Цобель, Райнер

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Цобель»)
Перейти к: навигация, поиск
Райнер Цобель
Общая информация
Полное имя Райнер Цобель
Родился 3 ноября 1948(1948-11-03) (75 лет)
Врештедт, Ильцен, Тризония
Гражданство Германия Германия
Рост 176 см
Позиция полузащитник
Информация о клубе
Клуб Венден
Должность главный тренер
Карьера
Молодёжные клубы
Врештедт-Стедердорф
Теутония Ильцен
Ильцен 09
1954—1958 Бад-Цвишенан
1958—1968 Ильцен 09
Клубная карьера*
1968—1970 Ганновер 96 66 (4)
1970—1976 Бавария 180 (19)
1976—1977 Люнебургер ? (?)
Национальная сборная**
1967 ФРГ (юн.) 7 (0)
1967—1970 ФРГ (люб.) 18 (0)
1972 ФРГ Б 1 (0)
Тренерская карьера
1982—1985 Теутония Ильцен
1985—1987 Люнебургер
1987—1990 Айнтрахт (Брауншвейг) асс. тр.
1990—1992 Штутгартер Кикерс
1992—1993 Кайзерслаутерн
1994 Нюрнберг
1995—1996 Теннис-Боруссия
1997—2000 Аль-Ахли (Каир)
2000—2001 Штутгартер Кикерс
2002 Бани Яс
2002—2003 Эль Иттихад Сакандари
2004—2005 Персеполис
2006 Шарджа
2006—2007 ЕНППИ
2008 Динамо (Тбилиси)
2009—2010 Морока Свэллоуз
2012—2013 Милсами
2013—2015 Эль-Гуна
2016—н.в. Венден

* Количество игр и голов за профессиональный клуб считается только для различных лиг национальных чемпионатов.

** Количество игр и голов за национальную сборную в официальных матчах.

Райнер Цобель (родился 3 ноября 1948 года во Врештедте, Ильцен) — немецкий футболист и футбольный тренер.





Карьера игрока

Клубная карьера

Молодёжная карьера Цобеля прошла в таких клубах, как «Врештедт-Стедердорф», «Теутония Ильцен», «Ильцен 09», «Бад-Цвишенан» и снова «Ильцен 09». За это время он сыграл семь матчей за юношескую сборную ФРГ и 12 матчей за любительскую сборную. В 1968 году он перешёл в клуб Бундеслиги, «Ганновер 96», с которым подписал профессиональный контракт.

Его дебют в лиге состоялся 17 августа 1968 года (1-й тур) в выездном матче против «Вердера», который закончился поражением со счётом 2:3. Свой первый гол в Бундеслиге он забил 30 октября 1968 года (12-й тур) в выездном матче против «Герта Берлин» на 84-й минуте. Однако, это был лишь гол престижа, «Герта» выиграла со счётом 2:1. В составе «Ганновера» он также сыграл пять матчей в кубке Германии и шесть матчей в еврокубках.

Со своим вторым клубом, «Баварией» — за которую он играл с 1970 по 1976 год — он провёл наиболее успешный период в карьере и завоевал семь трофеев. За «Баварию» он сыграл 180 матчей в Бундеслиге, 39 игр в еврокубках, 32 матча в национальном кубке и один матч за вторую сборную. Его последняя игра в Бундеслиге состоялась 12 июня 1976 года (34-й тур) против «Герты», который закончился со счётом 7:4 в пользу мюнхенской команды. Свою карьеру игрока он закончил в «Люнебургере» и через несколько лет начал тренерскую карьеру.

Национальная сборная

За юношескую сборную Цобель провёл семь матчей. Он дебютировал в команде 14 февраля 1967 года в Мёнхенгладбахе в матче против Англии, который завершился поражением с минимальным счётом. Его последняя игра за юношескую сборную ФРГ состоялась 9 мая 1967 года в Стамбуле против Дании, ФРГ победила со счётом 3:1.

За любительскую сборную он сыграл 18 международных матчей, в том числе шесть в качестве игрока «Ганновера». Он дебютировал в команде 20 сентября 1967 года в Регенсбурге в матче против сборной Австрии, который закончился безголевой ничьёй. Его последний международный матч за любительскую сборную состоялся 25 марта 1970 года в Меппене и закончился ничьёй 1:1 со сборной Нидерландов.

Как игрок «Баварии» 14 ноября 1972 года он сыграл за вторую сборную Оттмара Хитцфельда, матч состоялся в Винтертуре и завершился победой над Швейцарией со счётом 3:1.

Карьера тренера

Карьеру тренера Цобель начал с «Теутония Ильцен», затем возглавил «Люнебургер». После этого он с 1987 по 1990 год он был помощником тренера в «Айнтрахт Брауншвейг». С 1990 по 1996 год Цобель работал тренером в трёх наиболее сильных лигах немецкого футбола: во Второй Бундеслиге со «Штутгартер Кикерс», два года спустя — в Бундеслиге с «Кайзерслаутерном» и «Нюрнбергом» и с 1995 по 1996 год — в региональной лиге с «Теннис-Боруссия».

