Буточийн Цог

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Цог, Буточийн»)
Перейти к: навигация, поиск
Это имя — монгольское; «Буточийн» — отчество, а не фамилия; личное имя этого человека — «Цог».
Буточийн Цог
монг. Буточийн Цог<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>

<tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Б.Цог в день своего выхода не пенсию, 1985 год</td></tr>

Министр обороны МНР[1]
Начальник Генерального штаба МНР
 
Рождение: 25 мая 1912(1912-05-25)
Монголия
Смерть: 10 августа 1989(1989-08-10) (77 лет)
Улан-Батор
Место погребения: Кладбище ветеранов революции участников боевых действий в защиту Отечества, Улан-Батор
Супруга: Барсукова Наталья Николаевна
Дети: Сын Геннадий Цог - генерал-майор МНР род. 4 августа 1939г.[2] Дочь Хервертне Цог Сувд (Светлана) работала в системе внешней торговли, живет в Будапеште, Венгрия.
Образование: Сумское высшее артиллерийское командное училище
Военная академия бронетанковых войск Академия Генерального Штаба
 
Военная служба
Годы службы: 1936 года1985 года
Принадлежность: СССР СССРМНР МНР
Звание: Генерал-полковник МНР
 
Награды:
Иностранные

Буточийн Цог (монг. Буточийн Цог; 25 мая 1912 года — 10 августа 1989 года) — военный деятель Монголии, министр обороны МНР, генерал-полковник МНР, Герой Монгольской Народной Республики.





Биография

Родился 25 мая 1912 года в Монголии.

В 1936 году начал учёбу в Сумском артиллерийском училище. В 1937 году окончил его.

После окончания училища остался в нём, был сначала переводчиком, затем командиром взвода курсантов монгол.

Участвовад в боях на реке Халхин-Гол (11 мая — 16 сентября 1939 года), занимал должность начальника артиллерийского управления Монгольской народной армии, получил воинское звание «майор».

Во время боёв на Халхин-Голе воевал вместе с известными советскими полководцами, среди них: Георгий Жуков, Николай Воронов и другие.

C 1943 года — слушатель Военной академии бронетанковых войск.

В 1945 году стажировался в действующих войсках РККА во время освобождения Восточной Пруссии.

В 1947 году окончил академию с золотой медалью.

После окончания Второй Мировой войны служил в войсках Монгольской Народной Республики.

Занимал различные должности в высшем руководстве армии МНР, руководил Управлением гражданской ациации. Был сначала заместителем министра обороны, затем был назначен на должность начальника Генерального штаба армии МНР.

Последняя должность в вооружённых силах — министр обороны МНР.

В 1985 года ушёл на пенсию. Жил в Москве вместе с супругой Барсуковой Натальей Николаевной.

На празднование пятидесятилетия битвы на реке Халхин-Гол приехал в Улан-Батор, где и умер 10 августа 1989 года.

Сын Б.Цога — Геннадий Цог, генерал-майор МНР, доктор военных наук, умер 6 мая 2012 год, имеет двуж дочерей: Цог Бадмаева Елена и Цог Бэата Натали.

Дочь Б.Цога - Хервертне Цог Сувд (Светлана) Окончила МГИМО, работала в системе внешней торговли Живет в Будапеште, Венгрия, имеет трех сыновей: Кочиш Габор, Херверт Балаж, Херверт Кристиан.

Награды

Награды СССР

  • Другие награды, в том числе и других стран.

Память

  • В ознаменования столетия со дня рождения Цога одной из артиллерийских бригад было присвоено наименование имени Героя Монголии Буточийна Цога.
  • Также в честь столетнего юбилея было решено установить бюст-памятник Б.Цогу в здании Управления гражданской авиации, как первому её основателю и руководителю.
  • 25 мая 2012 года в Монголии прошли торжества в честь 100-летия Б.Цога.

