Райко Митич (стадион)

Райко Митич

Местоположение	Белград, Сербия
Построен	1960—1963
Открыт	1 сентября 1963
Вместимость	58 538 - 64 320
Домашняя команда	Сборная Сербии по футболу ФК «Црвена Звезда»
Размеры поля	100,5 x 67 м

К:Стадионы, построенные в 1960 году

«Ра́йко Ми́тич» (до декабря 2014 года — Црвена Звезда серб. Стадион «Црвена Звезда»), известный также как «Маракана» (серб. «Маракана») — футбольный стадион в Белграде, Сербия, вместимостью 58 538 зрителей. Является домашним стадионом клуба «Црвена Звезда».

История

Старый стадион

Строительство стадиона началось в 1960 году и через 3 года он был завершён.

27 декабря 1959 года «Црвена Звезда» сыграла последний матч на старом стадионе, который стоял на этом же самом месте. Оппонентом в прощальной игре на обветшалой арене, построенной в 1927 году, был футбольный клуб «Нови-Сад».

После прощальной игры стадион был уничтожен, чтобы быть заменённым новым современным сооружением на том же самом месте. Для подготовки строительной площадки нового стадиона, который должен был быть на 12 метров ниже, чем предыдущий, были выкопаны более чем 350 000 кубических метров почвы и 15 000 кубических метров камня.

Новый стадион

После трёх лет строительства новый стадион был готов. Официальное открытие состоялось 1 сентября 1963 года перед игрой Первой Лиги Югославии в которой «Црвена Звезда» обыграла «Риеку» со счетом 2:1. В этот день, приблизительно 55 000 зрителей вошли на стадион через девять 5-метровых входных ворот и расположились на всё ещё незаконченных трибунах. Самым первым посетителем стадиона, как известно, является Лаза Петрович, крестьянин из Лозницы. Этот пламенный поклонник «Црвены Звезды» прибыл на новый стадион рано утром, занял своё место на восточной трибуне, вынул сыр и лепёшку из своей сумки, съел завтрак и стал терпеливо ждать до конца дня, когда начнется игра.

Наибольшая посещаемость на тот период была зарегистрирована осенью на дерби против «Партизана» — 74 000 человек. В следующем году, после того, как стадион был полностью закончен, его вместимость увеличилась до 110 000 зрителей, и он получил неофициальное прозвище — «Маракана», в честь известного бразильского стадиона. Кроме захватывающего вида, новый стадион также имел великолепное травяное покрытие с дренажом, который сделал игры намного более приятными.

Первый официальный гол здесь забил Трифон Михайлович в матче молодёжных команд «Црвены Звезды» и «Земуна», который состоялся перед первой игрой с «Риекой». Первый официальный гол в высшем югославском футбольном дивизионе забил Вукоя из «Риеки», а Душан Маравич забил самый первый гол на новом стадионе за «Црвену Звезду» в той же самой игре.

Согласно числу проданных билетов, 23 апреля 1975 года в полуфинале Кубка обладателей кубков против венгерского «Ференцвароша» (2:2), на трибунах было официально 96 070 зрителей, но число зрителей приближалось к максимуму — 110 000.

В середине 90-х, чтобы удовлетворить требованиям УЕФА о комфорте и безопасность зрителей, стадион был оборудован только сидячими местами, а их количество сократилось до 51 538.

В декабре 2014 года руководство футбольного клуба «Црвена Звезда» по предложению болельщиков и ветеранов клуба переименовала стадион в стадион имени Райко Митича, легендарного игрока и одного из основателей клуба