В начале сезона 1997/98 он покинул Германию и отправился в Египет, где стал тренером «Аль-Ахли Каир». За три года команда трижды становилась чемпионом Египта, затем 27 сентября 2000 года Цобель вернулся в Германию, чтобы снова тренировать «Штутгартер Кикерс». Год спустя, однако, он снова уехал за границу и тренировал различные клубы из ОАЭ, Египта и Ирана.

В июне 2008 года Цобель переехал в Грузию, став тренером «Динамо Тбилиси», однако, в клубе он пробыл недолго. Военные действия в августе заставили его и ряд легионеров покинуть Грузию; Цобель переехал в Брауншвейг. С 16 июля 2009 по 28 ноября 2010 года он тренировал «Морока Свэллоуз» из ЮАР.

В начале сентября 2012 года Цобель стал новым главным тренером молдавского «Милсами»[1]. С апреля 2013 он тренировал клуб из чемпионата Египта, «Эль-Гуна»[2]. В марте 2016 года он подписал контракт с любительским клубом «Венден»[3].

Напишите отзыв о статье "Цобель, Райнер"

Примечания

  1. [deutschefussballerimausland.blogspot.de/2012/09/zobel-nach-moldawien.html Zobel nach Moldawien]
  2. [www.transfermarkt.de/de/el-gouna-fc/startseite/verein_20572.html Kader und Trainer des Vereins] auf transfermarkt.de
  3. [regionalsport.de/ehemaliger-bayern-star-wird-neuer-trainer-des-fc-wenden/ Meldung über neuen Trainerjob beim FC Wenden]

Ссылки

  • [www.rainerzobel.de/ Официальный сайт]
  • [www.fussballdaten.de/spieler/zobelrainer/ Цобель, Райнер] на сайте fussballdaten.de

Отрывок, характеризующий Цобель, Райнер

– Я! я!.. – как бы неприятно пробуждаясь, сказал князь, не спуская глаз с плана постройки.
– Весьма может быть, что театр войны так приблизится к нам…
– Ха ха ха! Театр войны! – сказал князь. – Я говорил и говорю, что театр войны есть Польша, и дальше Немана никогда не проникнет неприятель.
Десаль с удивлением посмотрел на князя, говорившего о Немане, когда неприятель был уже у Днепра; но княжна Марья, забывшая географическое положение Немана, думала, что то, что ее отец говорит, правда.
– При ростепели снегов потонут в болотах Польши. Они только могут не видеть, – проговорил князь, видимо, думая о кампании 1807 го года, бывшей, как казалось, так недавно. – Бенигсен должен был раньше вступить в Пруссию, дело приняло бы другой оборот…
– Но, князь, – робко сказал Десаль, – в письме говорится о Витебске…
– А, в письме, да… – недовольно проговорил князь, – да… да… – Лицо его приняло вдруг мрачное выражение. Он помолчал. – Да, он пишет, французы разбиты, при какой это реке?
Десаль опустил глаза.
– Князь ничего про это не пишет, – тихо сказал он.
– А разве не пишет? Ну, я сам не выдумал же. – Все долго молчали.
– Да… да… Ну, Михайла Иваныч, – вдруг сказал он, приподняв голову и указывая на план постройки, – расскажи, как ты это хочешь переделать…
Михаил Иваныч подошел к плану, и князь, поговорив с ним о плане новой постройки, сердито взглянув на княжну Марью и Десаля, ушел к себе.
Княжна Марья видела смущенный и удивленный взгляд Десаля, устремленный на ее отца, заметила его молчание и была поражена тем, что отец забыл письмо сына на столе в гостиной; но она боялась не только говорить и расспрашивать Десаля о причине его смущения и молчания, но боялась и думать об этом.
Ввечеру Михаил Иваныч, присланный от князя, пришел к княжне Марье за письмом князя Андрея, которое забыто было в гостиной. Княжна Марья подала письмо. Хотя ей это и неприятно было, она позволила себе спросить у Михаила Иваныча, что делает ее отец.
– Всё хлопочут, – с почтительно насмешливой улыбкой, которая заставила побледнеть княжну Марью, сказал Михаил Иваныч. – Очень беспокоятся насчет нового корпуса. Читали немножко, а теперь, – понизив голос, сказал Михаил Иваныч, – у бюра, должно, завещанием занялись. (В последнее время одно из любимых занятий князя было занятие над бумагами, которые должны были остаться после его смерти и которые он называл завещанием.)
– А Алпатыча посылают в Смоленск? – спросила княжна Марья.
– Как же с, уж он давно ждет.


