Цзоу-юй
Цзоу-юй (традиц. кит. 騶虞) — в китайской мифологии — пятицветное существо с хвостом, длина которого превышает длину тела. За день может преодолевать расстояние в тысячу ли (ок. 600 км).[1] Как легендарное животное, похожее на тигра, упоминается в древней китайской литературе.
Содержание
Цзоу-юй в «Книге Песен»
Впервые сочетание иероглифов 騶虞 появляется в «Книге Песен» (XI—VI вв. до н. э),[2][3], в числе «Песен царства Шао и стран лежащих к югу от него»:
- Как пышно разросся камыш над рекой…
- Пять вепрей убиты одною стрелой…
- Вот, Белый наш тигр, ты охотник какой!
- Густой чернобыльник стоит как стена.
- Стрела — пятерых поразила одна…
- Вот, наш Цзоу-юй, ты охотник какой.[4]
— перевод А. А. Штукина
Однако, нидерландский синолог Ян Юлиус Дайвендак указывает что толкование об идентичности в этом небольшом стихотворении Цзоу-юя и животного представляется «весьма сомнительным».[2]
Цзоу-юй в поздней литературе
Цзоу-юй появляется в ряде более поздних работ, где он описал как «праведное» животное, которое, подобно цилиню, появляется только во время правления доброжелательного и искреннего монарха. По внешнему виду он похож на свирепого тигра, но в реальности является зверем безобидным с исключительно вегетарианским рационом; в некоторых книгах (уже в «Шовэнь цзецзы»[5]) описывается в виде белого тигра с чёрными пятнами.[2]
Цзоу-юй в качестве реального животного
В период правления императора Чжу Ди (начало XV века), его родственник из Кайфына послал ему пойманного цзоу-юя, а другой цзоу-юй был обнаружен в провинции Шаньдун. В то время факт поимки цзоу-юя для всех пишущих о нём, считался хорошим предзнаменованием, упоминаясь наряду с другими необычными событиями: ставшей необычно прозрачной Жёлтой рекой и доставой цилиня (то есть, африканского жирафа), делегацией Бенгалии, которая прибыла в Китай на судах флотилии Чжэн Хэ.[2]
Озадаченный реальной зоологической принадлежностью упомянутых цзоу-юей, пойманных в течение эры Юнлэ, Дайвендак, не имея твёрдой уверенности, предположил что это могли быть панды.[2] Вслед за ним, некоторые современные авторы полагают, что словом цзоу-юй китайцы называли большую панду.[6]
Символика
Как мирное и дружелюбное животное цзоу-юй, во времена враждующих друг с другом китайских государств, стал символом мира. В случае капитуляции или перемирия, полководец мог приказать вывесить флаг с иероглифами «騶虞»; в этом случае боевые действия прекращались.[7]
Напишите отзыв о статье "Цзоу-юй"
Примечания
- ↑ Словарь китайской мифологии. Сост. М. А. Кукарина, — М.: Центрполиграф, 2011, С. 150, ISBN 978-5-227-02879-2
- ↑ 1 2 3 4 5 (англ.) Duyvendak, J.J.L. (1939), "The True Dates of the Chinese Maritime Expeditions in the Early Fifteenth Century The True Dates of the Chinese Maritime Expeditions in the Early Fifteenth Century", T'oung Pao, Second Series Т. 34 (5): 402
- ↑ [ctext.org/book-of-poetry/zou-yu «Книга Песен», стихотворение на китайском и английском языках: Zou Yu]
- ↑ [garden.hobby.ru/v4/china/shi102.htm «Песни царства Шао и стран лежащих к югу от него»] // «Шицзин. Книга песен и гимнов»
- ↑ [ctext.org/shuo-wen-jie-zi/hu-bu?searchu=%E9%A8%B6%E8%99%9E&searchmode=showall#result «Шовэнь цзецзы» (кит.-англ.), радикал 虍 (тигр)]
- ↑ [www.kepu.net.cn/english/giantpanda/giantpanda_know/200409230028.html China Giant Panda Museum: Historical Records in Ancient China]. Предполагаемые версии терминологии содержатся в китайской версии данной статьи: [www.kepu.net.cn/gb/lives/panda/know/now001.html 我国古代的历史记载]
- ↑ [www.kitaichina.com/se/txt/2012-07/11/content_467063.htm Самое благородное животное в истории Китая] // Журнал «Китай» (2012-07)
Ссылки
- (кит.) [www.rushiwowen.org/category-11-2-292.jsp Изображение цзоу-юя из китайской книги]
Отрывок, характеризующий Цзоу-юй
– Вы знаете, я поверил ему нашу тайну, – сказал князь Андрей. – Я знаю его с детства. Это золотое сердце. Я вас прошу, Натали, – сказал он вдруг серьезно; – я уеду, Бог знает, что может случиться. Вы можете разлю… Ну, знаю, что я не должен говорить об этом. Одно, – чтобы ни случилось с вами, когда меня не будет…– Что ж случится?…
– Какое бы горе ни было, – продолжал князь Андрей, – я вас прошу, m lle Sophie, что бы ни случилось, обратитесь к нему одному за советом и помощью. Это самый рассеянный и смешной человек, но самое золотое сердце.
