Цугэ, Ёсихару

Ёсихару Цугэ つげ義春
Ёсихару Цугэ 柘植義春
Рождение	30 октября 1937(1937-10-30) (86 лет)
Место рождения	Кацусика, Токио, Япония
Направление	прозаик, мангака, эссеист
Псевдоним(ы)	Цугэ Ёсихару

Ёсихару Цугэ (яп. つげ義春 Цугэ Ёсихару) — японский мангака и эссеист. Активно занимался созданием комиксов с 1954 по 1987 год. Среди его работ есть как рассказы о повседневной жизни, так и произведения, основанные на сюрреализме. В его работах находит отражение интерес к путешествиям по Японии. Цугэ удостоился общественного внимания благодаря сюрреалистическим работам, которые он опубликовал в авангардистском журнале Garo в конце 1960-х.

Его имя при рождении записывалось как 柘植義春, но он всегда подписывает свои работы схожим по произношению つげ義春.

Его брат, Тадао Цугэ (яп. つげ忠男 Цугэ Тадао), также является художником. Ёсихару был женат на актрисе по имени Маки Фудзивара (яп. 藤原マキ Фудзивара Маки), от которой у него родился сын.

Ранние годы

Ёсихару Цугэ родился 30 октября 1937 года в районе Кацусика города Токио. В семье он был старшим из трёх сыновей. После смерти отца в 1942 году его мать во второй раз вышла замуж, и у Ёсихару появились две сводные сестры. Разруха послевоенной Японии вынудила Цугэ начать рисовать комиксы для платных библиотек, чтобы решить финансовые проблемы. Будучи крайне робким, он считал создание драматических рисунков единственным способом зарабатывать деньги и при этом избегать встреч с людьми. Он создал своё первое произведение в реалистическом жанре (обозначающимся термином гэкига) под влиянием Осаму Тэдзуки, который был одним из первых художников, создававших гэкигу. В возрасте 20 лет Цугэ впал в депрессию по причине проблем с долгами и в личной жизни, и даже пытался покончить с собой. В 1965 году Кацуити Нагаи, редактор и владелец журнала Garo, узнал о тяжёлом жизненном положении Цугэ и на страницах своего журнала попросил Цугэ связаться с ним.

Работы

В 1966 году Цугэ снова впал в депрессию. Он прекратил рисовать собственную мангу и стал ассистентом Сигэру Мидзуки. Под влиянием Мидзуки последние публикации Цугэ отличились хорошо проработанными задними планами и мультяшными персонажами. Одна из наиболее известных работ Цугэ, Screw Style (яп. ねじ式 Нэдзи Сики), была опубликована в Garo в 1968 году. После публикации Munō no Hito (яп. 無能の人 Муно: но хито, «Бездарность») в 1986 году Цугэ прекратил рисовать мангу. Жиль Лабордье из Indy Magazine писал, что Цугэ «старается создать атмосферу произведения в большей степени при помощи тонких приёмов повествования, но реже при помощи показа драматических событий», и сравнил стиль художника со стилем Ёсихиро Тацуми.

• Akai Hana
• Arijigoku
• Gensenkan Shujin
• Jōhatsu Tabi Nikki
• Kona no Yado
• Munō no Hito
• Screw Style
• The Sun's Joke
• Yoshio no Seishun

_{Источники:}

Переводы

Немногие работы Цугэ были переведены на английский язык. Манга Akai Hana была опубликована в седьмом номере известного журнала RAW в 1985 году. В этом же журнале в 1990 году вышла манга Oba's Electroplate Factory. Одной из последних переведённых манг стала Screw Style, опубликованная в специальном выпуске американского журнала Comics Journal в феврале 2003 года.

Манга Munō no Hito (яп. 無能の人) в 2004 году была переведена на французский язык.

Ссылки

• [www.animenewsnetwork.com/encyclopedia/people.php?id=56052 Цугэ, Ёсихару] (англ.) в энциклопедии персоналий сайта Anime News Network
• [www.ego-comme-x.com/spip.php?auteur31 Ёсихару Цугэ на сайте Ego comme x]  (фр.)
• [ego-comme-x.com/spip.php?article549 Интервью с Цугэ во французском переводе]  (фр.)

