Академия Цзися

Цзися, или Цзи-ся (кит. трад. 稷下學宮, упр. 稷下学宫, пиньинь: Jìxià xuégōng) «Академия (учёный двор) у [западных ворот] Цзи» (Цзи ся сюэ гун) — самая известная академия Древнего Китая. Основана в 318 г. до н.э. в Линьцзы, столице царства Ци. Действовала более столетия (возможно, до 150 лет). Название академии связано с её местоположением в городе. В деятельности Цзися принимали участие сотни и даже тысячи представителей всех основных философских школ (за исключением чистых моистов) — конфуцианства, даосизма, легизма, мин цзя, инь ян цзя (Мэн-цзы и Сюнь-цзы, Тянь Пянь и Хуань Юань, Шэнь Дао, Сун Цзянь, Инь Вэнь, Тянь Ба и Эр Шо, Цзоу Янь и Цзоу Ши). По сообщению Сыма Цяня (Ши цзи, гл. 46), 76 виднейших из них правитель Сюань-ван (342—324 гг. до н.э.) назначил старшими сановниками (шан-дафу). Обсуждавшаяся в Цзися проблематика отражена главным образом в энциклопедическом трактате Гуань-цзы (IV—III вв. до н.э.), а также Янь-цзы чуньцю (Весны и осени Янь-цзы, III—II вв. до н.э.), Сыма фа (Законы Сыма, IV в. до н.э.) и других. В условиях официально поощряемой дискуссии в Цзися уточнялись теоретические позиции и рождались первые формы синтеза основных идейных направлений китайской философии. В итоге сложилось и собственно «учение Цзися», отмеченное общей даосской ориентацией.

Академики Цзися пользовались покровительством ванов Ци, получая почести в виде званий, стипендий и льгот. Наиболее почитаемые преподаватели носили титул сяньшэн (кит. упр. 先生, пиньинь: xiān-sheng), который закрепился в китайском языке в значении «учитель», «почтенный», «господин» (в VIII — IX вв. это понятие, сэнсэй, появляется в японском языке).

Слава академии стала мотивом для проекта Люй Бувэя по созданию Люй-ши чуньцю, в котором по преданию участвовали 3 000 приглашенных учёных.

Свидетельства

• «Сюань-ван с радостью принимал при дворе мужей, знающих литературу, и странствующих ученых. Их было семьдесят шесть – таких, как Цзоу Янь, Чуньюй Кунь, Тянь Пянь, Цзе Юй (Цзе-цзы), Шэнь Дао, Хуань Юань. Все их он поставил шандафу (старшими сановниками), он они не управляли делами, а занимались обсуждениями и толкованиями. Поэтому циская школа ученых Цзися вновь расцвела, насчитывая от нескольких сот до тысячи человек» Сыма Цянь Ши цзи. Глава 46.

"宣王喜文学游说之士，自如驺衍、淳于髡、田骈、接予、慎到、环渊之徒七十六人，皆赐列第，为上大夫，不治而议论。是以齐稷下学士复盛，且数百千人"。

Литература

• История Китая. Под ред. А.В. Меликсетова. М., 2007
• Древнекитайская философия, т. 1. М., 1972
• Бамбуковые страницы. Антология древнекитайской литературы. М., 1994
• Ян Хиншун. Материалистическая мысль в древнем Китае. М., 1994
• Китайская философия. Энциклопедический словарь. М., 1994. С.417-418.
• Быков Ф.С. Философская школа Цзися // Проблемы Дальнего Востока. 1977.№ 2.
• Сыма Цянь. Исторические записки (Ши цзи), т. 7. М., 1996

Ссылка

[www.krugosvet.ru/enc/gumanitarnye_nauki/filosofiya/TSZI-SYA.html Онлайн Энциклопедия Кругосвет. Статья «Цзи-ся»]

Отрывок, характеризующий Академия Цзися

– Это было ужасное зрелище, дети брошены, некоторые в огне… При мне вытащили ребенка… женщины, с которых стаскивали вещи, вырывали серьги…
Пьер покраснел и замялся.
– Тут приехал разъезд, и всех тех, которые не грабили, всех мужчин забрали. И меня.
– Вы, верно, не все рассказываете; вы, верно, сделали что нибудь… – сказала Наташа и помолчала, – хорошее.
Пьер продолжал рассказывать дальше. Когда он рассказывал про казнь, он хотел обойти страшные подробности; но Наташа требовала, чтобы он ничего не пропускал.
Пьер начал было рассказывать про Каратаева (он уже встал из за стола и ходил, Наташа следила за ним глазами) и остановился.
– Нет, вы не можете понять, чему я научился у этого безграмотного человека – дурачка.
– Нет, нет, говорите, – сказала Наташа. – Он где же?
– Его убили почти при мне. – И Пьер стал рассказывать последнее время их отступления, болезнь Каратаева (голос его дрожал беспрестанно) и его смерть.
Пьер рассказывал свои похождения так, как он никогда их еще не рассказывал никому, как он сам с собою никогда еще не вспоминал их. Он видел теперь как будто новое значение во всем том, что он пережил. Теперь, когда он рассказывал все это Наташе, он испытывал то редкое наслаждение, которое дают женщины, слушая мужчину, – не умные женщины, которые, слушая, стараются или запомнить, что им говорят, для того чтобы обогатить свой ум и при случае пересказать то же или приладить рассказываемое к своему и сообщить поскорее свои умные речи, выработанные в своем маленьком умственном хозяйстве; а то наслажденье, которое дают настоящие женщины, одаренные способностью выбирания и всасыванья в себя всего лучшего, что только есть в проявлениях мужчины. Наташа, сама не зная этого, была вся внимание: она не упускала ни слова, ни колебания голоса, ни взгляда, ни вздрагиванья мускула лица, ни жеста Пьера. Она на лету ловила еще не высказанное слово и прямо вносила в свое раскрытое сердце, угадывая тайный смысл всей душевной работы Пьера.
Княжна Марья понимала рассказ, сочувствовала ему, но она теперь видела другое, что поглощало все ее внимание; она видела возможность любви и счастия между Наташей и Пьером. И в первый раз пришедшая ей эта мысль наполняла ее душу радостию.
Было три часа ночи. Официанты с грустными и строгими лицами приходили переменять свечи, но никто не замечал их.
Пьер кончил свой рассказ. Наташа блестящими, оживленными глазами продолжала упорно и внимательно глядеть на Пьера, как будто желая понять еще то остальное, что он не высказал, может быть. Пьер в стыдливом и счастливом смущении изредка взглядывал на нее и придумывал, что бы сказать теперь, чтобы перевести разговор на другой предмет. Княжна Марья молчала. Никому в голову не приходило, что три часа ночи и что пора спать.
– Говорят: несчастия, страдания, – сказал Пьер. – Да ежели бы сейчас, сию минуту мне сказали: хочешь оставаться, чем ты был до плена, или сначала пережить все это? Ради бога, еще раз плен и лошадиное мясо. Мы думаем, как нас выкинет из привычной дорожки, что все пропало; а тут только начинается новое, хорошее. Пока есть жизнь, есть и счастье. Впереди много, много. Это я вам говорю, – сказал он, обращаясь к Наташе.