Цорионов, Дмитрий Сергеевич

Дмитрий Сергеевич Цорионов
Род деятельности:	«православный активист»
Дата рождения:	13 февраля 1989(1989-02-13) (35 лет)
Место рождения:	Москва, СССР
Гражданство:	Россия Россия

Дми́трий Серге́евич Цорио́нов (род. 13 февраля 1989 года), известный также под псевдонимом Дими́трий Энте́о или просто Энте́о — российский «православный активист», основатель движения «Божья воля», участник «Православного миссионерского движения пророка Даниила». Известен своими эпатажными и провокационными акциями, в ходе которых неоднократно совершал действия, оцененные правозащитниками как незаконные. Являясь младоземельным креационистом, выступает за ненаучность теории эволюции.

Биография

Родился 13 февраля 1989 года в Москве (по другим данным — в Северной Осетии). Мать — русская, отец — осетин.

В 2010 году принял православие, примерно в то же время присоединившись к «Православному миссионерскому движению пророка Даниила».

По собственному заявлению, в 2012 году окончил МГИМО с дипломом экономиста и служил в ВДВ РФ. Также учился на теолога на заочном отделении Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета, откуда был отчислен за неуспеваемость в августе 2013 года.

Взгляды

Дмитрий Цорионов является младоземельным креационистом и геоцентристом, полагая, что все небесные тела вращаются вокруг Земли, возраст которой 7522 года (на 2013 год). Утверждает о ненаучности и бездоказательности теории эволюции, выступая за отмену её преподавания в школе. Является ярым противником абортов, убеждён, что жизнь человека берёт начало в момент оплодотворения яйцеклетки. Выступает против пропаганды гомосексуализма, считая последний болезнью и называя «содомским грехом». Называет себя православным миссионером, считает единственной истиной православие, все остальные религии, в том числе прочие течения христианства — неверными, а их сторонников — заблуждающимися. Поддерживает депутата Виталия Милонова. В интервью заявил, что позиционирует себя как гражданского активиста и что акции его организации не выходят за рамки закона. Является ярым антикоммунистом, но при этом отрицает обвинения в поддержке гитлеризма.

Акции и поступки

Дмитрий «Энтео» известен своими скандальными и провокационными акциями и поступками. Некоторые из них, по мнению пострадавших в них людей, а также правозащитников, являются нарушениями закона.

27 августа 2012 года на Павелецком вокзале города Москвы Энтео с группой сторонников приблизился к молодому человеку, садившемуся в поезд, и порвал на нём футболку с изображением панк-группы «Pussy Riot». Активисты напали на сторонника группы с криками «Русь святая, храни веру православную! Так будет с любым кощунником!» Видеозапись акции была опубликована на сайте YouTube. Владелец футболки, Алексей Мысливец, обратился в полицию, где ему отказали в возбуждении уголовного дела, сославшись на отсутствие состава преступления по статье «умышленное уничтожение или повреждение имущества» ввиду того, что материальный ущерб, составивший 800 рублей, слишком мал для возбуждения дела по этой статье. Также полиция не усмотрела в действиях активиста грубого нарушения общественного порядка, общественно опасного действия, унизительного обращения с гражданами и религиозной ненависти, и сослалась на отсутствие у инцидента свидетелей. В свою очередь, Павел Чиков, председатель правозащитного общества «Агора», прокомментировал ситуацию, указав, что в судебной практике подобные нападения квалифицируются как разбойные. Юго-Западная транспортная прокуратура Москвы позднее сочла незаконным постановление об отказе в возбуждении уголовного дела и, отменив его, направила дело на дополнительную проверку. Впоследствии сам Энтео в интервью заявил, что срывание футболки с прохожего не являлось акцией, а было его «личным поступком как гражданина и как православного верующего» с охарактеризовал свой поступок следующими словами: «Я считаю, что это нормальная реакция любого нормального гражданина, для которого Бог и Его Мать — это реальные личности».

В тот же день, 27 августа 2012 года, Энтео с группой сторонников вошёл в московский театр документальной пьесы «Театр.doc», где активисты попытались сорвать шедший там в этот момент спектакль, посвящённый делу Pussy Riot.

