Циглер, Карл Вальдемар

Карл Вальдемар Циглер
Karl Waldemar Ziegler
Карл Циглер
Дата рождения:	26 ноября 1898(1898-11-26)
Место рождения:	Хельза, Германия
Дата смерти:	12 августа 1973(1973-08-12) (74 года)
Место смерти:	Мюльхайм-на-Руре, Германия
Страна:	Германия Германия
Научная сфера:	Органическая химия
Место работы:	Марбургский университет, Институт исследования угля имени Макса Планка
Альма-матер:	Марбургский университет (1920)
Научный руководитель:	Карл фон Оверс
Известен как:	катализаторы Циглера-Натта
Награды и премии:	Медаль Либиха (1935), Крест за военные заслуги 2-го класса (1940), Кольцо Вернера фон Сименса (1961), Нобелевская премия по химии (1963) Медаль Вильгельма Экснера (1971)

Карл Вальдемар Циглер (нем. Karl Waldemar Ziegler; 26 ноября 1898, Хельза, близ Касселя — 12 августа 1973, Мюльхайм-на-Руре) — немецкий химик, предложил метод ЯКР — спектроскопии, лауреат Нобелевской премии по химии в 1963 году, за работу по исследованию полимеров, совместно с Джулио Натта. Нобелевский комитет признал его "выдающееся исследование металлоорганических соединений, [которое] ... привело к новым реакциям полимеризации и ... проложило путь для новых и очень полезных производственных процессов". Он также известен своими исследованиями с участием свободных радикалов, макроциклических и металлоорганических соединений, а также разработкой катализаторов Циглера — Натты. В 1960 году совместно с Oтто Байером и Вальтером Реппе Циглер получил в награду кольцо Вернера фон Сименса, за расширение научных знаний и технологическое развитие новых синтетических материалов.

Биография

Детство и образование

Карл Циглер родился 26 ноября 1898 года в коммуне Хельза в административном округе Кассель в Германии и был вторым сыном Карла Циглера, лютеранского священника, и Луизы Ролл Циглер. Он поступил в начальную школу Беттенхаузена в Касселе. Первым, что вызвало у Циглера интерес к науке, был вводный учебник физики. Он стал проводить эксперименты у себя дома и читать книги, которые не входили в программу средней школы. Через своего отца он был представлен многим известным лицам, в том числе Эмилю Адольфу фон Берингу, известного по изобретению вакцины против дифтерии. Благодаря дополнительным занятиям и экспериментам, Циглер получил награду, как самый выдающийся студент последнего года в средней школе Касселя. Он учился в Марбургском университете и был освобожден от обучения в первые два семестра в связи с уже имеющимися у него знаниями. Его исследования были прерваны, когда в 1918 году он был отправлен солдатом на фронт Первой мировой войны. Работая под руководством Карла фон Оверса, он получил степень доктора философии в 1920 году. Его диссертация была посвящена "Исследованию семибензола и родственных соединений" и привела к трем публикациям.

Карьера

После получения докторской степени в Марбургском университете Циглер в течение недолгого времени читал там лекции, а также во Франкфуртском университете имени Иоганна Вольфганга Гете. В 1926 году он стал профессором Гейдельбергского университета, где провел следующие десять лет, исследуя новые подходы в области органической химии. Он исследовал устойчивость радикалов трёхвалентного углерода, и это привело его к изучению металлоорганических соединений и их применению в своих исследованиях. Он также занимался синтезом макроциклических систем. В 1933 году Циглер опубликовал свою первую крупную работу по макроциклическим системам, "Vielgliedrige Ringsysteme", в которой представил основы принципа разведения Руггли-Циглера.

В 1936 году он стал профессором и директором химического института при университете в Галле, а также был приглашенным лектором в Чикагском университете.

Циглер был членом-покровителем СС и получил крест за военные заслуги 2-го класса в октябре 1940 года.

С 1943 по 1969 год, Циглер в качестве преемника Франца Фишера был директором Института исследования угля имени Макса Планка, ранее известного как Институт исследования угля имени Кайзера-Вильгельма в Мюльхайм-на-Руре.

Карл Циглер участвовал в послевоенном возрождении химических исследований в Германии и оказал помощь в создании Немецкого химического общества в 1949 году. Он занимал пост президента в течение пяти лет. С 1954 по 1957 год он был президентом Немецкого общества исследования нефти и угля. В 1971 году он был избран иностранным членом Лондонского королевского общества.

