнего вскрикнул Растопчин. – Верещагин изменник и предатель, который получит заслуженную казнь, – сказал Растопчин с тем жаром злобы, с которым говорят люди при воспоминании об оскорблении. – Но я не призвал вас для того, чтобы обсуждать мои дела, а для того, чтобы дать вам совет или приказание, ежели вы этого хотите. Прошу вас прекратить сношения с такими господами, как Ключарев, и ехать отсюда. А я дурь выбью, в ком бы она ни была. – И, вероятно, спохватившись, что он как будто кричал на Безухова, который еще ни в чем не был виноват, он прибавил, дружески взяв за руку Пьера: – Nous sommes a la veille d'un desastre publique, et je n'ai pas le temps de dire des gentillesses a tous ceux qui ont affaire a moi. Голова иногда кругом идет! Eh! bien, mon cher, qu'est ce que vous faites, vous personnellement? [Мы накануне общего бедствия, и мне некогда быть любезным со всеми, с кем у меня есть дело. Итак, любезнейший, что вы предпринимаете, вы лично?]
– Mais rien, [Да ничего,] – отвечал Пьер, все не поднимая глаз и не изменяя выражения задумчивого лица.
Граф нахмурился.
– Un conseil d'ami, mon cher. Decampez et au plutot, c'est tout ce que je vous dis. A bon entendeur salut! Прощайте, мой милый. Ах, да, – прокричал он ему из двери, – правда ли, что графиня попалась в лапки des saints peres de la Societe de Jesus? [Дружеский совет. Выбирайтесь скорее, вот что я вам скажу. Блажен, кто умеет слушаться!.. святых отцов Общества Иисусова?]
Пьер ничего не ответил и, нахмуренный и сердитый, каким его никогда не видали, вышел от Растопчина.
Когда он приехал домой, уже смеркалось. Человек восемь разных людей побывало у него в этот вечер. Секретарь комитета, полковник его батальона, управляющий, дворецкий и разные просители. У всех были дела до Пьера, которые он должен был разрешить. Пьер ничего не понимал, не интересовался этими делами и давал на все вопросы только такие ответы, которые бы освободили его от этих людей. Наконец, оставшись один, он распечатал и прочел письмо жены.
«Они – солдаты на батарее, князь Андрей убит… старик… Простота есть покорность богу. Страдать надо… значение всего… сопрягать надо… жена идет замуж… Забыть и понять надо…» И он, подойдя к постели, не раздеваясь повалился на нее и тотчас же заснул.
Когда он проснулся на другой день утром, дворецкий пришел доложить, что от графа Растопчина пришел нарочно посланный полицейский чиновник – узнать, уехал ли или уезжает ли граф Безухов.
Человек десять разных людей, имеющих дело до Пьера, ждали его в гостиной. Пьер поспешно оделся, и, вместо того чтобы идти к тем, которые ожидали его, он пошел на заднее крыльцо и оттуда вышел в ворота.
С тех пор и до конца московского разорения никто из домашних Безуховых, несмотря на все поиски, не видал больше Пьера и не знал, где он находился.
Ростовы до 1 го сентября, то есть до кануна вступления неприятеля в Москву, оставались в городе.
После поступления Пети в полк казаков Оболенского и отъезда его в Белую Церковь, где формировался этот полк, на графиню нашел страх. Мысль о том, что оба ее сына находятся на войне, что оба они ушли из под ее крыла, что нынче или завтра каждый из них, а может быть, и оба вместе, как три сына одной ее знакомой, могут быть убиты, в первый раз теперь, в это лето, с жестокой ясностью пришла ей в голову. Она пыталась вытребовать к себе Николая, хотела сама ехать к Пете, определить его куда нибудь в Петербурге, но и то и другое оказывалось невозможным. Петя не мог быть возвращен иначе, как вместе с полком или посредством перевода в другой действующий полк. Николай находился где то в армии и после своего последнего письма, в котором подробно описывал свою встречу с княжной Марьей, не давал о себе слуха. Графиня не спала ночей и, когда засыпала, видела во сне убитых сыновей. После многих советов и переговоров граф придумал наконец средство для успокоения графини. Он перевел Петю из полка Оболенского в полк Безухова, который формировался под Москвою. Хотя Петя и оставался в военной службе, но при этом переводе графиня имела утешенье видеть хотя одного сына у себя под крылышком и надеялась устроить своего Петю так, чтобы больше не выпускать его и записывать всегда в такие места службы, где бы он никак не мог попасть в сражение. Пока один Nicolas был в опасности, графине казалось (и она даже каялась в этом), что она любит старшего больше всех остальных детей; но когда меньшой, шалун, дурно учившийся, все ломавший в доме и всем надоевший Петя, этот курносый Петя, с своими веселыми черными глазами, свежим румянцем и чуть пробивающимся пушком на щеках, попал туда, к этим большим, страшным, жестоким мужчинам, которые там что то сражаются и что то в этом находят радостного, – тогда матери показалось, что его то она любила больше, гораздо больше всех своих детей. Чем ближе подходило то время, когда должен был вернуться в Москву ожидаемый Петя, тем более увеличивалось беспокойство графини. Она думала уже, что никогда не дождется этого счастия. Присутствие не только Сони, но и любимой Наташи, даже мужа, раздражало графиню. «Что мне за дело до них, мне никого не нужно, кроме Пети!» – думала она.
В последних числах августа Ростовы получили второе письмо от Николая. Он писал из Воронежской губернии, куда он был послан за лошадьми. Письмо это не успокоило графиню. Зная одного сына вне опасности, она еще сильнее стала тревожиться за Петю.
Несмотря на то, что уже с 20 го числа августа почти все знакомые Ростовых повыехали из Москвы, несмотря на то, что все уговаривали графиню уезжать как можно скорее, она ничего не хотела слышать об отъезде до тех пор, пока не вернется ее сокровище, обожаемый Петя. 28 августа приехал Петя. Болезненно страстная нежность, с которою мать встретила его, не понравилась шестнадцатилетнему офицеру. Несмотря на то, что мать скрыла от него свое намеренье не выпускать его теперь из под своего крылышка, Петя понял ее замыслы и, инстинктивно боясь того, чтобы с матерью не разнежничаться, не обабиться (так он думал сам с собой), он холодно обошелся с ней, избегал ее и во время своего пребывания в Москве исключительно держался общества Наташи, к которой он всегда имел особенную, почти влюбленную братскую нежность.