На следующий день незадолго до полуночи активисты во главе с Цорионовым вошли в музей эротического искусства «Точка G». Один из участников акции нёс с собой книгу с изображением православного креста на обложке, другой — пакет с кирпичом. Участница акции снимала происходящее на iPad. Активисты требовали, чтобы к ним вышел директор музея Александр Донской, находившийся в то время в Архангельске. Не дождавшись директора, Энтео вручил администратору музея кирпич, что последняя восприняла как угрозу собственной жизни. Свой поступок Энтео объяснял тем, что был возмущён обилием рекламы у музея, в том числе — раздачей рекламных листовок малолетним детям, а «подаренный» кирпич трактовал как символ распятия и покаяния. Донской в интервью отверг эти претензии, указав, что музей находится в малозаметном месте, и листовки, на которых присутствует знак возрастного ограничения «18+», раздают только взрослым.

17 августа 2013 года активисты движения «Божья воля» во главе с Дмитрием Энтео участвовали в разгоне несанкционированного шествия московских пастафарианцев, получившего название «Пастный ход». Участников шествия поливали кетчупом, сопровождая действия ругательствами. В разгоне также участвовали сотрудники ОМОН, ими были задержаны восемь участников шествия. Пастафарианцы, которых в ходе акции облили кетчупом, обратились в полицию.

В четверг 28 ноября 2013 года Цорионов с напарницей Милой Есипенко попытался сорвать спектакль «Идеальный муж» в постановке Константина Богомолова, шедший в МХТ имени Чехова. Выйдя на сцену в момент молитвы священника-гомосексуалиста, активисты начали скандировать «Неужели вы не понимаете?», «Это святотатство» и «Прекратите», в результате они с дракой были выдворены охраной. Часть зрителей последовала за провокаторами. ГУ МВД Москвы объявило о задержании двух молодых людей за хулиганство по адресу театра. В интервью АиФ Энтео сказал, что счёл постановку оскорблением чувств верующих, и что это его побудило его на попытку срыва спектакля. Активист также инициировал сбор подписи за запрет спектакля.

Вечером 20 февраля 2014 года Энтео в компании с другим молодым человеком, предположительно другим участником движения «Божья воля» Алексеем Фомичёвым, вошёл в московский Музей истории ГУЛАГа, где напали на сотрудника музея, православного верующего Дмитрия Давыдова. Камера наблюдения запечатлела, как Цорионов плюнул в сотрудника музея, в то время как второй молодой человек обошёл стойку, за которой тот стоял, и начал избивать Давыдова. По свидетельствам потерпевшего, напавшие принуждали его публично извиниться за фразу, сказанную им в интервью об одной из участниц акции по срыву спектакля в МХТ, и в случае неповиновения угрожали дальнейшим преследованием. Ранее Давыдов рассказал в интервью изданию «Полит.ру», что девушка уже два года не причащалась в церкви. Алексей Фомичёв после инцидента объявил на своей странице в социальной сети о выходе из рядов движения «Божья воля». ОВД Тверского района города Москвы принял заявление по факту нападения на Давыдова.

14 августа 2015 года группа лиц — членов общественного движения «Божья воля», во главе с Цорионовым, повредила 4 работы скульптора Вадима Сидура, находящиеся в Госфонде и представленные на выставке в Манеже. Члены упомянутой группы объяснили свои действия тем, что выставленные работы оскорбляли религиозные чувства верующих. Первоначально прокуратура отказалась возбуждать уголовно дело о вандализме в отношении погромщиков, но, впоследствии, уголовное дело об уничтожении культурных ценностей всё же было возбуждено.

Критика

Деятельность и взгляды Дмитрия Энтео подвергаются жёсткой критике как со стороны либералов, так и со стороны православных религиозных деятелей.

Политик Леонид Гозман осудил акции Энтео и после интервью с ним заявил: «Меня крайне огорчает, что абсолютно дикая, средневековая позиция, которая высказывалась сегодня нашим гостем, получила поддержку 56 процентов наших слушателей. Это заставляет очень тревожиться за будущее нашей страны».

Протодиакон Андрей Кураев в связи с нападками Энтео на известного богослова профессора МДА А. И. Осипова обвинил активиста в непонимании Евангелия, в жёсткой форме предложив Цорионову умерить пыл и прекратить «заниматься онанизмом по расписанию». Также он указал, что активист, возможно, попал к неверным наставникам, призвав к скорейшему осознанию и исправлению своего заблуждения.

