Цизальпинская республика

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Цизальпинская республика
Repubblica Cisalpina
Марионеточное государство Франции

 

 

 

1797 — 1802



Флаг

Цизальпинская республика (зеленым цветом) на карте Северной Италии в 1799 году
Столица Милан
Население 2 000 000 чел. (1800)
К:Появились в 1797 годуК:Исчезли в 1802 году

Цизальпинская (Цизальпийская) республика (итал. Repubblica Cisalpina) — «дочернее» государство-сателлит Первой Французской республики, созданное в 1797 году во время войн антифранцузских коалиций в северной Италии путём соединения Транспаданской и Циспаданской республик. После провозглашения империи Наполеона I во Франции эта республика (переименованная в 1802 году в Итальянскую) также преобразовалась в 1805 году в монархию, королём которой стал Наполеон.





Первая республика (1797—1799)

Первая Цизальпинская республика образована летом 1797 года генералом Наполеоном Бонапартом из республик Циспаданской и Транспаданской. Она была признана Австрией по миру в Кампоформио; в её состав входили Ломбардия, Модена, Масса и Каррара и отнятые от Папской области Болонья, Феррара и Романья, а также часть герцогства Парма и (с осени 1797 года) часть швейцарского кантона Граубюнден. Территория республики — 43 000 кв. км, число жителей — 3,5 млн чел. Конституция была выработана на конгрессе в Реджио в декабре 1796 года, под сильным давлением Бонапарта. Столицей был Милан; там заседала директория из 5 членов, совет старейшин из 80 и большой совет из 160 членов, организованные по французскому образцу. Первых директоров назначил генерал Бонапарт. Цизальпинская республика была связана с Францией союзным и торговым договорами и почти всё время существования была оккупирована французскими войсками.

Вторая республика (1801—1802)

Победы русских и австрийцев в 1799 году уничтожили Цизальпинскую республику, но после победы Бонапарта при Маренго она возникла вновь и получила новую конституцию, выработанную на конгрессе в Лионе в 1801 году (законодательный совет из 50 членов, исполнительный совет из 9 членов, с президентом во главе совета и республики). Австрия вновь признала Цизальпинскую республику по Люневильскому миру (1801), причём она была увеличена небольшой территорией на правом берегу Эча, по Кампоформийскому миру остававшейся за Австрией. В январе 1802 года Цизальпинская республика была переименована в Итальянскую республику; Бонапарт избран её президентом, а вице-президентом назначен Франческо Мельци.

Установление монархии Наполеона

В 1805 году депутация от республики поднесла Наполеону корону, которую Наполеон и принял (короновался в апреле 1805 года в Милане как король Италии). Цизальпинская республика обратилась таким образом в Королевство Италия (наполеоновское), просуществовавшее до 1814 года.

Напишите отзыв о статье "Цизальпинская республика"

Литература

Отрывок, характеризующий Цизальпинская республика

Но каким образом тогда этот старый человек, один, в противность мнения всех, мог угадать, так верно угадал тогда значение народного смысла события, что ни разу во всю свою деятельность не изменил ему?
Источник этой необычайной силы прозрения в смысл совершающихся явлений лежал в том народном чувстве, которое он носил в себе во всей чистоте и силе его.
Только признание в нем этого чувства заставило народ такими странными путями из в немилости находящегося старика выбрать его против воли царя в представители народной войны. И только это чувство поставило его на ту высшую человеческую высоту, с которой он, главнокомандующий, направлял все свои силы не на то, чтоб убивать и истреблять людей, а на то, чтобы спасать и жалеть их.
Простая, скромная и потому истинно величественная фигура эта не могла улечься в ту лживую форму европейского героя, мнимо управляющего людьми, которую придумала история.
Для лакея не может быть великого человека, потому что у лакея свое понятие о величии.


