Цопа, Виктор Иванович
| Виктор Иванович Цопа молд. Victor Țopa | |||
| |||
|---|---|---|---|
| 19 апреля 2001 года — 11 декабря 2001 года | |||
| Президент: | Владимир Воронин | ||
| Предшественник: | Афанасий Смокин | ||
| Преемник: | Анатолий Купцов | ||
| Рождение: | 1 февраля 1967 (57 лет) Шендрень Ниспоренский район), Молдавская ССР, СССР | ||
| Супруга: | Анна Цопа | ||
| Деятельность: | бизнес, политика | ||
Ви́ктор Ива́нович Цопа (молд. Victor Țopa — Виктор Цопа, род. 1 февраля 1967 года, Шендрень, Ниспоренский район, Молдавия) — молдавский политик и бизнесмен, министр транспорта и связи Молдавии (19 апреля 2001 года — 11 декабря 2001 года).
Биография
Родился в семье Иона и Иоанны Цопа. Виктор Цопа является самым старшим ребёнком в семье, так как помимо него также родились его братья Илья и Владимир, а также его сестра Парасковия.
В 1990 г. окончил Качинское высшее военное авиационное училище лётчиков. Служил летчиком-инструктором в том же училище. В 1991-1992 гг. - начальник управления внешних связей министерства транспорта, 1993-1994 гг. - коммерческий директор госкомпании «AIR Moldova», 1994-1995 гг. - начальник управления внешних связей Государственной администрации гражданской авиации. С 1995 г. один из основателей и генеральный директор частной компании «AIR Moldova International». С 15 июня 1998 года по 20 апреля 2001 года — генеральный директор Государственной администрации гражданской авиации Республики Молдова. С 20 апреля 2001 года по 11 декабря 2001 года — Министр транспорта и связи Молдавии.
Виктор Цопа является владельцем и финансистом медиа-холдинга Jurnal Trust Media.
11 августа 2010 акционер «Victoriabank» Виктор Цопа вместе другим акционером данного банка Виорелом Цопой, директор магазина «Gemenii» Илья Ротару, директор «Carmez» Анатолий Кышлару и экс-директор «Franzeluța» Спиридон Данилеску были представлены экс-советником Президента Владимира Воронина Сергеем Мокану в качестве «свидетелей мафии Плахотнюка». По словам бизнессменов Виктора и Виорела Цопы они пострадали от рейдерских атак Плахотнюка и от коррумпированных им судей. Бизнесмены Виорел Цопа и Виктор Цопа, выступавшие от группы акционеров Victoriabank, обвинили предпринимателя Владимира Плахотнюка в незаконном получении акций банка назвав приобретение активов банка Плахотнюком «крупнейшей кражей в Молдове и даже в Европе».
Виктор Цопа объяснял, что в схему по захвату акций был вовлечен Экономический суд, который «за ночь лишил акционеров их доли в банке».
Он говорил, что акционерам Victoriabank не приходится искать правды в органах правопорядка.
Виорел Цопа обратил внимание журналистов на то, что, несмотря на судебные разбирательства, через которые пришлось пройти акционерам банка, они не считают себя преступниками.
Он считает Владимира Плахотнюка «двигателем коррупции и главным оружием мафии».
Виорел Цопа сказал, что фильмы об итальянской мафии – «цветочки» по сравнению с тем, что сейчас делается в республике. В этом смысле автор акции «Молдова - без мафии. Молдова – без Плахотнюка» Мокану объявил, что участники акции «пытаются наладить связи с Италией для обмена опытом в борьбе с мафией».
Виорел и Виктор Цопа не смогли дать однозначного ответа на вопрос журналистов о том, почему они предъявили претензии к Плахотнюку в незаконном захвате их акций в Victoriabank только сейчас, спустя несколько лет после тех событий.
25 августа 2010 один из основателей «Victoriabank» Галина Пройдисвет, занимавшая до 2005 года должностью первого заместителя председателя банка обвинила Виктора Цопу, что он вместе с его посредником Владимиром Морару вынудил её продать ему акции «Victoriabank». Действия проходили в августе 2007 года в Москве
В связи с этими заявлениями в отношении Виктора Цопы и Владимира Морару было возбуждено уголовное дело по статье 189 (6) УК РМ - "шантаж в особо крупных размерах". 19 октября 2011 года в отношении Виктора Цопы было вынесено судебное решение, согласно которому он признан виновным и приговорён к лишению свободы сроком на 10 лет. До вынесения приговора Виктор Цопа покинул Республику Молдова и находится в немецком городе Франкфурт-на-Майне. По словам Виктора Цопы, Виорела Цопы, объявленного в международный розыск, так как он покинул Республику Молдова прежде, чем его приговорили к 8 годам лишения свободы по статье 191 часть 5 Уголовного кодекса – присвоение чужого имущества и также находится во Франкфурте, а также адвоката каждого из клиентов Андрея Нэстасе приговоры были вынесены по указанию Владимира Плахотнюка, занимавшего на тот период должность Первого заместителя Председателя Парламента. Владимир Плахотнюк обвинения в свой адрес опроверг.
Напишите отзыв о статье "Цопа, Виктор Иванович"
Примечания
Ссылки
[archiva.flux.md/articole/12452/ Victor Ţopa, condamnat la 10 ani pentru SECHESTRAREA şi ŞANTAJUL unui partener de afaceri!] (рум.)
Отрывок, характеризующий Цопа, Виктор Иванович
Прошло четыре недели с тех пор, как Пьер был в плену. Несмотря на то, что французы предлагали перевести его из солдатского балагана в офицерский, он остался в том балагане, в который поступил с первого дня.