Философ Александр Зеличенко назвал Энтео «гением антиклерикальной пропаганды» и высказал предположение, что его движение может использоваться тайными недоброжелателями для дискредитации РПЦ.

Судебные акты

В отношение Цорионова Д. С. судами России вынесено два судебных акта:

Постановление Хамовнического районного суда Москвы от 8 апреля 2015 года по делу № 5-35/15. Суд установил, что Цорионов Д. С. 19 января 2015 года допустил неповиновение законному требованию сотрудников полиции, после чего оказал сопротивление, воспрепятствовав тем самым выполнению возложенных на них служебных обязанностей. Суд постановил: Цорионова Д. С. признать виновным в совершении административного правонарушения, предусмотренного ст. 19.3 ч. 1 КоАП РФ и назначить наказание в виде штрафа в размере 1 000 рублей 00 копеек. hamovnichesky--msk.sudrf.ru/modules.php?name=sud_delo&name_op=doc&srv_num=1&number=277734680&delo_id=1500001&new=&text_number=1

Постановление Тверского районного суда Москвы от 22 сентября 2015 года по делу № 5-1208/15. Суд установил, что 4 августа 2015 года в 18 часов 20 минут Цорионов Д. С., находясь в ЦВЗ «Манеж», учинил потасовку с посетителями выставки, а именно: выражался нецензурной бранью, разбил фарфоровые статуэтки, хватал за руки посетителей, громко кричал, плевал в экспонаты, на замечания не реагировал. Суд постановил считать его виновным по ст. 20.1 часть 1 КоАП (мелкое хулиганство). Наказание: арест 10 суток. tverskoy--msk.sudrf.ru/modules.php?name=sud_delo&name_op=doc&srv_num=1&number=299095211&delo_id=1500001&new=&text_number=1

Данное решение Тверского суда было обжаловано Цорионовым в Мосгорсуд, который 20 октября 2015 года рассмотрел дело 7-10795/2015 и постановил оставить решение Тверского суда без изменения www.mos-gorsud.ru/inf/adm/ak/?id=387cc859-c684-4372-b845-060f0d470082

Ссылки

• [vk.com/id152509857 Официальная страница Дмитрия Цорионова] в социальной сети «ВКонтакте».
• Димитрий Энтео в «Твиттере».
• [www.zakrest.ru/ Сайт православного общественного движения «Божья воля».]

Отрывок, характеризующий Цорионов, Дмитрий Сергеевич

– Хорошо, хорошо, – сказал Долохов, но Петя не отпускал его, и в темноте Долохов рассмотрел, что Петя нагибался к нему. Он хотел поцеловаться. Долохов поцеловал его, засмеялся и, повернув лошадь, скрылся в темноте.

