Олджэй-хутуг

Олджэй-хутуг (奇皇后 Императрица Ки; корейское имя: 기황후 Ки Хуан Ху) (?—1370?) — царственная супруга Тогон-Тэмура, последнего монгольского императора династии Юань в Китае и мать его наследника Аюршридары, основателя династии Северная Юань.

Биография

Ки Хванг Ху (в китайском чтении иероглиф её фамилии 奇 транскрибируется как Ци, что используется далее) родилась в семье Ки Ча О (奇子敖) в Корё. Её старшим братом был Ки Чхоль (奇轍). Она была отправлена к юаньскому двору как часть дани, знаменующей подчинение Корё императору.

Она стала одной из наложниц Тогон-Тэмура и неоднократно сносила побои императрицы Данашри. В 1335 году старший брат Данашри был обвинён в восстании против императора, и Данашри как его близкая родственница была казнена. Тогон-Тэмур собирался провозгласить Ци императрицей, но канцлер Баян, де-факто управлявший империей, не позволил ему этого. Императрицей была провозглашена его тёзка Баян-хатун из племени хонгират. Ци была провозглашена второй императрицей. В 1338 году у неё родился сын Аюршридара.

В 1340 году жертвой дворцовых интриг пал и сам Баян. В 1353 году сын Олджэй-хутуг, Аюршридара, был провозглашён наследником престола. С помощью Корё-евнуха Бак Буль Хва (朴不花) Ци начала кампанию, призванную вынудить императора передать трон наследнику. Узнав об этом, Тогон-Тэмур прервал с ней связь.

В этот период монголы мало вмешивались в дела Корё. Однако брат императрицы, Баян-Буха (Ки Чхоль), стал угрожать Баян-Тэмуру, вану Конмину, и в 1356 году семья Ци в Корё была уничтожена за участие в заговоре. В результате Олджэй-хутуг и Аюршридара развернули борьбу против Конмина, которая, однако, не была успешной.

В 1364 году Ци выдвинула в кандидаты на Корё престол Таш-Тэмура и дала войска ему в помощь, но они были разбиты армией Корё при переправе на реке Ялу. Олджэй-хутуг также выдвигала другого кандидата на Корё престол, представителя правящей династии Корё, Тогто-Буху, который провёл жизнь при юаньском дворе.

Между тем развернулась междоусобная борьба между сторонниками и противниками наследника Аюршридары. Войска оппозиции, возглавляемые монгольским полководцем Болод-Тэмуром, заняли Пекин в 1364 году. В то время как Аюршридара бежал под покровительством полководца Хухэ-Тэмура, Ци осталась в Пекине в плену у Болод-Тэмура. На следующий год Хухэ-Тэмур разбил Болод-Тэмура. Ци попыталась воспользоваться этим вновь для того, чтобы сделать сына императором, но снова не преуспела. В 1365 году неожиданно умерла Баян-хатун, и Ци стала первой императрицей.

Падение монгольского правления в Китае под ударами восстания Красных повязок в 1368 году заставило её вместе со двором бежать из Пекина в Шанду, а в 1369 году в Инчан (應昌).

В 1370 году умер Тогон-Тэмур, и Аюршридара вступил на престол в Инчане. Ци стала вдовствующей императрицей-матерью, но вскоре после этого бесследно пропала.

Отрывок, характеризующий Олджэй-хутуг

– Вы недавно приехали? – спрашивала у него графиня.
– Oui, madame, [Да, сударыня,] – отвечал он, оглядываясь.
– Вы не видали моего мужа?
– Non, madame. [Нет, сударыня.] – Он улыбнулся совсем некстати.
– Вы, кажется, недавно были в Париже? Я думаю, очень интересно.
– Очень интересно..
Графиня переглянулась с Анной Михайловной. Анна Михайловна поняла, что ее просят занять этого молодого человека, и, подсев к нему, начала говорить об отце; но так же, как и графине, он отвечал ей только односложными словами. Гости были все заняты между собой. Les Razoumovsky… ca a ete charmant… Vous etes bien bonne… La comtesse Apraksine… [Разумовские… Это было восхитительно… Вы очень добры… Графиня Апраксина…] слышалось со всех сторон. Графиня встала и пошла в залу.
– Марья Дмитриевна? – послышался ее голос из залы.
– Она самая, – послышался в ответ грубый женский голос, и вслед за тем вошла в комнату Марья Дмитриевна.
Все барышни и даже дамы, исключая самых старых, встали. Марья Дмитриевна остановилась в дверях и, с высоты своего тучного тела, высоко держа свою с седыми буклями пятидесятилетнюю голову, оглядела гостей и, как бы засучиваясь, оправила неторопливо широкие рукава своего платья. Марья Дмитриевна всегда говорила по русски.
– Имениннице дорогой с детками, – сказала она своим громким, густым, подавляющим все другие звуки голосом. – Ты что, старый греховодник, – обратилась она к графу, целовавшему ее руку, – чай, скучаешь в Москве? Собак гонять негде? Да что, батюшка, делать, вот как эти пташки подрастут… – Она указывала на девиц. – Хочешь – не хочешь, надо женихов искать.
– Ну, что, казак мой? (Марья Дмитриевна казаком называла Наташу) – говорила она, лаская рукой Наташу, подходившую к ее руке без страха и весело. – Знаю, что зелье девка, а люблю.
Она достала из огромного ридикюля яхонтовые сережки грушками и, отдав их именинно сиявшей и разрумянившейся Наташе, тотчас же отвернулась от нее и обратилась к Пьеру.
– Э, э! любезный! поди ка сюда, – сказала она притворно тихим и тонким голосом. – Поди ка, любезный…
И она грозно засучила рукава еще выше.
Пьер подошел, наивно глядя на нее через очки.
– Подойди, подойди, любезный! Я и отцу то твоему правду одна говорила, когда он в случае был, а тебе то и Бог велит.
Она помолчала. Все молчали, ожидая того, что будет, и чувствуя, что было только предисловие.
– Хорош, нечего сказать! хорош мальчик!… Отец на одре лежит, а он забавляется, квартального на медведя верхом сажает. Стыдно, батюшка, стыдно! Лучше бы на войну шел.
Она отвернулась и подала руку графу, который едва удерживался от смеха.
– Ну, что ж, к столу, я чай, пора? – сказала Марья Дмитриевна.
Впереди пошел граф с Марьей Дмитриевной; потом графиня, которую повел гусарский полковник, нужный человек, с которым Николай должен был догонять полк. Анна Михайловна – с Шиншиным. Берг подал руку Вере. Улыбающаяся Жюли Карагина пошла с Николаем к столу. За ними шли еще другие пары, протянувшиеся по всей зале, и сзади всех по одиночке дети, гувернеры и гувернантки. Официанты зашевелились, стулья загремели, на хорах заиграла музыка, и гости разместились. Звуки домашней музыки графа заменились звуками ножей и вилок, говора гостей, тихих шагов официантов.