Цзинь (царство)
Цзинь (кит. трад. 晉, упр. 晋, пиньинь: Jìn) — удельное царство эпохи Вёсен и Осеней в древнем Китае, находившееся преимущественно к северу от реки Хуанхэ, основная территория которого лежала в современной провинции Шаньси. Царство Цзинь было одним из самых могущественных в эпоху Вёсен и Осеней.
Государство Цзинь основал Тан Шу-Юй, ведущий происхождение из царского рода династии Чжоу. Распад царства Цзинь считается концом периода Вёсен и Осеней.
Столицы
Царство Цзинь меняло столицу несколько раз. Первоначально столицей был город Тан (唐), остатки которого сохранились на территории современного города Цюцунь (曲村).
Позднее столица была перенесена в город Е (鄂), потом в город Цзян (绛), потом в Синьтянь (新田), остатки которого находятся на территории современного городского уезда Хоума городского округа Линьфэнь провинции Шаньси.
Вэнь-гун
Из правителей царства Цзинь особенно прославился Вэнь-гун (личное имя Чжунъэр), который правил в 636—628 до н. э.. Будучи вторым сыном, он не считался основным претендентом на трон. Опасаясь за свою жизнь, он бежал в царство Цинь, когда правил его старший брат Сянь-гун, и вернулся только когда Сянь-гун был убит.
Став князем (гуном), он сделал царство Цзинь могущественным и одержал много военных побед. Он восстановил чжоуского вана на троне, потом победил царство Чу в битве при Чэнпу в 632 до н. э. и получил от чжоуского вана титул "ба" (гегемон) - главы союзных князей. Он действовал в союзе с царством Цинь, при заключении пакта о дружбе они поставили монументы дружбы, и возникла даже поговорка «Дружба между Цинь и Цзинь», означающая нерушимый союз.
Распад
К концу периода Вёсен и Осеней мощь царства Цзинь ослабла из-за междоусобиц. Власть номинально правящей династии в течение VII века до н.э. неуклонно ослабевала и к началу VI века до н.э. царством стали управлять шесть министров из шести родов (六卿). К началу периода Сражающихся царств в силе осталось четыре рода — Чжи (智), Вэй (魏), Чжао (趙) и Хань (韓), разделивших между собой владения уничтоженных после поднятого в 497 году до н. э. мятежа кланов Фань (范) и Чжунхан (中行)[1]. При этом в Цзинь стал доминировать род Чжи, оказывавший решающее влияние на номинально правящую царскую династию. В 454 году до н. э. цзиньский Чу-гун разгневался на узурпировавшие его власть четыре сановных рода и обратился к правителям княжеств Ци и Лу с предложением напасть на них, чтобы восстановить свою власть над царством. Узнав об этом, правители кланов сами совместно напали на Чу-гуна. Тот бежал в царство Ци, но в дороге умер. Тогда Чжи Бо Яо (智伯瑤, Zhi Bo Yao), глава клана Чжи, поставил у власти в Цзинь правнука Чжао-гуна по имени Цзяо, который стал цзиньским Ай-гуном. Захватив фактическую власть в царстве и будучи очень заносчивым, он в 454 году до н. э. потребовал от трёх других родов отдать ему земли, доставшиеся им при разделе земель мятежников. Вэй и Хань подчинились, но клан Чжао отказался это сделать. Тогда клан Чжи, заставив Вэй и Хань присоединиться к нему, осадил клан Чжао в Цзиньяне (сейчас город Тайюань в провинции Шаньси). Однако устранить род Чжао ему не удалось: Вэй и Хань ему не доверяли из-за его агрессивности и жестокости, и заключили сепаратный договор с Чжао. 8 мая 453 года до н. э. соединённые силы кланов Чжао, Вэй и Хань внезапно атаковали клан Чжи и полностью уничтожили его.[2] Земли Чжи были в равных долях поделены между тремя кланами-победителями. Это был фактический распад некогда могущественного государства Цзинь.
Юридически это было оформлено ровно через полвека, когда в 403 до н. э. три рода договорились о разделении страны на три независимых государства, этот момент в истории называется «Три семьи разделили Цзинь» (三家分晉). В том же году правители трёх царств Хань, Чжао и Вэй получили титулы хоу (侯) (графа) наравне с правителем прежней цзиньской династии, три новых государства стали называться «три Цзинь» (三晉). До 376 до н. э. существовало ещё формальное государство Цзинь на небольшой территории, которая была потом поделена между «тремя Цзинь». Все эти три царства играли большую роль в истории последующего периода Сражающихся царств.
Дом княжества Цзинь
Описан в гл.39 «Исторических записок» Сыма Цяня.
