Цой, Моисей Андреевич

Моисей Андреевич Цой
Дата рождения:	1904(1904)
Гражданство:	СССР СССР
Награды и премии:

Моисей Андреевич Цой (1904 год, село Алексеевка, Приморская область, Российская империя — дата и место смерти неизвестны) — колхозник, Герой Социалистического Труда (1948).

Биография

Родился в 1904 году в селе Алексеевка (сегодня — Шкотовский район, Приморский край). Во время депортации корейцев был переселён в Талды-Курганскую область Казахской ССР. В 1938 году вступил в колхоз имени Максима Горького Каратальского района Талды-Курганской области. В 1944 году был назначен звеньевым свекловодческого звена.

В 1945 году свекловодческая звено Моисея Цоя собрало по 371 центнеров сахарной свеклы вместо запланированных 245 центнеров. В 1947 году звено собрало с участка площадью 2 гектара по 816 центнеров сахарной свеклы и с участка площадью 7 гектаров было собрано сахарной свеклы по 484 центнеров. За этот доблестный труд Моисей Цой был удостоен в 1948 году звания Героя Социалистического Труда.

Награды

• Герой Социалистического Труда (1948);
• Орден Ленина (1948);

Литература

• Герои Социалистического труда по полеводству Казахской ССР. Алма-Ата. 1950. 412 стр.

Ссылки

• [koryo-saram.ru/iz-istorii-korejskoj-diaspory-v-sssr-i-rossii/ Из истории кроейской диаспоры в СССР и России]
• [www.arirang.ru/news/2012/12020.htm Герои вне времени: корейцы — Герои Социалистического Труда]

Отрывок, характеризующий Цой, Моисей Андреевич

В покинутой корчме, перед которою стояла кибиточка доктора, уже было человек пять офицеров. Марья Генриховна, полная белокурая немочка в кофточке и ночном чепчике, сидела в переднем углу на широкой лавке. Муж ее, доктор, спал позади ее. Ростов с Ильиным, встреченные веселыми восклицаниями и хохотом, вошли в комнату.
– И! да у вас какое веселье, – смеясь, сказал Ростов.
– А вы что зеваете?
– Хороши! Так и течет с них! Гостиную нашу не замочите.
– Марьи Генриховны платье не запачкать, – отвечали голоса.
Ростов с Ильиным поспешили найти уголок, где бы они, не нарушая скромности Марьи Генриховны, могли бы переменить мокрое платье. Они пошли было за перегородку, чтобы переодеться; но в маленьком чуланчике, наполняя его весь, с одной свечкой на пустом ящике, сидели три офицера, играя в карты, и ни за что не хотели уступить свое место. Марья Генриховна уступила на время свою юбку, чтобы употребить ее вместо занавески, и за этой занавеской Ростов и Ильин с помощью Лаврушки, принесшего вьюки, сняли мокрое и надели сухое платье.
В разломанной печке разложили огонь. Достали доску и, утвердив ее на двух седлах, покрыли попоной, достали самоварчик, погребец и полбутылки рому, и, попросив Марью Генриховну быть хозяйкой, все столпились около нее. Кто предлагал ей чистый носовой платок, чтобы обтирать прелестные ручки, кто под ножки подкладывал ей венгерку, чтобы не было сыро, кто плащом занавешивал окно, чтобы не дуло, кто обмахивал мух с лица ее мужа, чтобы он не проснулся.
– Оставьте его, – говорила Марья Генриховна, робко и счастливо улыбаясь, – он и так спит хорошо после бессонной ночи.
– Нельзя, Марья Генриховна, – отвечал офицер, – надо доктору прислужиться. Все, может быть, и он меня пожалеет, когда ногу или руку резать станет.
Стаканов было только три; вода была такая грязная, что нельзя было решить, когда крепок или некрепок чай, и в самоваре воды было только на шесть стаканов, но тем приятнее было по очереди и старшинству получить свой стакан из пухлых с короткими, не совсем чистыми, ногтями ручек Марьи Генриховны. Все офицеры, казалось, действительно были в этот вечер влюблены в Марью Генриховну. Даже те офицеры, которые играли за перегородкой в карты, скоро бросили игру и перешли к самовару, подчиняясь общему настроению ухаживанья за Марьей Генриховной. Марья Генриховна, видя себя окруженной такой блестящей и учтивой молодежью, сияла счастьем, как ни старалась она скрывать этого и как ни очевидно робела при каждом сонном движении спавшего за ней мужа.