Цицернакаберд

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Историко-мемориальный комплекс
Цицернакабе́рд
арм. Ծիծեռնակաբերդ

Цицернакабе́рд (арм. Ծիծեռնակաբերդ, в переводе — «крепость ласточки») — мемориальный комплекс в Ереване, посвящённый жертвам Геноцида армян 1915 года. Расположен на одноименном холме.





Идея мемориала и строительство

Строительство комплекса было санкционировано центральными и местными советскими властями. Приверженцем этой версии является директор национального архива Армении Аматуни Вирабян.[1]. Инициатором идеи стал первый секретарь ЦК КП Армении Яков Заробян, который в 1964 году составил докладную в центральные органы власти с предложением построить «монумент в память о погибших армянах в Первой мировой войне». В качестве мотивации последних в данном вопросе Вирабян предполагает намерение укрепить влияние на армянскую диаспору в русле советской пропаганды.

Идея создания мемориала была публично озвучена в 1965 году, в 50-ю годовщину геноцида. В качестве места строительства был выбран возвышающийся над ущельем реки Раздан холм Цицернакаберд. В марте 1965 года был объявлен конкурс, на который были представлены 78 работ, из которых 4 дошли до финала.[1] Из них был выбран проект архитекторов Артура Тарханяна и Сашура Калашяна.

Согласно замыслу авторов, он должен был стать «мессой в память безвинно погибших и, в то же время, быть заветом для нас, выживших; он должен был быть понятен всем, вне зависимости от национальности и вероисповедания; и, наконец, должен был стать центром, где будут документироваться и публиковаться факты из истории геноцида армян»[2]

Постройка мемориального комплекса была в основном завершена через два года, хотя отдельные его элементы достраивались вплоть до середины 1990-х годов.

Мемориальный комплекс

44-метровая стела символизирует волю к возрождению армянского народа.[2] Вдоль всей стелы от основания до вершины тянется глубокий вырез или разлом, разделяющий её на две части. Стела символизирует расколотый армянский народ, меньшая часть которого живёт в Армении, а большая — в диаспоре.

Рядом со стелой находится усечённый конус из двенадцати больших каменных плит. В его центре, на глубине 1,5 метров горит вечный огонь. Существует расхожее мнение, что плиты символизируют собой 12 провинций, в которых в основном происходила резня. Или же с количеством вилайетов, которые согласно Севрскому договору должны были быть переданы Армении, хотя этих вилайетов, на самом деле, было меньше. Иногда число 12 связывают с количеством апостолов. Однако, Сашур Калашян, один из архитекторов комплекса, объясняет, выбор числа 12 следующим образом:

В процессе проектирования мы пробовали комбинации из 4, 6, 8, 12 и 16. Перед нами стояла эстетическая задача и только.[2]

Калашян, объясняя символизм постамента указывает, что он «как бы огромная надгробная плита в память безвинно погибших. И поскольку боль утраты жива и сегодня, то плита эта, словно не заживающая рана, дала трещину и раскрыла перед нами бездну полную горя».[2]

Там же, рядом со стелой находится стометровая Стена траура с названиями местностей (городов и деревень), по которым проходил путь депортированных во время геноцида армян.

Музей Геноцида

Последним достроенным зданием комплекса стал открытый в 1995 году на другом конце парка музей геноцида (архитекторы Сашур Калашян и Людмила Мкртчян). Музей почти целиком находится под землёй, состоит из двух этажей общей площадью 2000 м²[2].

В музее представлены некоторые снимки, сделанные германскими фотографами (в том числе Армином Вегнером), а также их публикации. Неподалёку от музея находится аллея, где иностранные государственные деятели сажают деревья в память о жертвах геноцида.

В мае 2014 года «Музей геноцида армян» журналом «Forbes» был включен в список 9 мемориальных музеев, которые стоит посетить каждому[3].