Напишите отзыв о статье "Цзинь (царство)"
Литература
- Васильев Л. С. Древний Китай. т.2 М.2000.
- Крюков М. В., Софронов М. В., Чебоксаров Н. Н. Древние китайцы. М.1978.
Примечания
| ||||||
Отрывок, характеризующий Цзинь (царство)
– Что же, велели привести лошадь? – сказал Телянин, вставая и небрежно оглядываясь.– Велел.
– Да пойдемте сами. Я ведь зашел только спросить Денисова о вчерашнем приказе. Получили, Денисов?
– Нет еще. А вы куда?
– Вот хочу молодого человека научить, как ковать лошадь, – сказал Телянин.
Они вышли на крыльцо и в конюшню. Поручик показал, как делать заклепку, и ушел к себе.
Когда Ростов вернулся, на столе стояла бутылка с водкой и лежала колбаса. Денисов сидел перед столом и трещал пером по бумаге. Он мрачно посмотрел в лицо Ростову.
– Ей пишу, – сказал он.
Он облокотился на стол с пером в руке, и, очевидно обрадованный случаю быстрее сказать словом всё, что он хотел написать, высказывал свое письмо Ростову.
– Ты видишь ли, дг'уг, – сказал он. – Мы спим, пока не любим. Мы дети пг`axa… а полюбил – и ты Бог, ты чист, как в пег'вый день создания… Это еще кто? Гони его к чог'ту. Некогда! – крикнул он на Лаврушку, который, нисколько не робея, подошел к нему.
– Да кому ж быть? Сами велели. Вахмистр за деньгами пришел.
Денисов сморщился, хотел что то крикнуть и замолчал.
– Сквег'но дело, – проговорил он про себя. – Сколько там денег в кошельке осталось? – спросил он у Ростова.
– Семь новых и три старых.
– Ах,сквег'но! Ну, что стоишь, чучела, пошли вахмистг'а, – крикнул Денисов на Лаврушку.
– Пожалуйста, Денисов, возьми у меня денег, ведь у меня есть, – сказал Ростов краснея.
– Не люблю у своих занимать, не люблю, – проворчал Денисов.
– А ежели ты у меня не возьмешь деньги по товарищески, ты меня обидишь. Право, у меня есть, – повторял Ростов.
– Да нет же.
И Денисов подошел к кровати, чтобы достать из под подушки кошелек.
– Ты куда положил, Ростов?
– Под нижнюю подушку.
– Да нету.
Денисов скинул обе подушки на пол. Кошелька не было.
– Вот чудо то!
– Постой, ты не уронил ли? – сказал Ростов, по одной поднимая подушки и вытрясая их.
Он скинул и отряхнул одеяло. Кошелька не было.
– Уж не забыл ли я? Нет, я еще подумал, что ты точно клад под голову кладешь, – сказал Ростов. – Я тут положил кошелек. Где он? – обратился он к Лаврушке.
– Я не входил. Где положили, там и должен быть.
– Да нет…
– Вы всё так, бросите куда, да и забудете. В карманах то посмотрите.
– Нет, коли бы я не подумал про клад, – сказал Ростов, – а то я помню, что положил.
Лаврушка перерыл всю постель, заглянул под нее, под стол, перерыл всю комнату и остановился посреди комнаты. Денисов молча следил за движениями Лаврушки и, когда Лаврушка удивленно развел руками, говоря, что нигде нет, он оглянулся на Ростова.
– Г'остов, ты не школьнич…
Ростов почувствовал на себе взгляд Денисова, поднял глаза и в то же мгновение опустил их. Вся кровь его, бывшая запертою где то ниже горла, хлынула ему в лицо и глаза. Он не мог перевести дыхание.
– И в комнате то никого не было, окромя поручика да вас самих. Тут где нибудь, – сказал Лаврушка.
– Ну, ты, чог'това кукла, повог`ачивайся, ищи, – вдруг закричал Денисов, побагровев и с угрожающим жестом бросаясь на лакея. – Чтоб был кошелек, а то запог'ю. Всех запог'ю!
Ростов, обходя взглядом Денисова, стал застегивать куртку, подстегнул саблю и надел фуражку.
– Я тебе говог'ю, чтоб был кошелек, – кричал Денисов, тряся за плечи денщика и толкая его об стену.
– Денисов, оставь его; я знаю кто взял, – сказал Ростов, подходя к двери и не поднимая глаз.
Денисов остановился, подумал и, видимо поняв то, на что намекал Ростов, схватил его за руку.
– Вздог'! – закричал он так, что жилы, как веревки, надулись у него на шее и лбу. – Я тебе говог'ю, ты с ума сошел, я этого не позволю. Кошелек здесь; спущу шкуг`у с этого мег`завца, и будет здесь.