Ни отец и мать, ни Соня, ни сам князь Андрей не могли предвидеть того, как подействует на Наташу расставанье с ее женихом. Красная и взволнованная, с сухими глазами, она ходила этот день по дому, занимаясь самыми ничтожными делами, как будто не понимая того, что ожидает ее. Она не плакала и в ту минуту, как он, прощаясь, последний раз поцеловал ее руку. – Не уезжайте! – только проговорила она ему таким голосом, который заставил его задуматься о том, не нужно ли ему действительно остаться и который он долго помнил после этого. Когда он уехал, она тоже не плакала; но несколько дней она не плача сидела в своей комнате, не интересовалась ничем и только говорила иногда: – Ах, зачем он уехал!
Но через две недели после его отъезда, она так же неожиданно для окружающих ее, очнулась от своей нравственной болезни, стала такая же как прежде, но только с измененной нравственной физиогномией, как дети с другим лицом встают с постели после продолжительной болезни.
Здоровье и характер князя Николая Андреича Болконского, в этот последний год после отъезда сына, очень ослабели. Он сделался еще более раздражителен, чем прежде, и все вспышки его беспричинного гнева большей частью обрушивались на княжне Марье. Он как будто старательно изыскивал все больные места ее, чтобы как можно жесточе нравственно мучить ее. У княжны Марьи были две страсти и потому две радости: племянник Николушка и религия, и обе были любимыми темами нападений и насмешек князя. О чем бы ни заговорили, он сводил разговор на суеверия старых девок или на баловство и порчу детей. – «Тебе хочется его (Николеньку) сделать такой же старой девкой, как ты сама; напрасно: князю Андрею нужно сына, а не девку», говорил он. Или, обращаясь к mademoiselle Bourime, он спрашивал ее при княжне Марье, как ей нравятся наши попы и образа, и шутил…
Он беспрестанно больно оскорблял княжну Марью, но дочь даже не делала усилий над собой, чтобы прощать его. Разве мог он быть виноват перед нею, и разве мог отец ее, который, она всё таки знала это, любил ее, быть несправедливым? Да и что такое справедливость? Княжна никогда не думала об этом гордом слове: «справедливость». Все сложные законы человечества сосредоточивались для нее в одном простом и ясном законе – в законе любви и самоотвержения, преподанном нам Тем, Который с любовью страдал за человечество, когда сам он – Бог. Что ей было за дело до справедливости или несправедливости других людей? Ей надо было самой страдать и любить, и это она делала.
Зимой в Лысые Горы приезжал князь Андрей, был весел, кроток и нежен, каким его давно не видала княжна Марья. Она предчувствовала, что с ним что то случилось, но он не сказал ничего княжне Марье о своей любви. Перед отъездом князь Андрей долго беседовал о чем то с отцом и княжна Марья заметила, что перед отъездом оба были недовольны друг другом.
Вскоре после отъезда князя Андрея, княжна Марья писала из Лысых Гор в Петербург своему другу Жюли Карагиной, которую княжна Марья мечтала, как мечтают всегда девушки, выдать за своего брата, и которая в это время была в трауре по случаю смерти своего брата, убитого в Турции.