Личная жизнь

В 1922 году Циглер женился на Марии Курц. У них было двое детей, Эрхарт и Марианна. Его дочь, Марианна Циглер Витте, доктор медицинских наук, вышла замуж за ведущего врача детской (на тот момент) больницы в Руре. Сын, Эрхарт Циглер, стал физиком и патентным поверенным. У Циглера родилось пять внуков от дочери, и пять от сына. Одна из его внучек, Кордула Витте, присутствовала на вручении ему Нобелевской премии, и существует фотография, где они двое радостно танцуют. Циглер любил путешествовать по всему миру вместе со своей семьей, особенно он любил круизы. Он даже устраивал специальные круизы и перелеты для просмотра затмения. Именно после просмотра затмения во время круиза с внуком в 1972 году Карл Циглер заболел. Он умер год спустя.

Циглер и его жена были большими ценителями искусства, особенно живописи. Карл и Мария дарили друг другу картины на дни рождения, рождество и юбилеи. Они собрали большую коллекцию своих любимых картин разных периодов. Мария, будучи заядлым садоводом, особенно любила цветочные картины Эмиля Нольде, Эрика Хеккеля, Оскара Кокошки, и Карла Шмидт-Роттлуфа. Карл наслаждался изображениями мест, которые он и его жена считали домом – Галле и Рурской долины. Сорок два изображения из их общей коллекции были включены в фонд, завещанный художественному музею имени Циглера в Мюльхайме.

Как человек, совершивший много открытий, Карл Циглер был также обладателем множества патентов. Он стал богатым человеком в результате патентного соглашения с Институтом Макса Планка. Вложив около 40 млн немецких марок из своих средств, он основал фонд Циглера для поддержки научных исследований института. В честь Циглера была также названа городская средняя школа Карла-Циглера-Шуле, которая была основана 4 декабря 1974 года, переименованием ранее существующей школы. Школа расположена в Мюльхайме, Германия.

Карл Циглер умер 12 августа 1973 года в Мюльхайме.

Научные достижения

На протяжении всей своей жизни, Циглер был ревностным сторонником неделимости всех видов исследований. Из-за этого, его научные достижения имеют как фундаментальное значение, так и практическое, а его исследования охватывают широкий круг вопросов в химии. Будучи молодым профессором, Циглер заинтересовался вопросом, какие факторы способствуют диссоциации углерод-углеродных связей в замещенных производных этана. Этот вопрос привел его к исследованию свободных радикалов, металлорганических соединений, циклических соединений, и, наконец, способов полимеризации.

Соединения со свободными радикалами

Ещё будучи докторантом в Марбургском университете, Циглер опубликовал свою первую большую статью, в которой показал, как галохромные (R₃C⁺Z^-) соли могут быть сделаны из карбинолов. Предыдущая работа оставила впечатление, что галохромные соли или свободные радикалы (R₃C•) должны иметь необходимый фрагмент R, чтобы быть ароматическими. Это сподвигло его попытаться синтезировать аналогично замещенные свободные радикалы и успешно подготовить 1,2,4,5-тетрафенилаллил в 1923 году и пентафенилциклопентадиенил в 1925 году. Эти два соединения были гораздо более стабильны, чем предыдущие свободные радикалы трёхвалентного углерода, такие как трифенилметил. Интерес к стабильности трёхвалентного углерода свободно-радикальных соединений привел его к первой из многих публикаций, в которых он стремился выявить стерический и электронный факторы, ответственные за диссоциацию гексазамещенных производных этана.

Макроциклические соединения

В работе с макроциклическими соединениями Циглер также использовал реактивную природу соединений щелочных металлов. Он использовал сильные основания, такие как литиевые и натриевые соли аминов, для циклизации длинноцепочечных углеводородов с терминальной цианогруппой. Первоначально образующееся циклическое соединение затем превращалось в нужный макроциклический кетон. В синтетическом методе Циглера реакции протекали при высоком разбавлении, и происходила преимущественно внутримолекулярная циклизация, а не конкурирующие межмолекулярные реакции. Полученные выходы превосходили полученные другими учёными в аналогичных реакциях (Laylin): Циглер смог получить макроциклические алициклические кетоны C₁₄ to C₃₃, с выходами 60-80%. Выдающимся примером стал синтез мускона, пахучей составляющей животного мускуса, по Леопольду Ружичка. Циглер и его сотрудники опубликовали первую из серий работ по синтезу макроциклических систем в 1933 году. За свою работу в этой области и в химии свободных радикалов он был награждён Мемориальной медалью Либиха в 1935 году.