Х
Вернувшись к караулке, Петя застал Денисова в сенях. Денисов в волнении, беспокойстве и досаде на себя, что отпустил Петю, ожидал его.
– Слава богу! – крикнул он. – Ну, слава богу! – повторял он, слушая восторженный рассказ Пети. – И чег'т тебя возьми, из за тебя не спал! – проговорил Денисов. – Ну, слава богу, тепег'ь ложись спать. Еще вздг'емнем до утг'а.
– Да… Нет, – сказал Петя. – Мне еще не хочется спать. Да я и себя знаю, ежели засну, так уж кончено. И потом я привык не спать перед сражением.
Петя посидел несколько времени в избе, радостно вспоминая подробности своей поездки и живо представляя себе то, что будет завтра. Потом, заметив, что Денисов заснул, он встал и пошел на двор.
На дворе еще было совсем темно. Дождик прошел, но капли еще падали с деревьев. Вблизи от караулки виднелись черные фигуры казачьих шалашей и связанных вместе лошадей. За избушкой чернелись две фуры, у которых стояли лошади, и в овраге краснелся догоравший огонь. Казаки и гусары не все спали: кое где слышались, вместе с звуком падающих капель и близкого звука жевания лошадей, негромкие, как бы шепчущиеся голоса.
Петя вышел из сеней, огляделся в темноте и подошел к фурам. Под фурами храпел кто то, и вокруг них стояли, жуя овес, оседланные лошади. В темноте Петя узнал свою лошадь, которую он называл Карабахом, хотя она была малороссийская лошадь, и подошел к ней.
– Ну, Карабах, завтра послужим, – сказал он, нюхая ее ноздри и целуя ее.
– Что, барин, не спите? – сказал казак, сидевший под фурой.
– Нет; а… Лихачев, кажется, тебя звать? Ведь я сейчас только приехал. Мы ездили к французам. – И Петя подробно рассказал казаку не только свою поездку, но и то, почему он ездил и почему он считает, что лучше рисковать своей жизнью, чем делать наобум Лазаря.
– Что же, соснули бы, – сказал казак.
– Нет, я привык, – отвечал Петя. – А что, у вас кремни в пистолетах не обились? Я привез с собою. Не нужно ли? Ты возьми.
Казак высунулся из под фуры, чтобы поближе рассмотреть Петю.
– Оттого, что я привык все делать аккуратно, – сказал Петя. – Иные так, кое как, не приготовятся, потом и жалеют. Я так не люблю.
– Это точно, – сказал казак.
– Да еще вот что, пожалуйста, голубчик, наточи мне саблю; затупи… (но Петя боялся солгать) она никогда отточена не была. Можно это сделать?
– Отчего ж, можно.
Лихачев встал, порылся в вьюках, и Петя скоро услыхал воинственный звук стали о брусок. Он влез на фуру и сел на край ее. Казак под фурой точил саблю.
– А что же, спят молодцы? – сказал Петя.
– Кто спит, а кто так вот.
– Ну, а мальчик что?
– Весенний то? Он там, в сенцах, завалился. Со страху спится. Уж рад то был.
Долго после этого Петя молчал, прислушиваясь к звукам. В темноте послышались шаги и показалась черная фигура.
– Что точишь? – спросил человек, подходя к фуре.
– А вот барину наточить саблю.
– Хорошее дело, – сказал человек, который показался Пете гусаром. – У вас, что ли, чашка осталась?
– А вон у колеса.
Гусар взял чашку.
– Небось скоро свет, – проговорил он, зевая, и прошел куда то.
Петя должен бы был знать, что он в лесу, в партии Денисова, в версте от дороги, что он сидит на фуре, отбитой у французов, около которой привязаны лошади, что под ним сидит казак Лихачев и натачивает ему саблю, что большое черное пятно направо – караулка, и красное яркое пятно внизу налево – догоравший костер, что человек, приходивший за чашкой, – гусар, который хотел пить; но он ничего не знал и не хотел знать этого. Он был в волшебном царстве, в котором ничего не было похожего на действительность. Большое черное пятно, может быть, точно была караулка, а может быть, была пещера, которая вела в самую глубь земли. Красное пятно, может быть, был огонь, а может быть – глаз огромного чудовища. Может быть, он точно сидит теперь на фуре, а очень может быть, что он сидит не на фуре, а на страшно высокой башне, с которой ежели упасть, то лететь бы до земли целый день, целый месяц – все лететь и никогда не долетишь. Может быть, что под фурой сидит просто казак Лихачев, а очень может быть, что это – самый добрый, храбрый, самый чудесный, самый превосходный человек на свете, которого никто не знает. Может быть, это точно проходил гусар за водой и пошел в лощину, а может быть, он только что исчез из виду и совсем исчез, и его не было.
