Црнкович, Томислав

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Томислав Црнкович
Общая информация
Прозвище Црни
Родился 17 июня 1929(1929-06-17)
Котор, Королевство Югославия
Умер 17 января 2009(2009-01-17) (79 лет)
Загреб, Хорватия
Гражданство Югославия
Хорватия
Позиция защитник
Карьера
Молодёжные клубы
1942 ХАШК
Клубная карьера*
1947—1949 Металац (Загреб) ? (?)
1950—1961 Динамо (Загреб) 439 (5)
1961—1962 Винер Шпорт-Клуб ? (?)
1962—1964 Серветт ? (?)
Национальная сборная**
1952—1960  Югославия 51 (0)
Тренерская карьера
1965–1966 Зиммерингер
Международные медали
Олимпийские игры
Серебро Хельсинки 1952 футбол
Чемпионаты Европы
Серебро Франция 1960

* Количество игр и голов за профессиональный клуб считается только для различных лиг национальных чемпионатов.

** Количество игр и голов за национальную сборную в официальных матчах.

Томислав Црнкович (серб. Томислав Црнковић, хорв. Tomislav Crnković; 6 июня 1929, Котор — 17 января 2009, Загреб) — югославский футболист, игравший на позиции защитника, серебряный призёр чемпионата Европы 1960 года и серебряный призёр Олимпийских Игр 1952 года.





Карьера

Клубная

Футболистом Црнкович стал не сразу: первую свою игру в качестве профессионального игрока он провёл в 1942 году в составе команды ХАШК. Спасаясь от преследований властей, в 1943 году Црнкович ушёл в партизаны и начал активно помогать им в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками. В 1947 году Томислав дебютировал в качестве профессионального игрока «Металаца», но в 1950 году перешёл уже в загребское «Динамо», где и провёл лучшие годы своей карьеры. С ним он дважды завоёвывал и титул чемпиона страны, и Кубок Югославии.

В рамках чемпионата Югославии он провёл 439 игр и забил всего пять голов. Несмотря на свой вклад в победы загребских динамовцев в чемпионате Югославии, Томислав ни разу не выходил на поле с капитанской повязкой. В конце игровой карьеры он получил право на выступление за границей и отыграл один год в Австрии, а также два года в Швейцарии. Карьеру завершил из-за проблем с мениском.

В сборной

В сборной Югославии дебютировал в 1952 году, сыграл 51 игру за сборную (из них 5 в качестве капитана). Дебют состоялся в товарищеском матче против Норвегии незадолго до начала Олимпиады 1952 года. На Олимпиаде Црнкович сыграл все матчи своей сборной, которая завоевала серебряные награды, уступив в финале звёздной сборной Венгрии.

На чемпионатах мира 1954 и 1958 годов Црнкович также числился в составе, и его команда дошла до стадии четвертьфиналов. В 1960 году он также участвовал в чемпионате Европы, однако не сыграл в финальной стадии ни одного матча (в рамках 1/4 финала он провёл оба матча против Болгарии).

Достижения

После карьеры игрока

После завершения карьеры некоторое время возглавлял швейцарскую команду «Зиммерингер». Позднее начал карьеру журналиста и даже стал хозяином ресторана в Загребе. Однако вскоре Црнкович попал в автокатастрофу и не только получил серьёзные травмы, но должен был также выплатить компенсацию другим пострадавшим, из-за чего оказался на грани разорения и банкротства.

Среди женщин Томислав пользовался большой популярностью в 1950-е годы. Официально он был женат дважды, однако молва приписывает ему как минимум пять браков и множество детей от разных женщин. Несмотря на серьёзные проблемы со здоровьем, Црнкович не оставлял спорт до конца жизни: в 2006 году стал сооснователем Хорватского футбольного союза, а затем вошёл и в Зал славы хорватских спортсменов. Скончался в 2009 году, не дожив ровно 5 месяцев до своего 80-летия.

Напишите отзыв о статье "Црнкович, Томислав"

Ссылки

  • [www.reprezentacija.rs/index.php?option=com_content&view=article&id=958&Itemid=12 Профиль на сайте Сборной Сербии]  (серб.)