Металлоорганические соединения

Исследование свободных радикалов привело Циглера к органическим соединениям щелочных металлов. Он обнаружил, что разложение эфира приводит к новому способу получения алкилов натрия и калия, и показал, что эти соединения могут быть легко преобразованы в гексазамещенные производные этана. Природа заместителя может быть проварьирована путём изменения исходного эфира.

Алкилы лития

Позже, в 1930 году, он сразу синтезировал алкилы и арилы лития из металлического лития и галогенированных углеводородов. 4Li + 2RX - 2RLi Этот удобный синтез стимулировал многочисленные исследования алкиллитиевых реагентов другими учёными, и теперь эти реагенты являются одним из самых универсальных и полезных инструментов синтетической органической химии. Собственные исследования Циглера по литийалкилам и литийолефинам привели его к открытию нового метода полимеризации 20 лет спустя.

«Живые» полимеры

В 1927 году он обнаружил, что при добавлении олефина стильбена к раствору фенилизопропил калия в этиловом эфире, происходит резкое изменение цвета от красного до жёлтого. Так, он первый наблюдал присоединение органического соединения щелочного металла к углерод-углеродной двойной связи. Дальнейшая работа показала, что он может последовательно присоединять все больше и больше олефинового углеводорода бутадиена к раствору фенилизопропил калия и получать длинноцепочечный углеводород с сохранением активной органокалиевой концевой группы. Такие олигомеры были предшественниками так называемых «живых полимеров».

Полиэтилен

В связи с тем, что Циглер работал в Институте исследований угля имени Макса Планка, ему был легко доступен этилен в качестве побочного продукта от каменноугольного газа. Так как сырьё было дешевым и имело отношение к угольной промышленности, Циглер начал экспериментировать с этиленом, и поставил себе цель синтезировать полиэтилен с высокой молекулярной массой. Его попытки были неудачными, потому что конкурирующие реакции элиминирования приводили к аномальному результату: вместо превращения этилена в смесь высших алкилов алюминия, почти единственным продуктом был димер бутен-1. Было показано, что должен был присутствовать загрязнитель, чтобы вызвать эту неожиданную реакцию элиминирования, а причиной в конечном счёте оказалось наличие следов солей никеля. Циглер понял значение этого открытия; если никелевая соль может иметь такое драматическое влияние на ход алкильной реакции этилен-алюминия, то, возможно, другой металл может задержать реакцию элиминирования. Циглер и его ученик Н. Брей обнаружили, что соли хрома, циркония и особенно титана не способствовали элиминированию R₂AlH, но, вместо этого, чрезвычайно ускоряли реакцию "роста". Простое пропускание этилена при атмосферном давлении через каталитические количества TiCl₃ и Et₂AlCl, растворенные в алкане большей молекулярной массы, привело к быстрому осаждению полиэтилена. Циглер смог получить полиэтилен с высокой молекулярной массой (MW>30000) и, что самое главное, сделать это при низких давлениях этилена. Таким образом, группа Циглера неожиданно провела удобную реакцию полимеризации этилена, превосходящую все существующие процессы.

Катализаторы Циглера — Натты

В 1952 году, Циглер представил изобретённый катализатор в компании Монтекатини в Италии, для которой Джулио Натта работал в качестве консультанта. Натта обозначил этот класс катализаторов, как «катализаторы Циглера» и крайне заинтересовался их способностью к стереорегулярной полимеризации α-олефинов, таких как пропилен. Циглер в то время был сосредоточен в основном на крупном производстве полиэтилена и сополимеров этилена и пропилена. Вскоре научное сообщество было проинформировано о его открытии. Стала синтетически возможной высокая степень кристалличности и стереорегулярности полимеров, которая ранее не могла быть получена. За их работу по контролируемой полимеризации углеводородов за счет использования этих новых металлоорганических катализаторов, Карл Циглер и Джулио Натта получили Нобелевскую премию по химии в 1963 году.