Известные матчи

• Финальный матч Кубка Чемпионов в сезоне 1972/1973 между «Аяксом» и «Ювентусом» (1:0) 30 мая 1973 года. Занимает третье место в списке рекордов посещаемости (на трибунах было зарегистрировано 91 564 зрителя). В матче приняли участие Руд Крол, Йохан Нескенс, Джонни Реп, Йохан Кройф, Дино Дзофф, Фабио Капелло, Жозе Алтафини, Роберто Беттега и другие.
• Чемпионат Европы по футболу 1976 (единственный турнир такого масштаба, который принимала Югославия). Здесь были сыграны два матча: полуфинал между Югославией и ФРГ, в котором ФРГ победила со счетом 2:4 в дополнительное время, проигрывая большую часть матча 0:2, а также финал 20 июня 1976 года между Чехословакией и ФРГ, в котором победила Чехословакия по пенальти 5:3 (основное время матча закончилось ничьёй 2:2). Победный пенальти в оригинальной манере забил Антонин Паненка, который отправил мяч «парашютом» прямо по центру в ворота Зеппа Майера. В историю этот удар вошёл как «удар в стиле Паненки».
• 24 апреля 1991 года «Црвена Звезда» и мюнхенская «Бавария» встретились в полуфинале Кубка чемпионов. У белградского клуба было преимущество со счётом 2:1 после игры в гостях (это было первое домашнее поражение мюнхенского клуба в еврокубках). На стадионе присутствовали 100 тысяч человек. Первый гол забил Синиша Михайлович, но Бавария отыграла преимущество двумя быстрыми голами и выровняла совокупный счет встреч. Только в компенсированное время югославов спасла роковая ошибка Клауса Аугенталера, который в падении срезал мяч в ворота Раймонда Ауманна. Матч закончился со счётом 2:2, а «Црвена Звезда» прошла в финал. Финальный свисток вызвал ликование на стадионе и массовый выход болельщиков на поле. В финале Црвена Звезда уже в матче в Италии по пенальти переиграла марсельский «Олимпик» и в первый и последний раз в своей истории выиграла Кубок европейских чемпионов.
• Осенью 1996 года «Црвена Звезда» принимала «Кайзерслаутерн» и «Барселону» в 1/32 и 1/16 финала Кубка обладателей кубков, соответственно. Значение матчей было огромно, потому что югославский клуб 4 года не играл из-за спортивно-политического эмбарго. Первый матч против «Кайзерслаутерна» был проигран со счетом 1:0, но «Звезда» прошла в дополнительное время 26 сентября 1996 года благодаря игре Деяна Станковича и Перицы Огняновича. В следующем круге соперником была «Барселона», имеющая в своем составе Роналдо, Христо Стоичкова и Луиша Фигу. «Црвена Звезда» должна была выигрывать с разницей в 2 мяча, чтобы пройти дальше (она проиграла первый матч 3:1 на «Ноу Камп»). Вначале Зоран Йовишич сделал счет 1:0, но энтузиазм хозяев был быстро исчерпан из-за быстрого ответа «Барселоны», одну минуту спустя Джованни Силва сравнял счет. После этого игроки «Барселоны» удержали удобный для себя счёт 1:1. Состязание запомнилось ещё из-за своей карнавальной атмосферы — хореографическая постановка, проходившая на всех четырёх трибунах, включала в себя выдвигающиеся флаги, покрывающие всю трибуну, баннеры и мозаики из цветных модулей.

Ссылки

• [www.crvenazvezdafk.com/ Официальный сайт ФК «Црвена Звезда»]
• [www.crvenazvezdafk.com/stadion.htm Страница стадиона на официальном сайте ФК «Црвена Звезда»]

Отрывок, характеризующий Райко Митич (стадион)