5 ноября был первый день так называемого Красненского сражения. Перед вечером, когда уже после многих споров и ошибок генералов, зашедших не туда, куда надо; после рассылок адъютантов с противуприказаниями, когда уже стало ясно, что неприятель везде бежит и сражения не может быть и не будет, Кутузов выехал из Красного и поехал в Доброе, куда была переведена в нынешний день главная квартира.
День был ясный, морозный. Кутузов с огромной свитой недовольных им, шушукающихся за ним генералов, верхом на своей жирной белой лошадке ехал к Доброму. По всей дороге толпились, отогреваясь у костров, партии взятых нынешний день французских пленных (их взято было в этот день семь тысяч). Недалеко от Доброго огромная толпа оборванных, обвязанных и укутанных чем попало пленных гудела говором, стоя на дороге подле длинного ряда отпряженных французских орудий. При приближении главнокомандующего говор замолк, и все глаза уставились на Кутузова, который в своей белой с красным околышем шапке и ватной шинели, горбом сидевшей на его сутуловатых плечах, медленно подвигался по дороге. Один из генералов докладывал Кутузову, где взяты орудия и пленные.
Кутузов, казалось, чем то озабочен и не слышал слов генерала. Он недовольно щурился и внимательно и пристально вглядывался в те фигуры пленных, которые представляли особенно жалкий вид. Большая часть лиц французских солдат были изуродованы отмороженными носами и щеками, и почти у всех были красные, распухшие и гноившиеся глаза.
Одна кучка французов стояла близко у дороги, и два солдата – лицо одного из них было покрыто болячками – разрывали руками кусок сырого мяса. Что то было страшное и животное в том беглом взгляде, который они бросили на проезжавших, и в том злобном выражении, с которым солдат с болячками, взглянув на Кутузова, тотчас же отвернулся и продолжал свое дело.
Кутузов долго внимательно поглядел на этих двух солдат; еще более сморщившись, он прищурил глаза и раздумчиво покачал головой. В другом месте он заметил русского солдата, который, смеясь и трепля по плечу француза, что то ласково говорил ему. Кутузов опять с тем же выражением покачал головой.
– Что ты говоришь? Что? – спросил он у генерала, продолжавшего докладывать и обращавшего внимание главнокомандующего на французские взятые знамена, стоявшие перед фронтом Преображенского полка.
– А, знамена! – сказал Кутузов, видимо с трудом отрываясь от предмета, занимавшего его мысли. Он рассеянно оглянулся. Тысячи глаз со всех сторон, ожидая его сло ва, смотрели на него.
Перед Преображенским полком он остановился, тяжело вздохнул и закрыл глаза. Кто то из свиты махнул, чтобы державшие знамена солдаты подошли и поставили их древками знамен вокруг главнокомандующего. Кутузов помолчал несколько секунд и, видимо неохотно, подчиняясь необходимости своего положения, поднял голову и начал говорить. Толпы офицеров окружили его. Он внимательным взглядом обвел кружок офицеров, узнав некоторых из них.
– Благодарю всех! – сказал он, обращаясь к солдатам и опять к офицерам. В тишине, воцарившейся вокруг него, отчетливо слышны были его медленно выговариваемые слова. – Благодарю всех за трудную и верную службу. Победа совершенная, и Россия не забудет вас. Вам слава вовеки! – Он помолчал, оглядываясь.
– Нагни, нагни ему голову то, – сказал он солдату, державшему французского орла и нечаянно опустившему его перед знаменем преображенцев. – Пониже, пониже, так то вот. Ура! ребята, – быстрым движением подбородка обратись к солдатам, проговорил он.
– Ура ра ра! – заревели тысячи голосов. Пока кричали солдаты, Кутузов, согнувшись на седле, склонил голову, и глаз его засветился кротким, как будто насмешливым, блеском.
– Вот что, братцы, – сказал он, когда замолкли голоса…
И вдруг голос и выражение лица его изменились: перестал говорить главнокомандующий, а заговорил простой, старый человек, очевидно что то самое нужное желавший сообщить теперь своим товарищам.
В толпе офицеров и в рядах солдат произошло движение, чтобы яснее слышать то, что он скажет теперь.
– А вот что, братцы. Я знаю, трудно вам, да что же делать! Потерпите; недолго осталось. Выпроводим гостей, отдохнем тогда. За службу вашу вас царь не забудет. Вам трудно, да все же вы дома; а они – видите, до чего они дошли, – сказал он, указывая на пленных. – Хуже нищих последних. Пока они были сильны, мы себя не жалели, а теперь их и пожалеть можно. Тоже и они люди. Так, ребята?