Награды и премии

Карл Циглер получил множество премий и наград. Ниже приводится описание некоторых из наиболее значимых наград:

• мемориальная медаль Либиха (1935); Эта медаль по сей день присуждается немецким химическим обществом немецким химикам за выдающиеся достижения. Циглер получил награду за его исследования по синтезу макроциклических систем и стабильных радикалов трёхвалентного углерода.
• Крест за военные заслуги 2-го класса (19 октября 1940).
• значок Карла Дуйсберга (1953); Эта награда присуждается немецким химическим обществом за выдающиеся заслуги в химии.
• медаль Лавуазье (1955); Эта награда присуждается французским химическим обществом учёным в различных областях химии.
• медаль Карла Энглера (1958); Эта награда присуждается немецким обществом исследования нефти и угля, президентом которого он был ранее.
• Кольцо Вернера фон Сименса (1960); Это кольцо вручается фондом Вернера фон Сименса и считается высшей наградой Германии для лиц, которые открыли новые технологические пути.
• Нобелевская премия по химии (1963); "[Его] выдающееся исследование металлоорганических соединений, [которое] ... привело к новым реакциям полимеризации и ... проложило путь для новых и очень полезных производственных процессов."
• Медаль Суинберна Института пластмасс, Лондон (1964); Эта награда отмечает людей, внесших значительный вклад в науку и технологию пластмасс.
• Орден «За заслуги перед Федеративной Республикой Германия» (1964).
• Международная медаль синтетического каучука (1967).
• Большой Федеральный Крест за заслуги (орден «За заслуги перед Федеративной Республикой Германия») (1969); Циглер получил эту награду за свою работу в области науки и технологии.
• Орден «За заслуги» в области искусств и наук (ранее класс Мира) (1969).
• Иностранный член Королевского общества (1971).
• Почетные докторские степени от университета Вильгельма Лейбница в Ганновере, Гисенского университета имени Юстуса Либиха, Гейдельбергского университета и Дармштадтского технического университета.

Память

• Мемориальная доска немецкого химического общества в Институте исследования угля имени Макса Планка в Мюльхайм-на-Руре (2008).
• Городская средняя школа Карла-Циглера-Шуле в Мюльхайме была названа в честь Циглера.
• Фонд Карла Циглера находится в немецком химическом обществе и присуждает награду учёным – премию Карла Циглера (50 000 евро).

См. также

• Список лауреатов Нобелевской премии по химии

Ссылки

• [www.nobel.se/chemistry/laureates/1963/ziegler-bio.html Nobel biography]