Отрывок, характеризующий Цугэ, Ёсихару

– Наверное? – сказала она.
Лицо княгини изменилось. Она вздохнула.
– Да, наверное, – сказала она. – Ах! Это очень страшно…
Губка Лизы опустилась. Она приблизила свое лицо к лицу золовки и опять неожиданно заплакала.
– Ей надо отдохнуть, – сказал князь Андрей, морщась. – Не правда ли, Лиза? Сведи ее к себе, а я пойду к батюшке. Что он, всё то же?
– То же, то же самое; не знаю, как на твои глаза, – отвечала радостно княжна.
– И те же часы, и по аллеям прогулки? Станок? – спрашивал князь Андрей с чуть заметною улыбкой, показывавшею, что несмотря на всю свою любовь и уважение к отцу, он понимал его слабости.
– Те же часы и станок, еще математика и мои уроки геометрии, – радостно отвечала княжна Марья, как будто ее уроки из геометрии были одним из самых радостных впечатлений ее жизни.
Когда прошли те двадцать минут, которые нужны были для срока вставанья старого князя, Тихон пришел звать молодого князя к отцу. Старик сделал исключение в своем образе жизни в честь приезда сына: он велел впустить его в свою половину во время одевания перед обедом. Князь ходил по старинному, в кафтане и пудре. И в то время как князь Андрей (не с тем брюзгливым выражением лица и манерами, которые он напускал на себя в гостиных, а с тем оживленным лицом, которое у него было, когда он разговаривал с Пьером) входил к отцу, старик сидел в уборной на широком, сафьяном обитом, кресле, в пудроманте, предоставляя свою голову рукам Тихона.
– А! Воин! Бонапарта завоевать хочешь? – сказал старик и тряхнул напудренною головой, сколько позволяла это заплетаемая коса, находившаяся в руках Тихона. – Примись хоть ты за него хорошенько, а то он эдак скоро и нас своими подданными запишет. – Здорово! – И он выставил свою щеку.
Старик находился в хорошем расположении духа после дообеденного сна. (Он говорил, что после обеда серебряный сон, а до обеда золотой.) Он радостно из под своих густых нависших бровей косился на сына. Князь Андрей подошел и поцеловал отца в указанное им место. Он не отвечал на любимую тему разговора отца – подтруниванье над теперешними военными людьми, а особенно над Бонапартом.
– Да, приехал к вам, батюшка, и с беременною женой, – сказал князь Андрей, следя оживленными и почтительными глазами за движением каждой черты отцовского лица. – Как здоровье ваше?
– Нездоровы, брат, бывают только дураки да развратники, а ты меня знаешь: с утра до вечера занят, воздержен, ну и здоров.
– Слава Богу, – сказал сын, улыбаясь.
– Бог тут не при чем. Ну, рассказывай, – продолжал он, возвращаясь к своему любимому коньку, – как вас немцы с Бонапартом сражаться по вашей новой науке, стратегией называемой, научили.
Князь Андрей улыбнулся.
– Дайте опомниться, батюшка, – сказал он с улыбкою, показывавшею, что слабости отца не мешают ему уважать и любить его. – Ведь я еще и не разместился.
– Врешь, врешь, – закричал старик, встряхивая косичкою, чтобы попробовать, крепко ли она была заплетена, и хватая сына за руку. – Дом для твоей жены готов. Княжна Марья сведет ее и покажет и с три короба наболтает. Это их бабье дело. Я ей рад. Сиди, рассказывай. Михельсона армию я понимаю, Толстого тоже… высадка единовременная… Южная армия что будет делать? Пруссия, нейтралитет… это я знаю. Австрия что? – говорил он, встав с кресла и ходя по комнате с бегавшим и подававшим части одежды Тихоном. – Швеция что? Как Померанию перейдут?
Князь Андрей, видя настоятельность требования отца, сначала неохотно, но потом все более и более оживляясь и невольно, посреди рассказа, по привычке, перейдя с русского на французский язык, начал излагать операционный план предполагаемой кампании. Он рассказал, как девяностотысячная армия должна была угрожать Пруссии, чтобы вывести ее из нейтралитета и втянуть в войну, как часть этих войск должна была в Штральзунде соединиться с шведскими войсками, как двести двадцать тысяч австрийцев, в соединении со ста тысячами русских, должны были действовать в Италии и на Рейне, и как пятьдесят тысяч русских и пятьдесят тысяч англичан высадятся в Неаполе, и как в итоге пятисоттысячная армия должна была с разных сторон сделать нападение на французов. Старый князь не выказал ни малейшего интереса при рассказе, как будто не слушал, и, продолжая на ходу одеваться, три раза неожиданно перервал его. Один раз он остановил его и закричал:
– Белый! белый!
Это значило, что Тихон подавал ему не тот жилет, который он хотел. Другой раз он остановился, спросил:
– И скоро она родит? – и, с упреком покачав головой, сказал: – Нехорошо! Продолжай, продолжай.
В третий раз, когда князь Андрей оканчивал описание, старик запел фальшивым и старческим голосом: «Malbroug s'en va t en guerre. Dieu sait guand reviendra». [Мальбрук в поход собрался. Бог знает вернется когда.]
Сын только улыбнулся.
– Я не говорю, чтоб это был план, который я одобряю, – сказал сын, – я вам только рассказал, что есть. Наполеон уже составил свой план не хуже этого.
– Ну, новенького ты мне ничего не сказал. – И старик задумчиво проговорил про себя скороговоркой: – Dieu sait quand reviendra. – Иди в cтоловую.


В назначенный час, напудренный и выбритый, князь вышел в столовую, где ожидала его невестка, княжна Марья, m lle Бурьен и архитектор князя, по странной прихоти его допускаемый к столу, хотя по своему положению незначительный человек этот никак не мог рассчитывать на такую честь. Князь, твердо державшийся в жизни различия состояний и редко допускавший к столу даже важных губернских чиновников, вдруг на архитекторе Михайле Ивановиче, сморкавшемся в углу в клетчатый платок, доказывал, что все люди равны, и не раз внушал своей дочери, что Михайла Иванович ничем не хуже нас с тобой. За столом князь чаще всего обращался к бессловесному Михайле Ивановичу.
В столовой, громадно высокой, как и все комнаты в доме, ожидали выхода князя домашние и официанты, стоявшие за каждым стулом; дворецкий, с салфеткой на руке, оглядывал сервировку, мигая лакеям и постоянно перебегая беспокойным взглядом от стенных часов к двери, из которой должен был появиться князь. Князь Андрей глядел на огромную, новую для него, золотую раму с изображением генеалогического дерева князей Болконских, висевшую напротив такой же громадной рамы с дурно сделанным (видимо, рукою домашнего живописца) изображением владетельного князя в короне, который должен был происходить от Рюрика и быть родоначальником рода Болконских. Князь Андрей смотрел на это генеалогическое дерево, покачивая головой, и посмеивался с тем видом, с каким смотрят на похожий до смешного портрет.