См. также

Напишите отзыв о статье "Буточийн Цог"

Ссылки

  • [svaku.ru/forum/showthread.php?t=2293 Буточийн Цог // Сайт СВАКДКУ]

Примечания

  1. До этого занимал должность заместителя министра обороны
  2. Умер 6 мая 2012 года

Отрывок, характеризующий Буточийн Цог

– Он мой покровитель, да будет воля его! – проговорил он.
Толпа мужиков и дворовых шла по лугу, с открытыми головами, приближаясь к князю Андрею.
– Ну прощай! – сказал князь Андрей, нагибаясь к Алпатычу. – Уезжай сам, увози, что можешь, и народу вели уходить в Рязанскую или в Подмосковную. – Алпатыч прижался к его ноге и зарыдал. Князь Андрей осторожно отодвинул его и, тронув лошадь, галопом поехал вниз по аллее.
На выставке все так же безучастно, как муха на лице дорогого мертвеца, сидел старик и стукал по колодке лаптя, и две девочки со сливами в подолах, которые они нарвали с оранжерейных деревьев, бежали оттуда и наткнулись на князя Андрея. Увидав молодого барина, старшая девочка, с выразившимся на лице испугом, схватила за руку свою меньшую товарку и с ней вместе спряталась за березу, не успев подобрать рассыпавшиеся зеленые сливы.
Князь Андрей испуганно поспешно отвернулся от них, боясь дать заметить им, что он их видел. Ему жалко стало эту хорошенькую испуганную девочку. Он боялся взглянуть на нее, по вместе с тем ему этого непреодолимо хотелось. Новое, отрадное и успокоительное чувство охватило его, когда он, глядя на этих девочек, понял существование других, совершенно чуждых ему и столь же законных человеческих интересов, как и те, которые занимали его. Эти девочки, очевидно, страстно желали одного – унести и доесть эти зеленые сливы и не быть пойманными, и князь Андрей желал с ними вместе успеха их предприятию. Он не мог удержаться, чтобы не взглянуть на них еще раз. Полагая себя уже в безопасности, они выскочили из засады и, что то пища тоненькими голосками, придерживая подолы, весело и быстро бежали по траве луга своими загорелыми босыми ножонками.
Князь Андрей освежился немного, выехав из района пыли большой дороги, по которой двигались войска. Но недалеко за Лысыми Горами он въехал опять на дорогу и догнал свой полк на привале, у плотины небольшого пруда. Был второй час после полдня. Солнце, красный шар в пыли, невыносимо пекло и жгло спину сквозь черный сюртук. Пыль, все такая же, неподвижно стояла над говором гудевшими, остановившимися войсками. Ветру не было, В проезд по плотине на князя Андрея пахнуло тиной и свежестью пруда. Ему захотелось в воду – какая бы грязная она ни была. Он оглянулся на пруд, с которого неслись крики и хохот. Небольшой мутный с зеленью пруд, видимо, поднялся четверти на две, заливая плотину, потому что он был полон человеческими, солдатскими, голыми барахтавшимися в нем белыми телами, с кирпично красными руками, лицами и шеями. Все это голое, белое человеческое мясо с хохотом и гиком барахталось в этой грязной луже, как караси, набитые в лейку. Весельем отзывалось это барахтанье, и оттого оно особенно было грустно.
Один молодой белокурый солдат – еще князь Андрей знал его – третьей роты, с ремешком под икрой, крестясь, отступал назад, чтобы хорошенько разбежаться и бултыхнуться в воду; другой, черный, всегда лохматый унтер офицер, по пояс в воде, подергивая мускулистым станом, радостно фыркал, поливая себе голову черными по кисти руками. Слышалось шлепанье друг по другу, и визг, и уханье.
На берегах, на плотине, в пруде, везде было белое, здоровое, мускулистое мясо. Офицер Тимохин, с красным носиком, обтирался на плотине и застыдился, увидав князя, однако решился обратиться к нему:
– То то хорошо, ваше сиятельство, вы бы изволили! – сказал он.
– Грязно, – сказал князь Андрей, поморщившись.
– Мы сейчас очистим вам. – И Тимохин, еще не одетый, побежал очищать.
– Князь хочет.
– Какой? Наш князь? – заговорили голоса, и все заторопились так, что насилу князь Андрей успел их успокоить. Он придумал лучше облиться в сарае.
«Мясо, тело, chair a canon [пушечное мясо]! – думал он, глядя и на свое голое тело, и вздрагивая не столько от холода, сколько от самому ему непонятного отвращения и ужаса при виде этого огромного количества тел, полоскавшихся в грязном пруде.
7 го августа князь Багратион в своей стоянке Михайловке на Смоленской дороге писал следующее:
«Милостивый государь граф Алексей Андреевич.
(Он писал Аракчееву, но знал, что письмо его будет прочтено государем, и потому, насколько он был к тому способен, обдумывал каждое свое слово.)
Я думаю, что министр уже рапортовал об оставлении неприятелю Смоленска. Больно, грустно, и вся армия в отчаянии, что самое важное место понапрасну бросили. Я, с моей стороны, просил лично его убедительнейшим образом, наконец и писал; но ничто его не согласило. Я клянусь вам моею честью, что Наполеон был в таком мешке, как никогда, и он бы мог потерять половину армии, но не взять Смоленска. Войска наши так дрались и так дерутся, как никогда. Я удержал с 15 тысячами более 35 ти часов и бил их; но он не хотел остаться и 14 ти часов. Это стыдно, и пятно армии нашей; а ему самому, мне кажется, и жить на свете не должно. Ежели он доносит, что потеря велика, – неправда; может быть, около 4 тысяч, не более, но и того нет. Хотя бы и десять, как быть, война! Но зато неприятель потерял бездну…
Что стоило еще оставаться два дни? По крайней мере, они бы сами ушли; ибо не имели воды напоить людей и лошадей. Он дал слово мне, что не отступит, но вдруг прислал диспозицию, что он в ночь уходит. Таким образом воевать не можно, и мы можем неприятеля скоро привести в Москву…
Слух носится, что вы думаете о мире. Чтобы помириться, боже сохрани! После всех пожертвований и после таких сумасбродных отступлений – мириться: вы поставите всю Россию против себя, и всякий из нас за стыд поставит носить мундир. Ежели уже так пошло – надо драться, пока Россия может и пока люди на ногах…
Надо командовать одному, а не двум. Ваш министр, может, хороший по министерству; но генерал не то что плохой, но дрянной, и ему отдали судьбу всего нашего Отечества… Я, право, с ума схожу от досады; простите мне, что дерзко пишу. Видно, тот не любит государя и желает гибели нам всем, кто советует заключить мир и командовать армиею министру. Итак, я пишу вам правду: готовьте ополчение. Ибо министр самым мастерским образом ведет в столицу за собою гостя. Большое подозрение подает всей армии господин флигель адъютант Вольцоген. Он, говорят, более Наполеона, нежели наш, и он советует все министру. Я не токмо учтив против него, но повинуюсь, как капрал, хотя и старее его. Это больно; но, любя моего благодетеля и государя, – повинуюсь. Только жаль государя, что вверяет таким славную армию. Вообразите, что нашею ретирадою мы потеряли людей от усталости и в госпиталях более 15 тысяч; а ежели бы наступали, того бы не было. Скажите ради бога, что наша Россия – мать наша – скажет, что так страшимся и за что такое доброе и усердное Отечество отдаем сволочам и вселяем в каждого подданного ненависть и посрамление. Чего трусить и кого бояться?. Я не виноват, что министр нерешим, трус, бестолков, медлителен и все имеет худые качества. Вся армия плачет совершенно и ругают его насмерть…»