Отрывок, характеризующий Циглер, Карл Вальдемар

В начальствовании армией были две резкие, определенные партии: партия Кутузова и партия Бенигсена, начальника штаба. Борис находился при этой последней партии, и никто так, как он, не умел, воздавая раболепное уважение Кутузову, давать чувствовать, что старик плох и что все дело ведется Бенигсеном. Теперь наступила решительная минута сражения, которая должна была или уничтожить Кутузова и передать власть Бенигсену, или, ежели бы даже Кутузов выиграл сражение, дать почувствовать, что все сделано Бенигсеном. Во всяком случае, за завтрашний день должны были быть розданы большие награды и выдвинуты вперед новые люди. И вследствие этого Борис находился в раздраженном оживлении весь этот день.
За Кайсаровым к Пьеру еще подошли другие из его знакомых, и он не успевал отвечать на расспросы о Москве, которыми они засыпали его, и не успевал выслушивать рассказов, которые ему делали. На всех лицах выражались оживление и тревога. Но Пьеру казалось, что причина возбуждения, выражавшегося на некоторых из этих лиц, лежала больше в вопросах личного успеха, и у него не выходило из головы то другое выражение возбуждения, которое он видел на других лицах и которое говорило о вопросах не личных, а общих, вопросах жизни и смерти. Кутузов заметил фигуру Пьера и группу, собравшуюся около него.
– Позовите его ко мне, – сказал Кутузов. Адъютант передал желание светлейшего, и Пьер направился к скамейке. Но еще прежде него к Кутузову подошел рядовой ополченец. Это был Долохов.
– Этот как тут? – спросил Пьер.
– Это такая бестия, везде пролезет! – отвечали Пьеру. – Ведь он разжалован. Теперь ему выскочить надо. Какие то проекты подавал и в цепь неприятельскую ночью лазил… но молодец!..
Пьер, сняв шляпу, почтительно наклонился перед Кутузовым.
– Я решил, что, ежели я доложу вашей светлости, вы можете прогнать меня или сказать, что вам известно то, что я докладываю, и тогда меня не убудет… – говорил Долохов.
– Так, так.
– А ежели я прав, то я принесу пользу отечеству, для которого я готов умереть.
– Так… так…
– И ежели вашей светлости понадобится человек, который бы не жалел своей шкуры, то извольте вспомнить обо мне… Может быть, я пригожусь вашей светлости.
– Так… так… – повторил Кутузов, смеющимся, суживающимся глазом глядя на Пьера.
В это время Борис, с своей придворной ловкостью, выдвинулся рядом с Пьером в близость начальства и с самым естественным видом и не громко, как бы продолжая начатый разговор, сказал Пьеру:
– Ополченцы – те прямо надели чистые, белые рубахи, чтобы приготовиться к смерти. Какое геройство, граф!
Борис сказал это Пьеру, очевидно, для того, чтобы быть услышанным светлейшим. Он знал, что Кутузов обратит внимание на эти слова, и действительно светлейший обратился к нему:
– Ты что говоришь про ополченье? – сказал он Борису.
– Они, ваша светлость, готовясь к завтрашнему дню, к смерти, надели белые рубахи.
– А!.. Чудесный, бесподобный народ! – сказал Кутузов и, закрыв глаза, покачал головой. – Бесподобный народ! – повторил он со вздохом.
– Хотите пороху понюхать? – сказал он Пьеру. – Да, приятный запах. Имею честь быть обожателем супруги вашей, здорова она? Мой привал к вашим услугам. – И, как это часто бывает с старыми людьми, Кутузов стал рассеянно оглядываться, как будто забыв все, что ему нужно было сказать или сделать.
Очевидно, вспомнив то, что он искал, он подманил к себе Андрея Сергеича Кайсарова, брата своего адъютанта.
– Как, как, как стихи то Марина, как стихи, как? Что на Геракова написал: «Будешь в корпусе учитель… Скажи, скажи, – заговорил Кутузов, очевидно, собираясь посмеяться. Кайсаров прочел… Кутузов, улыбаясь, кивал головой в такт стихов.
Когда Пьер отошел от Кутузова, Долохов, подвинувшись к нему, взял его за руку.
– Очень рад встретить вас здесь, граф, – сказал он ему громко и не стесняясь присутствием посторонних, с особенной решительностью и торжественностью. – Накануне дня, в который бог знает кому из нас суждено остаться в живых, я рад случаю сказать вам, что я жалею о тех недоразумениях, которые были между нами, и желал бы, чтобы вы не имели против меня ничего. Прошу вас простить меня.
Пьер, улыбаясь, глядел на Долохова, не зная, что сказать ему. Долохов со слезами, выступившими ему на глаза, обнял и поцеловал Пьера.
Борис что то сказал своему генералу, и граф Бенигсен обратился к Пьеру и предложил ехать с собою вместе по линии.
– Вам это будет интересно, – сказал он.
– Да, очень интересно, – сказал Пьер.
Через полчаса Кутузов уехал в Татаринову, и Бенигсен со свитой, в числе которой был и Пьер, поехал по линии.