Что бы ни увидал теперь Петя, ничто бы не удивило его. Он был в волшебном царстве, в котором все было возможно.
Он поглядел на небо. И небо было такое же волшебное, как и земля. На небе расчищало, и над вершинами дерев быстро бежали облака, как будто открывая звезды. Иногда казалось, что на небе расчищало и показывалось черное, чистое небо. Иногда казалось, что эти черные пятна были тучки. Иногда казалось, что небо высоко, высоко поднимается над головой; иногда небо спускалось совсем, так что рукой можно было достать его.
Петя стал закрывать глаза и покачиваться.
Капли капали. Шел тихий говор. Лошади заржали и подрались. Храпел кто то.
– Ожиг, жиг, ожиг, жиг… – свистела натачиваемая сабля. И вдруг Петя услыхал стройный хор музыки, игравшей какой то неизвестный, торжественно сладкий гимн. Петя был музыкален, так же как Наташа, и больше Николая, но он никогда не учился музыке, не думал о музыке, и потому мотивы, неожиданно приходившие ему в голову, были для него особенно новы и привлекательны. Музыка играла все слышнее и слышнее. Напев разрастался, переходил из одного инструмента в другой. Происходило то, что называется фугой, хотя Петя не имел ни малейшего понятия о том, что такое фуга. Каждый инструмент, то похожий на скрипку, то на трубы – но лучше и чище, чем скрипки и трубы, – каждый инструмент играл свое и, не доиграв еще мотива, сливался с другим, начинавшим почти то же, и с третьим, и с четвертым, и все они сливались в одно и опять разбегались, и опять сливались то в торжественно церковное, то в ярко блестящее и победное.
«Ах, да, ведь это я во сне, – качнувшись наперед, сказал себе Петя. – Это у меня в ушах. А может быть, это моя музыка. Ну, опять. Валяй моя музыка! Ну!..»
Он закрыл глаза. И с разных сторон, как будто издалека, затрепетали звуки, стали слаживаться, разбегаться, сливаться, и опять все соединилось в тот же сладкий и торжественный гимн. «Ах, это прелесть что такое! Сколько хочу и как хочу», – сказал себе Петя. Он попробовал руководить этим огромным хором инструментов.
«Ну, тише, тише, замирайте теперь. – И звуки слушались его. – Ну, теперь полнее, веселее. Еще, еще радостнее. – И из неизвестной глубины поднимались усиливающиеся, торжественные звуки. – Ну, голоса, приставайте!» – приказал Петя. И сначала издалека послышались голоса мужские, потом женские. Голоса росли, росли в равномерном торжественном усилии. Пете страшно и радостно было внимать их необычайной красоте.
С торжественным победным маршем сливалась песня, и капли капали, и вжиг, жиг, жиг… свистела сабля, и опять подрались и заржали лошади, не нарушая хора, а входя в него.
Петя не знал, как долго это продолжалось: он наслаждался, все время удивлялся своему наслаждению и жалел, что некому сообщить его. Его разбудил ласковый голос Лихачева.
– Готово, ваше благородие, надвое хранцуза распластаете.
Петя очнулся.
– Уж светает, право, светает! – вскрикнул он.
Невидные прежде лошади стали видны до хвостов, и сквозь оголенные ветки виднелся водянистый свет. Петя встряхнулся, вскочил, достал из кармана целковый и дал Лихачеву, махнув, попробовал шашку и положил ее в ножны. Казаки отвязывали лошадей и подтягивали подпруги.
– Вот и командир, – сказал Лихачев. Из караулки вышел Денисов и, окликнув Петю, приказал собираться.