Когда Михаил Иваныч вернулся с письмом в кабинет, князь в очках, с абажуром на глазах и на свече, сидел у открытого бюро, с бумагами в далеко отставленной руке, и в несколько торжественной позе читал свои бумаги (ремарки, как он называл), которые должны были быть доставлены государю после его смерти.
Когда Михаил Иваныч вошел, у него в глазах стояли слезы воспоминания о том времени, когда он писал то, что читал теперь. Он взял из рук Михаила Иваныча письмо, положил в карман, уложил бумаги и позвал уже давно дожидавшегося Алпатыча.
На листочке бумаги у него было записано то, что нужно было в Смоленске, и он, ходя по комнате мимо дожидавшегося у двери Алпатыча, стал отдавать приказания.
– Первое, бумаги почтовой, слышишь, восемь дестей, вот по образцу; золотообрезной… образчик, чтобы непременно по нем была; лаку, сургучу – по записке Михаила Иваныча.
Он походил по комнате и заглянул в памятную записку.
– Потом губернатору лично письмо отдать о записи.
Потом были нужны задвижки к дверям новой постройки, непременно такого фасона, которые выдумал сам князь. Потом ящик переплетный надо было заказать для укладки завещания.
Отдача приказаний Алпатычу продолжалась более двух часов. Князь все не отпускал его. Он сел, задумался и, закрыв глаза, задремал. Алпатыч пошевелился.
– Ну, ступай, ступай; ежели что нужно, я пришлю.
Алпатыч вышел. Князь подошел опять к бюро, заглянув в него, потрогал рукою свои бумаги, опять запер и сел к столу писать письмо губернатору.
Уже было поздно, когда он встал, запечатав письмо. Ему хотелось спать, но он знал, что не заснет и что самые дурные мысли приходят ему в постели. Он кликнул Тихона и пошел с ним по комнатам, чтобы сказать ему, где стлать постель на нынешнюю ночь. Он ходил, примеривая каждый уголок.
Везде ему казалось нехорошо, но хуже всего был привычный диван в кабинете. Диван этот был страшен ему, вероятно по тяжелым мыслям, которые он передумал, лежа на нем. Нигде не было хорошо, но все таки лучше всех был уголок в диванной за фортепиано: он никогда еще не спал тут.
Тихон принес с официантом постель и стал уставлять.
– Не так, не так! – закричал князь и сам подвинул на четверть подальше от угла, и потом опять поближе.
«Ну, наконец все переделал, теперь отдохну», – подумал князь и предоставил Тихону раздевать себя.
Досадливо морщась от усилий, которые нужно было делать, чтобы снять кафтан и панталоны, князь разделся, тяжело опустился на кровать и как будто задумался, презрительно глядя на свои желтые, иссохшие ноги. Он не задумался, а он медлил перед предстоявшим ему трудом поднять эти ноги и передвинуться на кровати. «Ох, как тяжело! Ох, хоть бы поскорее, поскорее кончились эти труды, и вы бы отпустили меня! – думал он. Он сделал, поджав губы, в двадцатый раз это усилие и лег. Но едва он лег, как вдруг вся постель равномерно заходила под ним вперед и назад, как будто тяжело дыша и толкаясь. Это бывало с ним почти каждую ночь. Он открыл закрывшиеся было глаза.
– Нет спокоя, проклятые! – проворчал он с гневом на кого то. «Да, да, еще что то важное было, очень что то важное я приберег себе на ночь в постели. Задвижки? Нет, про это сказал. Нет, что то такое, что то в гостиной было. Княжна Марья что то врала. Десаль что то – дурак этот – говорил. В кармане что то – не вспомню».
– Тишка! Об чем за обедом говорили?
– Об князе, Михайле…
– Молчи, молчи. – Князь захлопал рукой по столу. – Да! Знаю, письмо князя Андрея. Княжна Марья читала. Десаль что то про Витебск говорил. Теперь прочту.
Он велел достать письмо из кармана и придвинуть к кровати столик с лимонадом и витушкой – восковой свечкой и, надев очки, стал читать. Тут только в тишине ночи, при слабом свете из под зеленого колпака, он, прочтя письмо, в первый раз на мгновение понял его значение.
«Французы в Витебске, через четыре перехода они могут быть у Смоленска; может, они уже там».
– Тишка! – Тихон вскочил. – Нет, не надо, не надо! – прокричал он.
Он спрятал письмо под подсвечник и закрыл глаза. И ему представился Дунай, светлый полдень, камыши, русский лагерь, и он входит, он, молодой генерал, без одной морщины на лице, бодрый, веселый, румяный, в расписной шатер Потемкина, и жгучее чувство зависти к любимцу, столь же сильное, как и тогда, волнует его. И он вспоминает все те слова, которые сказаны были тогда при первом Свидании с Потемкиным. И ему представляется с желтизною в жирном лице невысокая, толстая женщина – матушка императрица, ее улыбки, слова, когда она в первый раз, обласкав, приняла его, и вспоминается ее же лицо на катафалке и то столкновение с Зубовым, которое было тогда при ее гробе за право подходить к ее руке.