Гамсахурдия, Цотне Звиадович

Цотнэ Звиа́дович Гамсаху́рдиа (р. 5 августа 1976, Тбилиси, Грузинская ССР, СССР) — сын первого президента Грузии Звиада Гамсахурдия. Обвинялся в шпионаже в пользу России.

Биография

Учился в Московском государственном университете, однако позже перевёлся в МГЛУ и окончил его. Принадлежит к известной семье, ведущей свою родословную от мегрельских дворян Гамсахурдиа (семья получила широкую известность благодаря классику грузинской литературы Константину Гамсахурдиа — отцу Звиада Гамсахурдия и деду Цотнэ). 8 ноября 2007 года после подавления антиправительственных акций оппозиции грузинская прокуратура обвинила Цотнэ Гамсахурдиа и Шалву Нателашвили в шпионаже в пользу России и заговоре с целью свержения власти. Впоследствии президент Грузии Михаил Саакашвили заявил, что Нателашвили не будет преследоваться, и прокуратура сняла с него обвинения. Однако обвинения против Гамсахурдиа остались в силе.

С осени 2007 года он не приезжал в Грузию и, по утверждению МВД Грузии, находился в Москве.

3 сентября 2008 года был задержан в Тбилисском международном аэропорту. Его адвокат заявила, что Гамсахурдиа категорически опровергает обвинения и не признаёт себя виновным.

Семья

Цотнэ Гамсахурдиа имеет дочь Тамару и сына Даниила. Брат Георгий Звиадович Гамсахурдиа родился в 1979 году в городе Тбилиси. Окончил Московский государственный университет дружбы народов, юридический факультет, специальность — международное право.

Ссылки

• Гамсахурдиа, Цотнэ — статья в Лентапедии. 2012 год.
• [ru.rodovid.org/wk/Запись:579968 Гамсахурдия, Цотне Звиадович] на «Родоводе». Дерево предков и потомков
• [www.rian.ru/politics/20071108/87231421.html Генпрокуратура Грузии обвиняет двух лидеров оппозиции в шпионаже] // РИА Новости, 8 ноября 2007
• [interfax.ru/politics/txt.asp?id=31715 Гамсахурдиа объявил голодовку], 9 сентября 2008

Отрывок, характеризующий Гамсахурдия, Цотне Звиадович

Ростов объяснил ему, что он желал видеть здесь лежащего гусарского майора Денисова.
– Не знаю, не ведаю, батюшка. Ведь вы подумайте, у меня на одного три госпиталя, 400 больных слишком! Еще хорошо, прусские дамы благодетельницы нам кофе и корпию присылают по два фунта в месяц, а то бы пропали. – Он засмеялся. – 400, батюшка; а мне всё новеньких присылают. Ведь 400 есть? А? – обратился он к фельдшеру.
Фельдшер имел измученный вид. Он, видимо, с досадой дожидался, скоро ли уйдет заболтавшийся доктор.
– Майор Денисов, – повторил Ростов; – он под Молитеном ранен был.
– Кажется, умер. А, Макеев? – равнодушно спросил доктор у фельдшера.
Фельдшер однако не подтвердил слов доктора.
– Что он такой длинный, рыжеватый? – спросил доктор.
Ростов описал наружность Денисова.
– Был, был такой, – как бы радостно проговорил доктор, – этот должно быть умер, а впрочем я справлюсь, у меня списки были. Есть у тебя, Макеев?
– Списки у Макара Алексеича, – сказал фельдшер. – А пожалуйте в офицерские палаты, там сами увидите, – прибавил он, обращаясь к Ростову.
– Эх, лучше не ходить, батюшка, – сказал доктор: – а то как бы сами тут не остались. – Но Ростов откланялся доктору и попросил фельдшера проводить его.
– Не пенять же чур на меня, – прокричал доктор из под лестницы.
Ростов с фельдшером вошли в коридор. Больничный запах был так силен в этом темном коридоре, что Ростов схватился зa нос и должен был остановиться, чтобы собраться с силами и итти дальше. Направо отворилась дверь, и оттуда высунулся на костылях худой, желтый человек, босой и в одном белье.
Он, опершись о притолку, блестящими, завистливыми глазами поглядел на проходящих. Заглянув в дверь, Ростов увидал, что больные и раненые лежали там на полу, на соломе и шинелях.
– А можно войти посмотреть? – спросил Ростов.
– Что же смотреть? – сказал фельдшер. Но именно потому что фельдшер очевидно не желал впустить туда, Ростов вошел в солдатские палаты. Запах, к которому он уже успел придышаться в коридоре, здесь был еще сильнее. Запах этот здесь несколько изменился; он был резче, и чувствительно было, что отсюда то именно он и происходил.
В длинной комнате, ярко освещенной солнцем в большие окна, в два ряда, головами к стенам и оставляя проход по середине, лежали больные и раненые. Большая часть из них были в забытьи и не обратили вниманья на вошедших. Те, которые были в памяти, все приподнялись или подняли свои худые, желтые лица, и все с одним и тем же выражением надежды на помощь, упрека и зависти к чужому здоровью, не спуская глаз, смотрели на Ростова. Ростов вышел на середину комнаты, заглянул в соседние двери комнат с растворенными дверями, и с обеих сторон увидал то же самое. Он остановился, молча оглядываясь вокруг себя. Он никак не ожидал видеть это. Перед самым им лежал почти поперек середняго прохода, на голом полу, больной, вероятно казак, потому что волосы его были обстрижены в скобку. Казак этот лежал навзничь, раскинув огромные руки и ноги. Лицо его было багрово красно, глаза совершенно закачены, так что видны были одни белки, и на босых ногах его и на руках, еще красных, жилы напружились как веревки. Он стукнулся затылком о пол и что то хрипло проговорил и стал повторять это слово. Ростов прислушался к тому, что он говорил, и разобрал повторяемое им слово. Слово это было: испить – пить – испить! Ростов оглянулся, отыскивая того, кто бы мог уложить на место этого больного и дать ему воды.