Бенигсен от Горок спустился по большой дороге к мосту, на который Пьеру указывал офицер с кургана как на центр позиции и у которого на берегу лежали ряды скошенной, пахнувшей сеном травы. Через мост они проехали в село Бородино, оттуда повернули влево и мимо огромного количества войск и пушек выехали к высокому кургану, на котором копали землю ополченцы. Это был редут, еще не имевший названия, потом получивший название редута Раевского, или курганной батареи.
Пьер не обратил особенного внимания на этот редут. Он не знал, что это место будет для него памятнее всех мест Бородинского поля. Потом они поехали через овраг к Семеновскому, в котором солдаты растаскивали последние бревна изб и овинов. Потом под гору и на гору они проехали вперед через поломанную, выбитую, как градом, рожь, по вновь проложенной артиллерией по колчам пашни дороге на флеши [род укрепления. (Примеч. Л.Н. Толстого.) ], тоже тогда еще копаемые.
Бенигсен остановился на флешах и стал смотреть вперед на (бывший еще вчера нашим) Шевардинский редут, на котором виднелось несколько всадников. Офицеры говорили, что там был Наполеон или Мюрат. И все жадно смотрели на эту кучку всадников. Пьер тоже смотрел туда, стараясь угадать, который из этих чуть видневшихся людей был Наполеон. Наконец всадники съехали с кургана и скрылись.
Бенигсен обратился к подошедшему к нему генералу и стал пояснять все положение наших войск. Пьер слушал слова Бенигсена, напрягая все свои умственные силы к тому, чтоб понять сущность предстоящего сражения, но с огорчением чувствовал, что умственные способности его для этого были недостаточны. Он ничего не понимал. Бенигсен перестал говорить, и заметив фигуру прислушивавшегося Пьера, сказал вдруг, обращаясь к нему:
– Вам, я думаю, неинтересно?
– Ах, напротив, очень интересно, – повторил Пьер не совсем правдиво.
С флеш они поехали еще левее дорогою, вьющеюся по частому, невысокому березовому лесу. В середине этого
леса выскочил перед ними на дорогу коричневый с белыми ногами заяц и, испуганный топотом большого количества лошадей, так растерялся, что долго прыгал по дороге впереди их, возбуждая общее внимание и смех, и, только когда в несколько голосов крикнули на него, бросился в сторону и скрылся в чаще. Проехав версты две по лесу, они выехали на поляну, на которой стояли войска корпуса Тучкова, долженствовавшего защищать левый фланг.
Здесь, на крайнем левом фланге, Бенигсен много и горячо говорил и сделал, как казалось Пьеру, важное в военном отношении распоряжение. Впереди расположения войск Тучкова находилось возвышение. Это возвышение не было занято войсками. Бенигсен громко критиковал эту ошибку, говоря, что было безумно оставить незанятою командующую местностью высоту и поставить войска под нею. Некоторые генералы выражали то же мнение. Один в особенности с воинской горячностью говорил о том, что их поставили тут на убой. Бенигсен приказал своим именем передвинуть войска на высоту.
Распоряжение это на левом фланге еще более заставило Пьера усумниться в его способности понять военное дело. Слушая Бенигсена и генералов, осуждавших положение войск под горою, Пьер вполне понимал их и разделял их мнение; но именно вследствие этого он не мог понять, каким образом мог тот, кто поставил их тут под горою, сделать такую очевидную и грубую ошибку.
Пьер не знал того, что войска эти были поставлены не для защиты позиции, как думал Бенигсен, а были поставлены в скрытое место для засады, то есть для того, чтобы быть незамеченными и вдруг ударить на подвигавшегося неприятеля. Бенигсен не знал этого и передвинул войска вперед по особенным соображениям, не сказав об этом главнокомандующему.


