Цораев, Давид Таймуразович

Давид Цораев
Общая информация
Полное имя	Давид Таймуразович Цораев
Прозвище	Бабар,юный Гагарин
Родился	7 мая 1983(1983-05-07) (40 лет) Орджоникидзе, СССР
Гражданство	Россия
Рост	174 см
Вес	72 кг
Позиция	вингер
Информация о клубе
Клуб	завершил карьеру
Карьера
Клубная карьера*
2000—2003	Автодор	82 (7)
2004—2007	КАМАЗ	93 (1)
2008—2010	Анжи	90 (15)
2011—2013	Кубань	51 (3)
2014	СКА-Энергия	6 (1)
2014	Алания	10 (0)
* Количество игр и голов за профессиональный клуб считается только для различных лиг национальных чемпионатов, откорректировано по состоянию на 29 марта 2016.

Дави́д Таймура́зович Цора́ев (7 мая 1983, Орджоникидзе, СССР) — российский футболист, вингер.

Карьера

В детстве занимался гимнастикой, а затем заинтересовался вольной борьбой, но на ковре долго не задержался. Дядя настоял, чтобы он начал профессионально заниматься футболом, мотивируя его тем, что это именно тот вид спорта, в котором он добьётся успехов. В 10 лет Давид записался в местную школу «Юность», первым тренером был Сандро Тиникашвили. В «Юности» играл в составе юношеской команды школы вместе с Владимиром Габуловым. Первый свой профессиональный контракт Давид заключил в 2000 году с владикавказским «Автодором», в 2004 по приглашению Юрия Газзаева, который был его тренером ещё в «Автодоре», перешёл в челнинский «Камаз», выступавший в Первом дивизионе. В 2007 году Артур Пагаев помощник главного тренера «Анжи» Омари Тетрадзе предложил ему перейти в клуб из Махачкалы. В 2008 году Давид подписал с клубом из Дагестана трёхлетний контракт. Летом 2009 года появилась информация о том, что Давид Цораев подписал контракт с московским «Спартаком», однако, та история оказалась «уткой». В Премьер-лиге 2010 года дебютировал в стартовом туре против клуба «Спартак-Нальчик».

В январе 2011 года перешёл в «Кубань», с которой подписал трёхлетний контракт. По словам самого футболиста, одним из главных критериев при выборе новой команды для него стало желание работать под руководством Дана Петреску, кроме того, ему всегда нравился город. Дебютировал в составе «Кубани» 13 марта 2011 года в домашнем матче 1-го тура чемпионата против казанского «Рубина».

Достижения

«Анжи»

• Победитель Первого дивизиона: 2009

Характеристика

Сильными сторонами Давида являются работоспособность и агрессивный стиль игры, способность выступить как на фланге, так и в центральной зоне, помимо этого, он эффективен в стадии завершения атак, поскольку обладает поставленным ударом с обеих ног.

Личная жизнь

Семья Давида (родители, бабушка и младший брат) живёт во Владикавказе. Помимо футбола Цораев увлекается настольными играми: теннисом, бильярдом, нардами, картами, а также любит слушать музыку, из которой предпочитает мелодии 1980-х. Со 2 июля 2011 года женат на соседке, студентке стоматологического факультета Московской медакадемии Белле Галачиевой, другом жениха на свадьбе был его бывший одноклубник по «Анжи» Михаил Бакаев..

Ссылки

• [news.sportbox.ru/Vidy_sporta/Futbol/1111842363 Профиль] на сайте Sportbox.ru
• [osetia.kvaisa.ru/1-rubriki/03-vstrecha-dlya-vas/david-coraev-xochetsya-sygrat-v-komande-boryushhejsya-za-chempionstvo/ Давид Цораев: «Хочется сыграть в команде, борющейся за чемпионство»]
• [youtube.com/watch?v=YLuaT8bARDI Интервью: Давид Цораев] на YouTube