Известные посетители

Среди известных людей, посетивших в разные годы мемориал жертв геноцида армян - президенты России (Борис Ельцин, Владимир Путин, Дмитрий Медведев), Франции (Жак Ширак, Николя Саркози, Франсуа Олланд), Чехии, Украины, Польши, Греции, Грузии, Ирана и других стран, госсекретарь США Хиллари Клинтон, Римские Папы Иоанн Павел II в 2001 году, Франциск в 2016 году,[4] главный раввин Израиля Йона Мецгер, Патриарх Русской Православной Церкви Кирилл, чемпион мира по шахматам Владимир Крамник, английская рок-звезда Ян Гиллан, режиссёры Андрей Тарковский и Эмир Кустурица, актеры Джордж Клуни и Ален Делон, лауреат Нобелевской премии по физике Жорес Алферов, космонавт Алексей Леонов, певицы Монсеррат Кабалье и Мария Гулегина, пианист Евгений Кисин, поп-звезда Шер, шансонье Шарль Азнавур, лауреат Нобелевской премии мира Лейма Гбови, писатель Пауло Коэльо и многие другие.[5]

См. также

Напишите отзыв о статье "Цицернакаберд"

Ссылки

  • [www.genocide-museum.am/ Сайт музея геноцида] и [genocide-museum.livejournal.com/ его блог]
  • [armenocide.am/Genocide_Memorial.html Armenian Genocide — Memorial]

Примечания

  1. 1 2 [news.genocide.ru/2007/12/03/452.htm Кремль дал разрешение на постройку мемориального комплекса «Цицернакаберд» ещё до протестов 1965 г.]
  2. 1 2 3 4 5 [news.genocide.ru/2007/11/29/449.htm Сашур Калашян: Мемориальный комплекс не таит в себе никакой скрытой нумерологической символики]
  3. Александра Зеркалева. [www.forbes.ru/forbeslife-photogallery/dosug/257743-chtoby-pomnili-9-memorialnykh-muzeev-kotorye-stoit-posetit-kazh/photo/6 Чтобы помнили: 9 мемориальных музеев, которые стоит посетить каждому]. Forbes (21 мая 2014). Проверено 21 мая 2014.
  4. [news.am/eng/news/333933.html Pope Francis visits Memorial to Armenian Genocide victims, News.am, 2016]
  5. [www.genocide-museum.am/eng/news.php Архивы новостей Музея геноцида]