Быстро в полутьме разобрали лошадей, подтянули подпруги и разобрались по командам. Денисов стоял у караулки, отдавая последние приказания. Пехота партии, шлепая сотней ног, прошла вперед по дороге и быстро скрылась между деревьев в предрассветном тумане. Эсаул что то приказывал казакам. Петя держал свою лошадь в поводу, с нетерпением ожидая приказания садиться. Обмытое холодной водой, лицо его, в особенности глаза горели огнем, озноб пробегал по спине, и во всем теле что то быстро и равномерно дрожало.
– Ну, готово у вас все? – сказал Денисов. – Давай лошадей.
Лошадей подали. Денисов рассердился на казака за то, что подпруги были слабы, и, разбранив его, сел. Петя взялся за стремя. Лошадь, по привычке, хотела куснуть его за ногу, но Петя, не чувствуя своей тяжести, быстро вскочил в седло и, оглядываясь на тронувшихся сзади в темноте гусар, подъехал к Денисову.
– Василий Федорович, вы мне поручите что нибудь? Пожалуйста… ради бога… – сказал он. Денисов, казалось, забыл про существование Пети. Он оглянулся на него.
– Об одном тебя пг'ошу, – сказал он строго, – слушаться меня и никуда не соваться.
Во все время переезда Денисов ни слова не говорил больше с Петей и ехал молча. Когда подъехали к опушке леса, в поле заметно уже стало светлеть. Денисов поговорил что то шепотом с эсаулом, и казаки стали проезжать мимо Пети и Денисова. Когда они все проехали, Денисов тронул свою лошадь и поехал под гору. Садясь на зады и скользя, лошади спускались с своими седоками в лощину. Петя ехал рядом с Денисовым. Дрожь во всем его теле все усиливалась. Становилось все светлее и светлее, только туман скрывал отдаленные предметы. Съехав вниз и оглянувшись назад, Денисов кивнул головой казаку, стоявшему подле него.
– Сигнал! – проговорил он.
Казак поднял руку, раздался выстрел. И в то же мгновение послышался топот впереди поскакавших лошадей, крики с разных сторон и еще выстрелы.
В то же мгновение, как раздались первые звуки топота и крика, Петя, ударив свою лошадь и выпустив поводья, не слушая Денисова, кричавшего на него, поскакал вперед. Пете показалось, что вдруг совершенно, как середь дня, ярко рассвело в ту минуту, как послышался выстрел. Он подскакал к мосту. Впереди по дороге скакали казаки. На мосту он столкнулся с отставшим казаком и поскакал дальше. Впереди какие то люди, – должно быть, это были французы, – бежали с правой стороны дороги на левую. Один упал в грязь под ногами Петиной лошади.
У одной избы столпились казаки, что то делая. Из середины толпы послышался страшный крик. Петя подскакал к этой толпе, и первое, что он увидал, было бледное, с трясущейся нижней челюстью лицо француза, державшегося за древко направленной на него пики.
– Ура!.. Ребята… наши… – прокричал Петя и, дав поводья разгорячившейся лошади, поскакал вперед по улице.
Впереди слышны были выстрелы. Казаки, гусары и русские оборванные пленные, бежавшие с обеих сторон дороги, все громко и нескладно кричали что то. Молодцеватый, без шапки, с красным нахмуренным лицом, француз в синей шинели отбивался штыком от гусаров. Когда Петя подскакал, француз уже упал. Опять опоздал, мелькнуло в голове Пети, и он поскакал туда, откуда слышались частые выстрелы. Выстрелы раздавались на дворе того барского дома, на котором он был вчера ночью с Долоховым. Французы засели там за плетнем в густом, заросшем кустами саду и стреляли по казакам, столпившимся у ворот. Подъезжая к воротам, Петя в пороховом дыму увидал Долохова с бледным, зеленоватым лицом, кричавшего что то людям. «В объезд! Пехоту подождать!» – кричал он, в то время как Петя подъехал к нему.
– Подождать?.. Ураааа!.. – закричал Петя и, не медля ни одной минуты, поскакал к тому месту, откуда слышались выстрелы и где гуще был пороховой дым. Послышался залп, провизжали пустые и во что то шлепнувшие пули. Казаки и Долохов вскакали вслед за Петей в ворота дома. Французы в колеблющемся густом дыме одни бросали оружие и выбегали из кустов навстречу казакам, другие бежали под гору к пруду. Петя скакал на своей лошади вдоль по барскому двору и, вместо того чтобы держать поводья, странно и быстро махал обеими руками и все дальше и дальше сбивался с седла на одну сторону. Лошадь, набежав на тлевший в утреннем свето костер, уперлась, и Петя тяжело упал на мокрую землю. Казаки видели, как быстро задергались его руки и ноги, несмотря на то, что голова его не шевелилась. Пуля пробила ему голову.
Переговоривши с старшим французским офицером, который вышел к нему из за дома с платком на шпаге и объявил, что они сдаются, Долохов слез с лошади и подошел к неподвижно, с раскинутыми руками, лежавшему Пете.
– Готов, – сказал он, нахмурившись, и пошел в ворота навстречу ехавшему к нему Денисову.
– Убит?! – вскрикнул Денисов, увидав еще издалека то знакомое ему, несомненно безжизненное положение, в котором лежало тело Пети.
– Готов, – повторил Долохов, как будто выговаривание этого слова доставляло ему удовольствие, и быстро пошел к пленным, которых окружили спешившиеся казаки. – Брать не будем! – крикнул он Денисову.
Денисов не отвечал; он подъехал к Пете, слез с лошади и дрожащими руками повернул к себе запачканное кровью и грязью, уже побледневшее лицо Пети.
«Я привык что нибудь сладкое. Отличный изюм, берите весь», – вспомнилось ему. И казаки с удивлением оглянулись на звуки, похожие на собачий лай, с которыми Денисов быстро отвернулся, подошел к плетню и схватился за него.
В числе отбитых Денисовым и Долоховым русских пленных был Пьер Безухов.


