Крыстев, Цоло
| Цоло Крыстев | |
| болг. Цоло Кръстев | |
| Имя при рождении: |
Цоло Крыстев Каменов |
|---|---|
| Псевдонимы: |
Огнян |
| Дата рождения: | |
| Место рождения: | |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: | |
| Гражданство: | |
| Партия: | |
| Основные идеи: | |
| Род деятельности: |
командир партизанского отряда; член ЦК БКП, дипломат; участник политического заговора |
| Супруга: |
Райна Рашева |
Цоло Крыстев Каменов (болг. Цоло Кръстев Каменов; 22 декабря 1906, Горна-Кремена — 4 мая 1988, София) — болгарский коммунистический политик и дипломат, видный функционер БКП. Участник партизанского движения 1940-х, командир партизанского отряда. Один из руководителей дипломатического ведомства НРБ. Один из руководителей сталинистского заговора против Тодора Живкова.
Содержание
Партизанский командир
Родился в крестьянской семье. Окончил военное училище. Состоял в компартии, участвовал в подпольной деятельности. В 1937 был арестован, приговорён к 15 годам тюрьмы, в 1943 сумел бежать. Командовал партизанским отрядом «Гаврил Генов» (помощником Крыстева в отряде был Цвятко Анев, политкомиссаром — Иван Тодоров-Горуня). Носил партийный псевдоним Огнян.
После прихода БКП к власти Цоло Крыстев перешёл на дипломатическую службу. Был послом НРБ в КНДР, возглавлял департамент МИД в ранге министра.
Сталинистский заговорщик
Цоло Крыстев занимал в БКП ортодоксально-коммунистические сталинистские позиции. Он укрепился в них в период пребывания в Северной Корее. Крыстев был противником ограниченной либерализации режима, начавшейся после отстранения Вылко Червенкова при Тодоре Живкове.
В 1964 Крыстев присоединился к заговору болгарских сталинистов с целью устранения Живкова и установления в НРБ режима маоистского толка. Во главе заговора стояли бывшие командиры отряда «Гаврил Генов» — Тодоров-Горуня, Крыстев и Анев[1]. Предполагалось, что Тодоров-Горуня и Крыстев возглавят БКП и правительство НРБ, реставрируют режим червенковского типа, вступят в альянс с Мао Цзэдуном и Энвером Ходжей.
Заговор был раскрыт госбезопасностью, Тодоров-Горуня застрелился, остальные участники арестованы. Крыстев предстал перед судом и приговорён к 8 годам тюрьмы. Срок заключения отбывал в Бургасе. Его жена Райна Рашева, бывшая партизанка отряда «Гаврил Генов», посвящённая в план переворота, была выслана из Софии и интернирована в Чирпане.
Реабилитация
После освобождения в 1973 Цоло Крыстев проживал в Софии (Райна Рашева скончалась в 1974). До конца жизни находился под надзором госбезопасности.
15 июня 1990 Военная коллегия Верховного суда Болгарии реабилитировала участников заговора 1965 как «борцов против диктатуры Живкова»[2]. Личная реабилитация Крыстева состоялась в 1999.
Интересные факты
Однофамилец коммуниста Цоло Крыстева — Антон Крыстев — возглавлял подпольную антикоммунистическую организацию болгарских офицеров «Царь Крум».
Напишите отзыв о статье "Крыстев, Цоло"
Примечания
- ↑ [www.znam.bg/com/action/showArticle;jsessionid=35CEF67F8FF36CE3348B7C9B4F08EA66.znam2?encID=628&article=846450939 «В УТРОБАТА НА КИТА» — БЪЛГАРИЯ ПРЕЗ 60-ТЕ И 70-ТЕ ГОДИНИ. По пътя към личната власт]
- ↑ [afera.bg/%D0%B7%D0%B0%D0%B3%D0%BE%D0%B2%D0%BE%D1%80%D1%8A%D1%82-%D0%BD%D0%B0-%D0%B3%D0%BE%D1%80%D1%83%D0%BD%D1%8F.html Заговорът на Горуня]
Отрывок, характеризующий Крыстев, Цоло
Когда он приехал домой, уже смеркалось. Человек восемь разных людей побывало у него в этот вечер. Секретарь комитета, полковник его батальона, управляющий, дворецкий и разные просители. У всех были дела до Пьера, которые он должен был разрешить. Пьер ничего не понимал, не интересовался этими делами и давал на все вопросы только такие ответы, которые бы освободили его от этих людей. Наконец, оставшись один, он распечатал и прочел письмо жены.