В разоренной и сожженной Москве Пьер испытал почти крайние пределы лишений, которые может переносить человек; но, благодаря своему сильному сложению и здоровью, которого он не сознавал до сих пор, и в особенности благодаря тому, что эти лишения подходили так незаметно, что нельзя было сказать, когда они начались, он переносил не только легко, но и радостно свое положение. И именно в это то самое время он получил то спокойствие и довольство собой, к которым он тщетно стремился прежде. Он долго в своей жизни искал с разных сторон этого успокоения, согласия с самим собою, того, что так поразило его в солдатах в Бородинском сражении, – он искал этого в филантропии, в масонстве, в рассеянии светской жизни, в вине, в геройском подвиге самопожертвования, в романтической любви к Наташе; он искал этого путем мысли, и все эти искания и попытки все обманули его. И он, сам не думая о том, получил это успокоение и это согласие с самим собою только через ужас смерти, через лишения и через то, что он понял в Каратаеве. Те страшные минуты, которые он пережил во время казни, как будто смыли навсегда из его воображения и воспоминания тревожные мысли и чувства, прежде казавшиеся ему важными. Ему не приходило и мысли ни о России, ни о войне, ни о политике, ни о Наполеоне. Ему очевидно было, что все это не касалось его, что он не призван был и потому не мог судить обо всем этом. «России да лету – союзу нету», – повторял он слова Каратаева, и эти слова странно успокоивали его. Ему казалось теперь непонятным и даже смешным его намерение убить Наполеона и его вычисления о кабалистическом числе и звере Апокалипсиса. Озлобление его против жены и тревога о том, чтобы не было посрамлено его имя, теперь казались ему не только ничтожны, но забавны. Что ему было за дело до того, что эта женщина вела там где то ту жизнь, которая ей нравилась? Кому, в особенности ему, какое дело было до того, что узнают или не узнают, что имя их пленного было граф Безухов?
Теперь он часто вспоминал свой разговор с князем Андреем и вполне соглашался с ним, только несколько иначе понимая мысль князя Андрея. Князь Андрей думал и говорил, что счастье бывает только отрицательное, но он говорил это с оттенком горечи и иронии. Как будто, говоря это, он высказывал другую мысль – о том, что все вложенные в нас стремленья к счастью положительному вложены только для того, чтобы, не удовлетворяя, мучить нас. Но Пьер без всякой задней мысли признавал справедливость этого. Отсутствие страданий, удовлетворение потребностей и вследствие того свобода выбора занятий, то есть образа жизни, представлялись теперь Пьеру несомненным и высшим счастьем человека. Здесь, теперь только, в первый раз Пьер вполне оценил наслажденье еды, когда хотелось есть, питья, когда хотелось пить, сна, когда хотелось спать, тепла, когда было холодно, разговора с человеком, когда хотелось говорить и послушать человеческий голос. Удовлетворение потребностей – хорошая пища, чистота, свобода – теперь, когда он был лишен всего этого, казались Пьеру совершенным счастием, а выбор занятия, то есть жизнь, теперь, когда выбор этот был так ограничен, казались ему таким легким делом, что он забывал то, что избыток удобств жизни уничтожает все счастие удовлетворения потребностей, а большая свобода выбора занятий, та свобода, которую ему в его жизни давали образование, богатство, положение в свете, что эта то свобода и делает выбор занятий неразрешимо трудным и уничтожает самую потребность и возможность занятия.
Все мечтания Пьера теперь стремились к тому времени, когда он будет свободен. А между тем впоследствии и во всю свою жизнь Пьер с восторгом думал и говорил об этом месяце плена, о тех невозвратимых, сильных и радостных ощущениях и, главное, о том полном душевном спокойствии, о совершенной внутренней свободе, которые он испытывал только в это время.
Когда он в первый день, встав рано утром, вышел на заре из балагана и увидал сначала темные купола, кресты Ново Девичьего монастыря, увидал морозную росу на пыльной траве, увидал холмы Воробьевых гор и извивающийся над рекою и скрывающийся в лиловой дали лесистый берег, когда ощутил прикосновение свежего воздуха и услыхал звуки летевших из Москвы через поле галок и когда потом вдруг брызнуло светом с востока и торжественно выплыл край солнца из за тучи, и купола, и кресты, и роса, и даль, и река, все заиграло в радостном свете, – Пьер почувствовал новое, не испытанное им чувство радости и крепости жизни.
И чувство это не только не покидало его во все время плена, но, напротив, возрастало в нем по мере того, как увеличивались трудности его положения.
Чувство это готовности на все, нравственной подобранности еще более поддерживалось в Пьере тем высоким мнением, которое, вскоре по его вступлении в балаган, установилось о нем между его товарищами. Пьер с своим знанием языков, с тем уважением, которое ему оказывали французы, с своей простотой, отдававший все, что у него просили (он получал офицерские три рубля в неделю), с своей силой, которую он показал солдатам, вдавливая гвозди в стену балагана, с кротостью, которую он выказывал в обращении с товарищами, с своей непонятной для них способностью сидеть неподвижно и, ничего не делая, думать, представлялся солдатам несколько таинственным и высшим существом. Те самые свойства его, которые в том свете, в котором он жил прежде, были для него если не вредны, то стеснительны – его сила, пренебрежение к удобствам жизни, рассеянность, простота, – здесь, между этими людьми, давали ему положение почти героя. И Пьер чувствовал, что этот взгляд обязывал его.