О той партии пленных, в которой был Пьер, во время всего своего движения от Москвы, не было от французского начальства никакого нового распоряжения. Партия эта 22 го октября находилась уже не с теми войсками и обозами, с которыми она вышла из Москвы. Половина обоза с сухарями, который шел за ними первые переходы, была отбита казаками, другая половина уехала вперед; пеших кавалеристов, которые шли впереди, не было ни одного больше; они все исчезли. Артиллерия, которая первые переходы виднелась впереди, заменилась теперь огромным обозом маршала Жюно, конвоируемого вестфальцами. Сзади пленных ехал обоз кавалерийских вещей.
От Вязьмы французские войска, прежде шедшие тремя колоннами, шли теперь одной кучей. Те признаки беспорядка, которые заметил Пьер на первом привале из Москвы, теперь дошли до последней степени.
Дорога, по которой они шли, с обеих сторон была уложена мертвыми лошадьми; оборванные люди, отсталые от разных команд, беспрестанно переменяясь, то присоединялись, то опять отставали от шедшей колонны.
Несколько раз во время похода бывали фальшивые тревоги, и солдаты конвоя поднимали ружья, стреляли и бежали стремглав, давя друг друга, но потом опять собирались и бранили друг друга за напрасный страх.
Эти три сборища, шедшие вместе, – кавалерийское депо, депо пленных и обоз Жюно, – все еще составляли что то отдельное и цельное, хотя и то, и другое, и третье быстро таяло.
В депо, в котором было сто двадцать повозок сначала, теперь оставалось не больше шестидесяти; остальные были отбиты или брошены. Из обоза Жюно тоже было оставлено и отбито несколько повозок. Три повозки были разграблены набежавшими отсталыми солдатами из корпуса Даву. Из разговоров немцев Пьер слышал, что к этому обозу ставили караул больше, чем к пленным, и что один из их товарищей, солдат немец, был расстрелян по приказанию самого маршала за то, что у солдата нашли серебряную ложку, принадлежавшую маршалу.
Больше же всего из этих трех сборищ растаяло депо пленных. Из трехсот тридцати человек, вышедших из Москвы, теперь оставалось меньше ста. Пленные еще более, чем седла кавалерийского депо и чем обоз Жюно, тяготили конвоирующих солдат. Седла и ложки Жюно, они понимали, что могли для чего нибудь пригодиться, но для чего было голодным и холодным солдатам конвоя стоять на карауле и стеречь таких же холодных и голодных русских, которые мерли и отставали дорогой, которых было велено пристреливать, – это было не только непонятно, но и противно. И конвойные, как бы боясь в том горестном положении, в котором они сами находились, не отдаться бывшему в них чувству жалости к пленным и тем ухудшить свое положение, особенно мрачно и строго обращались с ними.
В Дорогобуже, в то время как, заперев пленных в конюшню, конвойные солдаты ушли грабить свои же магазины, несколько человек пленных солдат подкопались под стену и убежали, но были захвачены французами и расстреляны.
Прежний, введенный при выходе из Москвы, порядок, чтобы пленные офицеры шли отдельно от солдат, уже давно был уничтожен; все те, которые могли идти, шли вместе, и Пьер с третьего перехода уже соединился опять с Каратаевым и лиловой кривоногой собакой, которая избрала себе хозяином Каратаева.
С Каратаевым, на третий день выхода из Москвы, сделалась та лихорадка, от которой он лежал в московском гошпитале, и по мере того как Каратаев ослабевал, Пьер отдалялся от него. Пьер не знал отчего, но, с тех пор как Каратаев стал слабеть, Пьер должен был делать усилие над собой, чтобы подойти к нему. И подходя к нему и слушая те тихие стоны, с которыми Каратаев обыкновенно на привалах ложился, и чувствуя усилившийся теперь запах, который издавал от себя Каратаев, Пьер отходил от него подальше и не думал о нем.