Князь Андрей в этот ясный августовский вечер 25 го числа лежал, облокотившись на руку, в разломанном сарае деревни Князькова, на краю расположения своего полка. В отверстие сломанной стены он смотрел на шедшую вдоль по забору полосу тридцатилетних берез с обрубленными нижними сучьями, на пашню с разбитыми на ней копнами овса и на кустарник, по которому виднелись дымы костров – солдатских кухонь.
Как ни тесна и никому не нужна и ни тяжка теперь казалась князю Андрею его жизнь, он так же, как и семь лет тому назад в Аустерлице накануне сражения, чувствовал себя взволнованным и раздраженным.
Приказания на завтрашнее сражение были отданы и получены им. Делать ему было больше нечего. Но мысли самые простые, ясные и потому страшные мысли не оставляли его в покое. Он знал, что завтрашнее сражение должно было быть самое страшное изо всех тех, в которых он участвовал, и возможность смерти в первый раз в его жизни, без всякого отношения к житейскому, без соображений о том, как она подействует на других, а только по отношению к нему самому, к его душе, с живостью, почти с достоверностью, просто и ужасно, представилась ему. И с высоты этого представления все, что прежде мучило и занимало его, вдруг осветилось холодным белым светом, без теней, без перспективы, без различия очертаний. Вся жизнь представилась ему волшебным фонарем, в который он долго смотрел сквозь стекло и при искусственном освещении. Теперь он увидал вдруг, без стекла, при ярком дневном свете, эти дурно намалеванные картины. «Да, да, вот они те волновавшие и восхищавшие и мучившие меня ложные образы, – говорил он себе, перебирая в своем воображении главные картины своего волшебного фонаря жизни, глядя теперь на них при этом холодном белом свете дня – ясной мысли о смерти. – Вот они, эти грубо намалеванные фигуры, которые представлялись чем то прекрасным и таинственным. Слава, общественное благо, любовь к женщине, самое отечество – как велики казались мне эти картины, какого глубокого смысла казались они исполненными! И все это так просто, бледно и грубо при холодном белом свете того утра, которое, я чувствую, поднимается для меня». Три главные горя его жизни в особенности останавливали его внимание. Его любовь к женщине, смерть его отца и французское нашествие, захватившее половину России. «Любовь!.. Эта девочка, мне казавшаяся преисполненною таинственных сил. Как же я любил ее! я делал поэтические планы о любви, о счастии с нею. О милый мальчик! – с злостью вслух проговорил он. – Как же! я верил в какую то идеальную любовь, которая должна была мне сохранить ее верность за целый год моего отсутствия! Как нежный голубок басни, она должна была зачахнуть в разлуке со мной. А все это гораздо проще… Все это ужасно просто, гадко!
Отец тоже строил в Лысых Горах и думал, что это его место, его земля, его воздух, его мужики; а пришел Наполеон и, не зная об его существовании, как щепку с дороги, столкнул его, и развалились его Лысые Горы и вся его жизнь. А княжна Марья говорит, что это испытание, посланное свыше. Для чего же испытание, когда его уже нет и не будет? никогда больше не будет! Его нет! Так кому же это испытание? Отечество, погибель Москвы! А завтра меня убьет – и не француз даже, а свой, как вчера разрядил солдат ружье около моего уха, и придут французы, возьмут меня за ноги и за голову и швырнут в яму, чтоб я не вонял им под носом, и сложатся новые условия жизни, которые будут также привычны для других, и я не буду знать про них, и меня не будет».
Он поглядел на полосу берез с их неподвижной желтизной, зеленью и белой корой, блестящих на солнце. «Умереть, чтобы меня убили завтра, чтобы меня не было… чтобы все это было, а меня бы не было». Он живо представил себе отсутствие себя в этой жизни. И эти березы с их светом и тенью, и эти курчавые облака, и этот дым костров – все вокруг преобразилось для него и показалось чем то страшным и угрожающим. Мороз пробежал по его спине. Быстро встав, он вышел из сарая и стал ходить.
За сараем послышались голоса.
– Кто там? – окликнул князь Андрей.
Красноносый капитан Тимохин, бывший ротный командир Долохова, теперь, за убылью офицеров, батальонный командир, робко вошел в сарай. За ним вошли адъютант и казначей полка.
Князь Андрей поспешно встал, выслушал то, что по службе имели передать ему офицеры, передал им еще некоторые приказания и сбирался отпустить их, когда из за сарая послышался знакомый, пришепетывающий голос.
– Que diable! [Черт возьми!] – сказал голос человека, стукнувшегося обо что то.
Князь Андрей, выглянув из сарая, увидал подходящего к нему Пьера, который споткнулся на лежавшую жердь и чуть не упал. Князю Андрею вообще неприятно было видеть людей из своего мира, в особенности же Пьера, который напоминал ему все те тяжелые минуты, которые он пережил в последний приезд в Москву.
– А, вот как! – сказал он. – Какими судьбами? Вот не ждал.
В то время как он говорил это, в глазах его и выражении всего лица было больше чем сухость – была враждебность, которую тотчас же заметил Пьер. Он подходил к сараю в самом оживленном состоянии духа, но, увидав выражение лица князя Андрея, он почувствовал себя стесненным и неловким.
– Я приехал… так… знаете… приехал… мне интересно, – сказал Пьер, уже столько раз в этот день бессмысленно повторявший это слово «интересно». – Я хотел видеть сражение.
– Да, да, а братья масоны что говорят о войне? Как предотвратить ее? – сказал князь Андрей насмешливо. – Ну что Москва? Что мои? Приехали ли наконец в Москву? – спросил он серьезно.
– Приехали. Жюли Друбецкая говорила мне. Я поехал к ним и не застал. Они уехали в подмосковную.