– Я знаю, кто взял, – повторил Ростов дрожащим голосом и пошел к двери.
– А я тебе говог'ю, не смей этого делать, – закричал Денисов, бросаясь к юнкеру, чтоб удержать его.
Но Ростов вырвал свою руку и с такою злобой, как будто Денисов был величайший враг его, прямо и твердо устремил на него глаза.
– Ты понимаешь ли, что говоришь? – сказал он дрожащим голосом, – кроме меня никого не было в комнате. Стало быть, ежели не то, так…
Он не мог договорить и выбежал из комнаты.
– Ах, чог'т с тобой и со всеми, – были последние слова, которые слышал Ростов.
Ростов пришел на квартиру Телянина.
– Барина дома нет, в штаб уехали, – сказал ему денщик Телянина. – Или что случилось? – прибавил денщик, удивляясь на расстроенное лицо юнкера.
– Нет, ничего.
– Немного не застали, – сказал денщик.
Штаб находился в трех верстах от Зальценека. Ростов, не заходя домой, взял лошадь и поехал в штаб. В деревне, занимаемой штабом, был трактир, посещаемый офицерами. Ростов приехал в трактир; у крыльца он увидал лошадь Телянина.
Во второй комнате трактира сидел поручик за блюдом сосисок и бутылкою вина.
– А, и вы заехали, юноша, – сказал он, улыбаясь и высоко поднимая брови.
– Да, – сказал Ростов, как будто выговорить это слово стоило большого труда, и сел за соседний стол.
Оба молчали; в комнате сидели два немца и один русский офицер. Все молчали, и слышались звуки ножей о тарелки и чавканье поручика. Когда Телянин кончил завтрак, он вынул из кармана двойной кошелек, изогнутыми кверху маленькими белыми пальцами раздвинул кольца, достал золотой и, приподняв брови, отдал деньги слуге.
– Пожалуйста, поскорее, – сказал он.
Золотой был новый. Ростов встал и подошел к Телянину.
– Позвольте посмотреть мне кошелек, – сказал он тихим, чуть слышным голосом.
С бегающими глазами, но всё поднятыми бровями Телянин подал кошелек.
– Да, хорошенький кошелек… Да… да… – сказал он и вдруг побледнел. – Посмотрите, юноша, – прибавил он.
Ростов взял в руки кошелек и посмотрел и на него, и на деньги, которые были в нем, и на Телянина. Поручик оглядывался кругом, по своей привычке и, казалось, вдруг стал очень весел.
– Коли будем в Вене, всё там оставлю, а теперь и девать некуда в этих дрянных городишках, – сказал он. – Ну, давайте, юноша, я пойду.
Ростов молчал.
– А вы что ж? тоже позавтракать? Порядочно кормят, – продолжал Телянин. – Давайте же.
Он протянул руку и взялся за кошелек. Ростов выпустил его. Телянин взял кошелек и стал опускать его в карман рейтуз, и брови его небрежно поднялись, а рот слегка раскрылся, как будто он говорил: «да, да, кладу в карман свой кошелек, и это очень просто, и никому до этого дела нет».
– Ну, что, юноша? – сказал он, вздохнув и из под приподнятых бровей взглянув в глаза Ростова. Какой то свет глаз с быстротою электрической искры перебежал из глаз Телянина в глаза Ростова и обратно, обратно и обратно, всё в одно мгновение.
– Подите сюда, – проговорил Ростов, хватая Телянина за руку. Он почти притащил его к окну. – Это деньги Денисова, вы их взяли… – прошептал он ему над ухом.
– Что?… Что?… Как вы смеете? Что?… – проговорил Телянин.
Но эти слова звучали жалобным, отчаянным криком и мольбой о прощении. Как только Ростов услыхал этот звук голоса, с души его свалился огромный камень сомнения. Он почувствовал радость и в то же мгновение ему стало жалко несчастного, стоявшего перед ним человека; но надо было до конца довести начатое дело.
– Здесь люди Бог знает что могут подумать, – бормотал Телянин, схватывая фуражку и направляясь в небольшую пустую комнату, – надо объясниться…
– Я это знаю, и я это докажу, – сказал Ростов.
– Я…
Испуганное, бледное лицо Телянина начало дрожать всеми мускулами; глаза всё так же бегали, но где то внизу, не поднимаясь до лица Ростова, и послышались всхлипыванья.
– Граф!… не губите молодого человека… вот эти несчастные деньги, возьмите их… – Он бросил их на стол. – У меня отец старик, мать!…
Ростов взял деньги, избегая взгляда Телянина, и, не говоря ни слова, пошел из комнаты. Но у двери он остановился и вернулся назад. – Боже мой, – сказал он со слезами на глазах, – как вы могли это сделать?
