Цингерле, Игнатий
Поделись знанием:
– Данила! – сказал Николай, робко чувствуя, что при виде этой охотничьей погоды, этих собак и охотника, его уже обхватило то непреодолимое охотничье чувство, в котором человек забывает все прежние намерения, как человек влюбленный в присутствии своей любовницы.
– Что прикажете, ваше сиятельство? – спросил протодиаконский, охриплый от порсканья бас, и два черные блестящие глаза взглянули исподлобья на замолчавшего барина. «Что, или не выдержишь?» как будто сказали эти два глаза.
– Хорош денек, а? И гоньба, и скачка, а? – сказал Николай, чеша за ушами Милку.
Данило не отвечал и помигал глазами.
| Игнатий Цингерле | |
| Ignaz Vinzenz Zingerle Edler von Summersberg | |
 | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Дата смерти: |
17 сентября 1892 (67 лет) |
| Страна: |
Германия |
| Научная сфера: | |
Игнатий Цингерле (нем. Ignaz Vinzenz Zingerle Edler von Summersberg; 6 июня 1825—17 сентября 1892) — немецкий филолог. Был профессором немецкого языка и литературы в Инсбруке.
Его труды:
- «Sagen aus Tirol» (2 изд., Иннсбрук. 1891);
- «Tirol. Natur, Geschichte, Sage» (Иннсбрук, 1852,2 изд. 1877);
- «Tirols Volksdichtungengen und Volksgebrä uehe» (с Иосифом Цингерле, т. I, Иннсбрук, 1852; 2 изд. Гера, 1870; т. II. Регенсбург, 1854);
- «Sitten, Bräuche und Meinungen des Tiroler Volkes» (2 изд., Иннсбрук, 1871);
- «Schildereien aus Tirol» (Иннсбрук, 1875 и 1888);
- «Tirolische Weistümer» (Вена, 1875—85, в сотрудничестве с Инама-Штернеггом и И. Эггером);
- «Die deutschen Sprichwörter im Mittelalter» (2 изд., Иннсбрук, 1873);
- «Das deutsche Kinderspiel im Mittelalter» (2 изд. Иннсбрук, 1873) и др.
Из беллетристических его произведений самое значительное — «Der Bauer von Longvall» (Франкф. на Майне, 1874).
Напишите отзыв о статье "Цингерле, Игнатий"
Примечания
Ссылки
При написании этой статьи использовался материал из Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона (1890—1907).
Отрывок, характеризующий Цингерле, Игнатий
– О гой! – послышался в это время тот неподражаемый охотничий подклик, который соединяет в себе и самый глубокий бас, и самый тонкий тенор; и из за угла вышел доезжачий и ловчий Данило, по украински в скобку обстриженный, седой, морщинистый охотник с гнутым арапником в руке и с тем выражением самостоятельности и презрения ко всему в мире, которое бывает только у охотников. Он снял свою черкесскую шапку перед барином, и презрительно посмотрел на него. Презрение это не было оскорбительно для барина: Николай знал, что этот всё презирающий и превыше всего стоящий Данило всё таки был его человек и охотник.– Данила! – сказал Николай, робко чувствуя, что при виде этой охотничьей погоды, этих собак и охотника, его уже обхватило то непреодолимое охотничье чувство, в котором человек забывает все прежние намерения, как человек влюбленный в присутствии своей любовницы.
– Что прикажете, ваше сиятельство? – спросил протодиаконский, охриплый от порсканья бас, и два черные блестящие глаза взглянули исподлобья на замолчавшего барина. «Что, или не выдержишь?» как будто сказали эти два глаза.
– Хорош денек, а? И гоньба, и скачка, а? – сказал Николай, чеша за ушами Милку.
Данило не отвечал и помигал глазами.