Офицеры хотели откланяться, но князь Андрей, как будто не желая оставаться с глазу на глаз с своим другом, предложил им посидеть и напиться чаю. Подали скамейки и чай. Офицеры не без удивления смотрели на толстую, громадную фигуру Пьера и слушали его рассказы о Москве и о расположении наших войск, которые ему удалось объездить. Князь Андрей молчал, и лицо его так было неприятно, что Пьер обращался более к добродушному батальонному командиру Тимохину, чем к Болконскому.
– Так ты понял все расположение войск? – перебил его князь Андрей.
– Да, то есть как? – сказал Пьер. – Как невоенный человек, я не могу сказать, чтобы вполне, но все таки понял общее расположение.
– Eh bien, vous etes plus avance que qui cela soit, [Ну, так ты больше знаешь, чем кто бы то ни было.] – сказал князь Андрей.
– A! – сказал Пьер с недоуменьем, через очки глядя на князя Андрея. – Ну, как вы скажете насчет назначения Кутузова? – сказал он.
– Я очень рад был этому назначению, вот все, что я знаю, – сказал князь Андрей.
– Ну, а скажите, какое ваше мнение насчет Барклая де Толли? В Москве бог знает что говорили про него. Как вы судите о нем?
– Спроси вот у них, – сказал князь Андрей, указывая на офицеров.
Пьер с снисходительно вопросительной улыбкой, с которой невольно все обращались к Тимохину, посмотрел на него.
– Свет увидали, ваше сиятельство, как светлейший поступил, – робко и беспрестанно оглядываясь на своего полкового командира, сказал Тимохин.
– Отчего же так? – спросил Пьер.
– Да вот хоть бы насчет дров или кормов, доложу вам. Ведь мы от Свенцян отступали, не смей хворостины тронуть, или сенца там, или что. Ведь мы уходим, ему достается, не так ли, ваше сиятельство? – обратился он к своему князю, – а ты не смей. В нашем полку под суд двух офицеров отдали за этакие дела. Ну, как светлейший поступил, так насчет этого просто стало. Свет увидали…
– Так отчего же он запрещал?
Тимохин сконфуженно оглядывался, не понимая, как и что отвечать на такой вопрос. Пьер с тем же вопросом обратился к князю Андрею.
– А чтобы не разорять край, который мы оставляли неприятелю, – злобно насмешливо сказал князь Андрей. – Это очень основательно; нельзя позволять грабить край и приучаться войскам к мародерству. Ну и в Смоленске он тоже правильно рассудил, что французы могут обойти нас и что у них больше сил. Но он не мог понять того, – вдруг как бы вырвавшимся тонким голосом закричал князь Андрей, – но он не мог понять, что мы в первый раз дрались там за русскую землю, что в войсках был такой дух, какого никогда я не видал, что мы два дня сряду отбивали французов и что этот успех удесятерял наши силы. Он велел отступать, и все усилия и потери пропали даром. Он не думал об измене, он старался все сделать как можно лучше, он все обдумал; но от этого то он и не годится. Он не годится теперь именно потому, что он все обдумывает очень основательно и аккуратно, как и следует всякому немцу. Как бы тебе сказать… Ну, у отца твоего немец лакей, и он прекрасный лакей и удовлетворит всем его нуждам лучше тебя, и пускай он служит; но ежели отец при смерти болен, ты прогонишь лакея и своими непривычными, неловкими руками станешь ходить за отцом и лучше успокоишь его, чем искусный, но чужой человек. Так и сделали с Барклаем. Пока Россия была здорова, ей мог служить чужой, и был прекрасный министр, но как только она в опасности; нужен свой, родной человек. А у вас в клубе выдумали, что он изменник! Тем, что его оклеветали изменником, сделают только то, что потом, устыдившись своего ложного нарекания, из изменников сделают вдруг героем или гением, что еще будет несправедливее. Он честный и очень аккуратный немец…
– Однако, говорят, он искусный полководец, – сказал Пьер.
– Я не понимаю, что такое значит искусный полководец, – с насмешкой сказал князь Андрей.
– Искусный полководец, – сказал Пьер, – ну, тот, который предвидел все случайности… ну, угадал мысли противника.
– Да это невозможно, – сказал князь Андрей, как будто про давно решенное дело.
Пьер с удивлением посмотрел на него.
– Однако, – сказал он, – ведь говорят же, что война подобна шахматной игре.
– Да, – сказал князь Андрей, – только с тою маленькою разницей, что в шахматах над каждым шагом ты можешь думать сколько угодно, что ты там вне условий времени, и еще с той разницей, что конь всегда сильнее пешки и две пешки всегда сильнее одной, a на войне один батальон иногда сильнее дивизии, а иногда слабее роты. Относительная сила войск никому не может быть известна. Поверь мне, – сказал он, – что ежели бы что зависело от распоряжений штабов, то я бы был там и делал бы распоряжения, а вместо того я имею честь служить здесь, в полку вот с этими господами, и считаю, что от нас действительно будет зависеть завтрашний день, а не от них… Успех никогда не зависел и не будет зависеть ни от позиции, ни от вооружения, ни даже от числа; а уж меньше всего от позиции.