«Они – солдаты на батарее, князь Андрей убит… старик… Простота есть покорность богу. Страдать надо… значение всего… сопрягать надо… жена идет замуж… Забыть и понять надо…» И он, подойдя к постели, не раздеваясь повалился на нее и тотчас же заснул.
Когда он проснулся на другой день утром, дворецкий пришел доложить, что от графа Растопчина пришел нарочно посланный полицейский чиновник – узнать, уехал ли или уезжает ли граф Безухов.
Человек десять разных людей, имеющих дело до Пьера, ждали его в гостиной. Пьер поспешно оделся, и, вместо того чтобы идти к тем, которые ожидали его, он пошел на заднее крыльцо и оттуда вышел в ворота.
С тех пор и до конца московского разорения никто из домашних Безуховых, несмотря на все поиски, не видал больше Пьера и не знал, где он находился.
Ростовы до 1 го сентября, то есть до кануна вступления неприятеля в Москву, оставались в городе.
После поступления Пети в полк казаков Оболенского и отъезда его в Белую Церковь, где формировался этот полк, на графиню нашел страх. Мысль о том, что оба ее сына находятся на войне, что оба они ушли из под ее крыла, что нынче или завтра каждый из них, а может быть, и оба вместе, как три сына одной ее знакомой, могут быть убиты, в первый раз теперь, в это лето, с жестокой ясностью пришла ей в голову. Она пыталась вытребовать к себе Николая, хотела сама ехать к Пете, определить его куда нибудь в Петербурге, но и то и другое оказывалось невозможным. Петя не мог быть возвращен иначе, как вместе с полком или посредством перевода в другой действующий полк. Николай находился где то в армии и после своего последнего письма, в котором подробно описывал свою встречу с княжной Марьей, не давал о себе слуха. Графиня не спала ночей и, когда засыпала, видела во сне убитых сыновей. После многих советов и переговоров граф придумал наконец средство для успокоения графини. Он перевел Петю из полка Оболенского в полк Безухова, который формировался под Москвою. Хотя Петя и оставался в военной службе, но при этом переводе графиня имела утешенье видеть хотя одного сына у себя под крылышком и надеялась устроить своего Петю так, чтобы больше не выпускать его и записывать всегда в такие места службы, где бы он никак не мог попасть в сражение. Пока один Nicolas был в опасности, графине казалось (и она даже каялась в этом), что она любит старшего больше всех остальных детей; но когда меньшой, шалун, дурно учившийся, все ломавший в доме и всем надоевший Петя, этот курносый Петя, с своими веселыми черными глазами, свежим румянцем и чуть пробивающимся пушком на щеках, попал туда, к этим большим, страшным, жестоким мужчинам, которые там что то сражаются и что то в этом находят радостного, – тогда матери показалось, что его то она любила больше, гораздо больше всех своих детей. Чем ближе подходило то время, когда должен был вернуться в Москву ожидаемый Петя, тем более увеличивалось беспокойство графини. Она думала уже, что никогда не дождется этого счастия. Присутствие не только Сони, но и любимой Наташи, даже мужа, раздражало графиню. «Что мне за дело до них, мне никого не нужно, кроме Пети!» – думала она.
В последних числах августа Ростовы получили второе письмо от Николая. Он писал из Воронежской губернии, куда он был послан за лошадьми. Письмо это не успокоило графиню. Зная одного сына вне опасности, она еще сильнее стала тревожиться за Петю.
Несмотря на то, что уже с 20 го числа августа почти все знакомые Ростовых повыехали из Москвы, несмотря на то, что все уговаривали графиню уезжать как можно скорее, она ничего не хотела слышать об отъезде до тех пор, пока не вернется ее сокровище, обожаемый Петя. 28 августа приехал Петя. Болезненно страстная нежность, с которою мать встретила его, не понравилась шестнадцатилетнему офицеру. Несмотря на то, что мать скрыла от него свое намеренье не выпускать его теперь из под своего крылышка, Петя понял ее замыслы и, инстинктивно боясь того, чтобы с матерью не разнежничаться, не обабиться (так он думал сам с собой), он холодно обошелся с ней, избегал ее и во время своего пребывания в Москве исключительно держался общества Наташи, к которой он всегда имел особенную, почти влюбленную братскую нежность.