Отрывок, характеризующий Цицернакаберд

– Да, да, это так! – радостно сказал Пьер.
– Высшая мудрость основана не на одном разуме, не на тех светских науках физики, истории, химии и т. д., на которые распадается знание умственное. Высшая мудрость одна. Высшая мудрость имеет одну науку – науку всего, науку объясняющую всё мироздание и занимаемое в нем место человека. Для того чтобы вместить в себя эту науку, необходимо очистить и обновить своего внутреннего человека, и потому прежде, чем знать, нужно верить и совершенствоваться. И для достижения этих целей в душе нашей вложен свет Божий, называемый совестью.
– Да, да, – подтверждал Пьер.
– Погляди духовными глазами на своего внутреннего человека и спроси у самого себя, доволен ли ты собой. Чего ты достиг, руководясь одним умом? Что ты такое? Вы молоды, вы богаты, вы умны, образованы, государь мой. Что вы сделали из всех этих благ, данных вам? Довольны ли вы собой и своей жизнью?
– Нет, я ненавижу свою жизнь, – сморщась проговорил Пьер.
– Ты ненавидишь, так измени ее, очисти себя, и по мере очищения ты будешь познавать мудрость. Посмотрите на свою жизнь, государь мой. Как вы проводили ее? В буйных оргиях и разврате, всё получая от общества и ничего не отдавая ему. Вы получили богатство. Как вы употребили его? Что вы сделали для ближнего своего? Подумали ли вы о десятках тысяч ваших рабов, помогли ли вы им физически и нравственно? Нет. Вы пользовались их трудами, чтоб вести распутную жизнь. Вот что вы сделали. Избрали ли вы место служения, где бы вы приносили пользу своему ближнему? Нет. Вы в праздности проводили свою жизнь. Потом вы женились, государь мой, взяли на себя ответственность в руководстве молодой женщины, и что же вы сделали? Вы не помогли ей, государь мой, найти путь истины, а ввергли ее в пучину лжи и несчастья. Человек оскорбил вас, и вы убили его, и вы говорите, что вы не знаете Бога, и что вы ненавидите свою жизнь. Тут нет ничего мудреного, государь мой! – После этих слов, масон, как бы устав от продолжительного разговора, опять облокотился на спинку дивана и закрыл глаза. Пьер смотрел на это строгое, неподвижное, старческое, почти мертвое лицо, и беззвучно шевелил губами. Он хотел сказать: да, мерзкая, праздная, развратная жизнь, – и не смел прерывать молчание.
Масон хрипло, старчески прокашлялся и кликнул слугу.
– Что лошади? – спросил он, не глядя на Пьера.
– Привели сдаточных, – отвечал слуга. – Отдыхать не будете?
– Нет, вели закладывать.
«Неужели же он уедет и оставит меня одного, не договорив всего и не обещав мне помощи?», думал Пьер, вставая и опустив голову, изредка взглядывая на масона, и начиная ходить по комнате. «Да, я не думал этого, но я вел презренную, развратную жизнь, но я не любил ее, и не хотел этого, думал Пьер, – а этот человек знает истину, и ежели бы он захотел, он мог бы открыть мне её». Пьер хотел и не смел сказать этого масону. Проезжающий, привычными, старческими руками уложив свои вещи, застегивал свой тулупчик. Окончив эти дела, он обратился к Безухому и равнодушно, учтивым тоном, сказал ему:
– Вы куда теперь изволите ехать, государь мой?
– Я?… Я в Петербург, – отвечал Пьер детским, нерешительным голосом. – Я благодарю вас. Я во всем согласен с вами. Но вы не думайте, чтобы я был так дурен. Я всей душой желал быть тем, чем вы хотели бы, чтобы я был; но я ни в ком никогда не находил помощи… Впрочем, я сам прежде всего виноват во всем. Помогите мне, научите меня и, может быть, я буду… – Пьер не мог говорить дальше; он засопел носом и отвернулся.
Масон долго молчал, видимо что то обдумывая.
– Помощь дается токмо от Бога, – сказал он, – но ту меру помощи, которую во власти подать наш орден, он подаст вам, государь мой. Вы едете в Петербург, передайте это графу Вилларскому (он достал бумажник и на сложенном вчетверо большом листе бумаги написал несколько слов). Один совет позвольте подать вам. Приехав в столицу, посвятите первое время уединению, обсуждению самого себя, и не вступайте на прежние пути жизни. Затем желаю вам счастливого пути, государь мой, – сказал он, заметив, что слуга его вошел в комнату, – и успеха…
Проезжающий был Осип Алексеевич Баздеев, как узнал Пьер по книге смотрителя. Баздеев был одним из известнейших масонов и мартинистов еще Новиковского времени. Долго после его отъезда Пьер, не ложась спать и не спрашивая лошадей, ходил по станционной комнате, обдумывая свое порочное прошедшее и с восторгом обновления представляя себе свое блаженное, безупречное и добродетельное будущее, которое казалось ему так легко. Он был, как ему казалось, порочным только потому, что он как то случайно запамятовал, как хорошо быть добродетельным. В душе его не оставалось ни следа прежних сомнений. Он твердо верил в возможность братства людей, соединенных с целью поддерживать друг друга на пути добродетели, и таким представлялось ему масонство.


Приехав в Петербург, Пьер никого не известил о своем приезде, никуда не выезжал, и стал целые дни проводить за чтением Фомы Кемпийского, книги, которая неизвестно кем была доставлена ему. Одно и всё одно понимал Пьер, читая эту книгу; он понимал неизведанное еще им наслаждение верить в возможность достижения совершенства и в возможность братской и деятельной любви между людьми, открытую ему Осипом Алексеевичем. Через неделю после его приезда молодой польский граф Вилларский, которого Пьер поверхностно знал по петербургскому свету, вошел вечером в его комнату с тем официальным и торжественным видом, с которым входил к нему секундант Долохова и, затворив за собой дверь и убедившись, что в комнате никого кроме Пьера не было, обратился к нему:
– Я приехал к вам с поручением и предложением, граф, – сказал он ему, не садясь. – Особа, очень высоко поставленная в нашем братстве, ходатайствовала о том, чтобы вы были приняты в братство ранее срока, и предложила мне быть вашим поручителем. Я за священный долг почитаю исполнение воли этого лица. Желаете ли вы вступить за моим поручительством в братство свободных каменьщиков?
Холодный и строгий тон человека, которого Пьер видел почти всегда на балах с любезною улыбкою, в обществе самых блестящих женщин, поразил Пьера.