– Караул! Убили!.. Человека убили! Братцы!..
– Ой, батюшки, убили до смерти, убили человека! – завизжала баба, вышедшая из соседних ворот. Толпа народа собралась около окровавленного кузнеца.
– Мало ты народ то грабил, рубахи снимал, – сказал чей то голос, обращаясь к целовальнику, – что ж ты человека убил? Разбойник!
Высокий малый, стоя на крыльце, мутными глазами водил то на целовальника, то на кузнецов, как бы соображая, с кем теперь следует драться.
– Душегуб! – вдруг крикнул он на целовальника. – Вяжи его, ребята!
– Как же, связал одного такого то! – крикнул целовальник, отмахнувшись от набросившихся на него людей, и, сорвав с себя шапку, он бросил ее на землю. Как будто действие это имело какое то таинственно угрожающее значение, фабричные, обступившие целовальника, остановились в нерешительности.
– Порядок то я, брат, знаю очень прекрасно. Я до частного дойду. Ты думаешь, не дойду? Разбойничать то нонче никому не велят! – прокричал целовальник, поднимая шапку.
– И пойдем, ишь ты! И пойдем… ишь ты! – повторяли друг за другом целовальник и высокий малый, и оба вместе двинулись вперед по улице. Окровавленный кузнец шел рядом с ними. Фабричные и посторонний народ с говором и криком шли за ними.
У угла Маросейки, против большого с запертыми ставнями дома, на котором была вывеска сапожного мастера, стояли с унылыми лицами человек двадцать сапожников, худых, истомленных людей в халатах и оборванных чуйках.
– Он народ разочти как следует! – говорил худой мастеровой с жидкой бородйой и нахмуренными бровями. – А что ж, он нашу кровь сосал – да и квит. Он нас водил, водил – всю неделю. А теперь довел до последнего конца, а сам уехал.
Увидав народ и окровавленного человека, говоривший мастеровой замолчал, и все сапожники с поспешным любопытством присоединились к двигавшейся толпе.
– Куда идет народ то?
– Известно куда, к начальству идет.
– Что ж, али взаправду наша не взяла сила?
– А ты думал как! Гляди ко, что народ говорит.
Слышались вопросы и ответы. Целовальник, воспользовавшись увеличением толпы, отстал от народа и вернулся к своему кабаку.
Высокий малый, не замечая исчезновения своего врага целовальника, размахивая оголенной рукой, не переставал говорить, обращая тем на себя общее внимание. На него то преимущественно жался народ, предполагая от него получить разрешение занимавших всех вопросов.
– Он покажи порядок, закон покажи, на то начальство поставлено! Так ли я говорю, православные? – говорил высокий малый, чуть заметно улыбаясь.
– Он думает, и начальства нет? Разве без начальства можно? А то грабить то мало ли их.
– Что пустое говорить! – отзывалось в толпе. – Как же, так и бросят Москву то! Тебе на смех сказали, а ты и поверил. Мало ли войсков наших идет. Так его и пустили! На то начальство. Вон послушай, что народ то бает, – говорили, указывая на высокого малого.
У стены Китай города другая небольшая кучка людей окружала человека в фризовой шинели, держащего в руках бумагу.
– Указ, указ читают! Указ читают! – послышалось в толпе, и народ хлынул к чтецу.
Человек в фризовой шинели читал афишку от 31 го августа. Когда толпа окружила его, он как бы смутился, но на требование высокого малого, протеснившегося до него, он с легким дрожанием в голосе начал читать афишку сначала.
«Я завтра рано еду к светлейшему князю, – читал он (светлеющему! – торжественно, улыбаясь ртом и хмуря брови, повторил высокий малый), – чтобы с ним переговорить, действовать и помогать войскам истреблять злодеев; станем и мы из них дух… – продолжал чтец и остановился („Видал?“ – победоносно прокричал малый. – Он тебе всю дистанцию развяжет…»)… – искоренять и этих гостей к черту отправлять; я приеду назад к обеду, и примемся за дело, сделаем, доделаем и злодеев отделаем».
Последние слова были прочтены чтецом в совершенном молчании. Высокий малый грустно опустил голову. Очевидно было, что никто не понял этих последних слов. В особенности слова: «я приеду завтра к обеду», видимо, даже огорчили и чтеца и слушателей. Понимание народа было настроено на высокий лад, а это было слишком просто и ненужно понятно; это было то самое, что каждый из них мог бы сказать и что поэтому не мог говорить указ, исходящий от высшей власти.
Все стояли в унылом молчании. Высокий малый водил губами и пошатывался.
– У него спросить бы!.. Это сам и есть?.. Как же, успросил!.. А то что ж… Он укажет… – вдруг послышалось в задних рядах толпы, и общее внимание обратилось на выезжавшие на площадь дрожки полицеймейстера, сопутствуемого двумя конными драгунами.
Полицеймейстер, ездивший в это утро по приказанию графа сжигать барки и, по случаю этого поручения, выручивший большую сумму денег, находившуюся у него в эту минуту в кармане, увидав двинувшуюся к нему толпу людей, приказал кучеру остановиться.
– Что за народ? – крикнул он на людей, разрозненно и робко приближавшихся к дрожкам. – Что за народ? Я вас спрашиваю? – повторил полицеймейстер, не получавший ответа.
– Они, ваше благородие, – сказал приказный во фризовой шинели, – они, ваше высокородие, по объявлению сиятельнейшего графа, не щадя живота, желали послужить, а не то чтобы бунт какой, как сказано от сиятельнейшего графа…
– Граф не уехал, он здесь, и об вас распоряжение будет, – сказал полицеймейстер. – Пошел! – сказал он кучеру. Толпа остановилась, скучиваясь около тех, которые слышали то, что сказало начальство, и глядя на отъезжающие дрожки.
Полицеймейстер в это время испуганно оглянулся, что то сказал кучеру, и лошади его поехали быстрее.
– Обман, ребята! Веди к самому! – крикнул голос высокого малого. – Не пущай, ребята! Пущай отчет подаст! Держи! – закричали голоса, и народ бегом бросился за дрожками.
Толпа за полицеймейстером с шумным говором направилась на Лубянку.
– Что ж, господа да купцы повыехали, а мы за то и пропадаем? Что ж, мы собаки, что ль! – слышалось чаще в толпе.


Вечером 1 го сентября, после своего свидания с Кутузовым, граф Растопчин, огорченный и оскорбленный тем, что его не пригласили на военный совет, что Кутузов не обращал никакого внимания на его предложение принять участие в защите столицы, и удивленный новым открывшимся ему в лагере взглядом, при котором вопрос о спокойствии столицы и о патриотическом ее настроении оказывался не только второстепенным, но совершенно ненужным и ничтожным, – огорченный, оскорбленный и удивленный всем этим, граф Растопчин вернулся в Москву. Поужинав, граф, не раздеваясь, прилег на канапе и в первом часу был разбужен курьером, который привез ему письмо от Кутузова. В письме говорилось, что так как войска отступают на Рязанскую дорогу за Москву, то не угодно ли графу выслать полицейских чиновников, для проведения войск через город. Известие это не было новостью для Растопчина. Не только со вчерашнего свиданья с Кутузовым на Поклонной горе, но и с самого Бородинского сражения, когда все приезжавшие в Москву генералы в один голос говорили, что нельзя дать еще сражения, и когда с разрешения графа каждую ночь уже вывозили казенное имущество и жители до половины повыехали, – граф Растопчин знал, что Москва будет оставлена; но тем не менее известие это, сообщенное в форме простой записки с приказанием от Кутузова и полученное ночью, во время первого сна, удивило и раздражило графа.