Ци мэнь дун цзя

К:Википедия:Страницы на КУ (тип: не указан)

Ци мэнь дун цзя — (упрощенный китайский 奇门遁甲, традиционный китайский 奇門遁甲, пиньинь qí mén dùn jiǎ) — искусство предсказания и стратегического планирования Древнего Китая. Ци мэнь дун цзя широко используется в Китае и Юго-Восточной Азии как инструмент для прогнозирования вопросов, связанных с бизнесом, отношениями и браком, раскрытием преступлений, здоровьем, карьерой, фэншуй, поиском пропавших вещей и животных, путешествиям, личным предсказаниям и т. д.

Наряду с Да ю жэнь и Тай и шэн шу относится к Трём Оракулам (三式 sān shì) — высшим искусствам китайской метафизики.

История Ци мэнь дун цзя

Легенда говорит о получении этих знаний Жёлтым Императором (Хуан-ди) (2697—2597 гг. до н.э) в результате откровения в критический момент битвы. Первоначально использовалось для планирования военной стратегии и тактики. В эпоху Троецарствия, как полагают синологи, ци мэнь дун цзя был применён в Битве у Красной Скалы (208 г.) Чжугэ Ляном (諸葛亮) (181—234 гг.) для победы над многократно превосходящей армией Цао Цао. Лю Бовэнь 刘伯温 (01.07.1311 — 16.05.1375)- автор, в том числе, классических тестов по ци мэнь, используя стратегические выводы на основе Ци Мень Дун Цзя, обеспечил воцарение первого императора династии Мин. В древности ци мэнь дун цзя считали элитной исследовательской дисциплиной, разрешенной только для Императора и аристократии, и запрещенной простым людям. Нарушители этого запрета могли быть казнены. Впоследствии, спектр использования ци мэнь дун цзя многократно расширился, и теперь включает предсказание экономических, политических, медицинских вопросов, карьеры, учёбы, фэншуй, и пр.

Ци мэнь дун цзя основаны на использовании китайского традиционного солнечного календаря, и включает основные принципы китайской метафизики: концепцию Инь и Ян, атрибуты триграмм, принцип Пяти движений, Небесные стволы и Земные ветви. Расклад ци мэнь дун цзя состоит из квадрата 3х3 (девяти) дворцов, которые включают Земную и Небесную тарелку, 8 врат, тарелку духов, тарелку звезд. Все эти операторы расклада вращаются по определенному алгоритму, меняясь каждые 2 часа, всего давая 1080 различных комбинаций (540 Ян и 540 Инь). Каждый расклад несет свой уникальный набор действующих в конкретном случае фокусов прогноза, в зависимости от контекста вопроса. Метафорическая интерпретация результата подразумевает получение целостного взгляда на предмет гадания, включающего определения силы и слабости всех действующих лиц, мотивы, указывает на наиболее вероятное развитие ситуации если не предпринять никаких новых шагов. Также информация в раскладе дает подсказку, как нужно действовать, чтобы преодолеть неблагоприятное стечение обстоятельств, принять оптимальное решение в отношении действия или бездействия в сложившейся ситуации.

Источники

• Б. Виногродский « Ци Мэнь Дун Цзя»
• К. Яп «Улучши контроль над своей судьбой с помощью Ци Мэнь Дун Дзя»
• J.King «Qi men din jia — An ancient Chinese divination system»
• Joey Yap «Qi Men Dun Jia Compendium»

Ссылки

• [цимэнь.рф]

Отрывок, характеризующий Ци мэнь дун цзя

В конце речи Балашева Наполеон вынул опять табакерку, понюхал из нее и, как сигнал, стукнул два раза ногой по полу. Дверь отворилась; почтительно изгибающийся камергер подал императору шляпу и перчатки, другой подал носовои платок. Наполеон, ne глядя на них, обратился к Балашеву.
– Уверьте от моего имени императора Александра, – сказал оц, взяв шляпу, – что я ему предан по прежнему: я анаю его совершенно и весьма высоко ценю высокие его качества. Je ne vous retiens plus, general, vous recevrez ma lettre a l'Empereur. [Не удерживаю вас более, генерал, вы получите мое письмо к государю.] – И Наполеон пошел быстро к двери. Из приемной все бросилось вперед и вниз по лестнице.


После всего того, что сказал ему Наполеон, после этих взрывов гнева и после последних сухо сказанных слов:
«Je ne vous retiens plus, general, vous recevrez ma lettre», Балашев был уверен, что Наполеон уже не только не пожелает его видеть, но постарается не видать его – оскорбленного посла и, главное, свидетеля его непристойной горячности. Но, к удивлению своему, Балашев через Дюрока получил в этот день приглашение к столу императора.
На обеде были Бессьер, Коленкур и Бертье. Наполеон встретил Балашева с веселым и ласковым видом. Не только не было в нем выражения застенчивости или упрека себе за утреннюю вспышку, но он, напротив, старался ободрить Балашева. Видно было, что уже давно для Наполеона в его убеждении не существовало возможности ошибок и что в его понятии все то, что он делал, было хорошо не потому, что оно сходилось с представлением того, что хорошо и дурно, но потому, что он делал это.
Император был очень весел после своей верховой прогулки по Вильне, в которой толпы народа с восторгом встречали и провожали его. Во всех окнах улиц, по которым он проезжал, были выставлены ковры, знамена, вензеля его, и польские дамы, приветствуя его, махали ему платками.
За обедом, посадив подле себя Балашева, он обращался с ним не только ласково, но обращался так, как будто он и Балашева считал в числе своих придворных, в числе тех людей, которые сочувствовали его планам и должны были радоваться его успехам. Между прочим разговором он заговорил о Москве и стал спрашивать Балашева о русской столице, не только как спрашивает любознательный путешественник о новом месте, которое он намеревается посетить, но как бы с убеждением, что Балашев, как русский, должен быть польщен этой любознательностью.
– Сколько жителей в Москве, сколько домов? Правда ли, что Moscou называют Moscou la sainte? [святая?] Сколько церквей в Moscou? – спрашивал он.
И на ответ, что церквей более двухсот, он сказал:
– К чему такая бездна церквей?
– Русские очень набожны, – отвечал Балашев.
– Впрочем, большое количество монастырей и церквей есть всегда признак отсталости народа, – сказал Наполеон, оглядываясь на Коленкура за оценкой этого суждения.
Балашев почтительно позволил себе не согласиться с мнением французского императора.