Отрывок, характеризующий Цораев, Давид Таймуразович

– II y a quelque chose de si ravissant dans le sourire de la melancolie, [Есть что то бесконечно обворожительное в улыбке меланхолии,] – сказала она Борису слово в слово выписанное это место из книги.
– C'est un rayon de lumiere dans l'ombre, une nuance entre la douleur et le desespoir, qui montre la consolation possible. [Это луч света в тени, оттенок между печалью и отчаянием, который указывает на возможность утешения.] – На это Борис написал ей стихи:
«Aliment de poison d'une ame trop sensible,
«Toi, sans qui le bonheur me serait impossible,
«Tendre melancolie, ah, viens me consoler,
«Viens calmer les tourments de ma sombre retraite
«Et mele une douceur secrete
«A ces pleurs, que je sens couler».
[Ядовитая пища слишком чувствительной души,
Ты, без которой счастье было бы для меня невозможно,
Нежная меланхолия, о, приди, меня утешить,
Приди, утиши муки моего мрачного уединения
И присоедини тайную сладость
К этим слезам, которых я чувствую течение.]
Жюли играла Борису нa арфе самые печальные ноктюрны. Борис читал ей вслух Бедную Лизу и не раз прерывал чтение от волнения, захватывающего его дыханье. Встречаясь в большом обществе, Жюли и Борис смотрели друг на друга как на единственных людей в мире равнодушных, понимавших один другого.
Анна Михайловна, часто ездившая к Карагиным, составляя партию матери, между тем наводила верные справки о том, что отдавалось за Жюли (отдавались оба пензенские именья и нижегородские леса). Анна Михайловна, с преданностью воле провидения и умилением, смотрела на утонченную печаль, которая связывала ее сына с богатой Жюли.
– Toujours charmante et melancolique, cette chere Julieie, [Она все так же прелестна и меланхолична, эта милая Жюли.] – говорила она дочери. – Борис говорит, что он отдыхает душой в вашем доме. Он так много понес разочарований и так чувствителен, – говорила она матери.
– Ах, мой друг, как я привязалась к Жюли последнее время, – говорила она сыну, – не могу тебе описать! Да и кто может не любить ее? Это такое неземное существо! Ах, Борис, Борис! – Она замолкала на минуту. – И как мне жалко ее maman, – продолжала она, – нынче она показывала мне отчеты и письма из Пензы (у них огромное имение) и она бедная всё сама одна: ее так обманывают!
Борис чуть заметно улыбался, слушая мать. Он кротко смеялся над ее простодушной хитростью, но выслушивал и иногда выспрашивал ее внимательно о пензенских и нижегородских имениях.
Жюли уже давно ожидала предложенья от своего меланхолического обожателя и готова была принять его; но какое то тайное чувство отвращения к ней, к ее страстному желанию выйти замуж, к ее ненатуральности, и чувство ужаса перед отречением от возможности настоящей любви еще останавливало Бориса. Срок его отпуска уже кончался. Целые дни и каждый божий день он проводил у Карагиных, и каждый день, рассуждая сам с собою, Борис говорил себе, что он завтра сделает предложение. Но в присутствии Жюли, глядя на ее красное лицо и подбородок, почти всегда осыпанный пудрой, на ее влажные глаза и на выражение лица, изъявлявшего всегдашнюю готовность из меланхолии тотчас же перейти к неестественному восторгу супружеского счастия, Борис не мог произнести решительного слова: несмотря на то, что он уже давно в воображении своем считал себя обладателем пензенских и нижегородских имений и распределял употребление с них доходов. Жюли видела нерешительность Бориса и иногда ей приходила мысль, что она противна ему; но тотчас же женское самообольщение представляло ей утешение, и она говорила себе, что он застенчив только от любви. Меланхолия ее однако начинала переходить в раздражительность, и не задолго перед отъездом Бориса, она предприняла решительный план. В то самое время как кончался срок отпуска Бориса, в Москве и, само собой разумеется, в гостиной Карагиных, появился Анатоль Курагин, и Жюли, неожиданно оставив меланхолию, стала очень весела и внимательна к Курагину.
– Mon cher, – сказала Анна Михайловна сыну, – je sais de bonne source que le Prince Basile envoie son fils a Moscou pour lui faire epouser Julieie. [Мой милый, я знаю из верных источников, что князь Василий присылает своего сына в Москву, для того чтобы женить его на Жюли.] Я так люблю Жюли, что мне жалко бы было ее. Как ты думаешь, мой друг? – сказала Анна Михайловна.
Мысль остаться в дураках и даром потерять весь этот месяц тяжелой меланхолической службы при Жюли и видеть все расписанные уже и употребленные как следует в его воображении доходы с пензенских имений в руках другого – в особенности в руках глупого Анатоля, оскорбляла Бориса. Он поехал к Карагиным с твердым намерением сделать предложение. Жюли встретила его с веселым и беззаботным видом, небрежно рассказывала о том, как ей весело было на вчерашнем бале, и спрашивала, когда он едет. Несмотря на то, что Борис приехал с намерением говорить о своей любви и потому намеревался быть нежным, он раздражительно начал говорить о женском непостоянстве: о том, как женщины легко могут переходить от грусти к радости и что у них расположение духа зависит только от того, кто за ними ухаживает. Жюли оскорбилась и сказала, что это правда, что для женщины нужно разнообразие, что всё одно и то же надоест каждому.
– Для этого я бы советовал вам… – начал было Борис, желая сказать ей колкость; но в ту же минуту ему пришла оскорбительная мысль, что он может уехать из Москвы, не достигнув своей цели и даром потеряв свои труды (чего с ним никогда ни в чем не бывало). Он остановился в середине речи, опустил глаза, чтоб не видать ее неприятно раздраженного и нерешительного лица и сказал: – Я совсем не с тем, чтобы ссориться с вами приехал сюда. Напротив… – Он взглянул на нее, чтобы увериться, можно ли продолжать. Всё раздражение ее вдруг исчезло, и беспокойные, просящие глаза были с жадным ожиданием устремлены на него. «Я всегда могу устроиться так, чтобы редко видеть ее», подумал Борис. «А дело начато и должно быть сделано!» Он вспыхнул румянцем, поднял на нее глаза и сказал ей: – «Вы знаете мои чувства к вам!» Говорить больше не нужно было: лицо Жюли сияло торжеством и самодовольством; но она заставила Бориса сказать ей всё, что говорится в таких случаях, сказать, что он любит ее, и никогда ни одну женщину не любил более ее. Она знала, что за пензенские имения и нижегородские леса она могла требовать этого и она получила то, что требовала.