Отрывок, характеризующий Црнкович, Томислав

Анна Павловна улыбнулась и обещалась заняться Пьером, который, она знала, приходился родня по отцу князю Василью. Пожилая дама, сидевшая прежде с ma tante, торопливо встала и догнала князя Василья в передней. С лица ее исчезла вся прежняя притворность интереса. Доброе, исплаканное лицо ее выражало только беспокойство и страх.
– Что же вы мне скажете, князь, о моем Борисе? – сказала она, догоняя его в передней. (Она выговаривала имя Борис с особенным ударением на о ). – Я не могу оставаться дольше в Петербурге. Скажите, какие известия я могу привезти моему бедному мальчику?
Несмотря на то, что князь Василий неохотно и почти неучтиво слушал пожилую даму и даже выказывал нетерпение, она ласково и трогательно улыбалась ему и, чтоб он не ушел, взяла его за руку.
– Что вам стоит сказать слово государю, и он прямо будет переведен в гвардию, – просила она.
– Поверьте, что я сделаю всё, что могу, княгиня, – отвечал князь Василий, – но мне трудно просить государя; я бы советовал вам обратиться к Румянцеву, через князя Голицына: это было бы умнее.
Пожилая дама носила имя княгини Друбецкой, одной из лучших фамилий России, но она была бедна, давно вышла из света и утратила прежние связи. Она приехала теперь, чтобы выхлопотать определение в гвардию своему единственному сыну. Только затем, чтоб увидеть князя Василия, она назвалась и приехала на вечер к Анне Павловне, только затем она слушала историю виконта. Она испугалась слов князя Василия; когда то красивое лицо ее выразило озлобление, но это продолжалось только минуту. Она опять улыбнулась и крепче схватила за руку князя Василия.
– Послушайте, князь, – сказала она, – я никогда не просила вас, никогда не буду просить, никогда не напоминала вам о дружбе моего отца к вам. Но теперь, я Богом заклинаю вас, сделайте это для моего сына, и я буду считать вас благодетелем, – торопливо прибавила она. – Нет, вы не сердитесь, а вы обещайте мне. Я просила Голицына, он отказал. Soyez le bon enfant que vous аvez ete, [Будьте добрым малым, как вы были,] – говорила она, стараясь улыбаться, тогда как в ее глазах были слезы.
– Папа, мы опоздаем, – сказала, повернув свою красивую голову на античных плечах, княжна Элен, ожидавшая у двери.
Но влияние в свете есть капитал, который надо беречь, чтоб он не исчез. Князь Василий знал это, и, раз сообразив, что ежели бы он стал просить за всех, кто его просит, то вскоре ему нельзя было бы просить за себя, он редко употреблял свое влияние. В деле княгини Друбецкой он почувствовал, однако, после ее нового призыва, что то вроде укора совести. Она напомнила ему правду: первыми шагами своими в службе он был обязан ее отцу. Кроме того, он видел по ее приемам, что она – одна из тех женщин, особенно матерей, которые, однажды взяв себе что нибудь в голову, не отстанут до тех пор, пока не исполнят их желания, а в противном случае готовы на ежедневные, ежеминутные приставания и даже на сцены. Это последнее соображение поколебало его.
– Chere Анна Михайловна, – сказал он с своею всегдашнею фамильярностью и скукой в голосе, – для меня почти невозможно сделать то, что вы хотите; но чтобы доказать вам, как я люблю вас и чту память покойного отца вашего, я сделаю невозможное: сын ваш будет переведен в гвардию, вот вам моя рука. Довольны вы?
– Милый мой, вы благодетель! Я иного и не ждала от вас; я знала, как вы добры.
Он хотел уйти.
– Постойте, два слова. Une fois passe aux gardes… [Раз он перейдет в гвардию…] – Она замялась: – Вы хороши с Михаилом Иларионовичем Кутузовым, рекомендуйте ему Бориса в адъютанты. Тогда бы я была покойна, и тогда бы уж…
Князь Василий улыбнулся.
– Этого не обещаю. Вы не знаете, как осаждают Кутузова с тех пор, как он назначен главнокомандующим. Он мне сам говорил, что все московские барыни сговорились отдать ему всех своих детей в адъютанты.
– Нет, обещайте, я не пущу вас, милый, благодетель мой…
– Папа! – опять тем же тоном повторила красавица, – мы опоздаем.
– Ну, au revoir, [до свиданья,] прощайте. Видите?
– Так завтра вы доложите государю?
– Непременно, а Кутузову не обещаю.
– Нет, обещайте, обещайте, Basile, [Василий,] – сказала вслед ему Анна Михайловна, с улыбкой молодой кокетки, которая когда то, должно быть, была ей свойственна, а теперь так не шла к ее истощенному лицу.
Она, видимо, забыла свои годы и пускала в ход, по привычке, все старинные женские средства. Но как только он вышел, лицо ее опять приняло то же холодное, притворное выражение, которое было на нем прежде. Она вернулась к кружку, в котором виконт продолжал рассказывать, и опять сделала вид, что слушает, дожидаясь времени уехать, так как дело ее было сделано.
– Но как вы находите всю эту последнюю комедию du sacre de Milan? [миланского помазания?] – сказала Анна Павловна. Et la nouvelle comedie des peuples de Genes et de Lucques, qui viennent presenter leurs voeux a M. Buonaparte assis sur un trone, et exaucant les voeux des nations! Adorable! Non, mais c'est a en devenir folle! On dirait, que le monde entier a perdu la tete. [И вот новая комедия: народы Генуи и Лукки изъявляют свои желания господину Бонапарте. И господин Бонапарте сидит на троне и исполняет желания народов. 0! это восхитительно! Нет, от этого можно с ума сойти. Подумаешь, что весь свет потерял голову.]