Цуда Сэн

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Цуда Сен»)
Перейти к: навигация, поиск
Цуда Сэн
яп. 津田仙, つだせん
Имя при рождении:

Сэнья[1]

Род деятельности:

агроном

Дата рождения:

6 августа 1837(1837-08-06)

Место рождения:

г. Сакура, преф. Тиба, Япония

Гражданство:

Япония Япония

Дата смерти:

24 апреля 1908(1908-04-24) (70 лет)

Место смерти:

Токио

Дети:

Цуда Умэко

Цуда Сэн (яп. 津田仙); 6 августа 1837 — 24 апреля 1908) — японский научный и образовательный деятель периода Мэйдзи. Один из основоположников новейшей школы агрономии в Японии. Сторонник вестернизации, пропагандист здорового образа жизни. Соучредитель Университета Аояма Гакуин.





Биография

Цуда Сэн родился 6 августа 1837 года в восточнояпонском уделе Сакура-хан провинции Симоса, в самурайской семье Кодзима. В 1851 году его отдали приёмным сыном в род Сакураи. В 1857 году Цуда уехал в Эдо, где изучал голландские науки, а также английский язык и литературу[2].

В 1861 году Сэн женился на дочери Цуды Дайтаро, чиновника сегуната Токугава. При содействии тестя он был принят на работу переводчиком правительственного чиновника, работавшего при ведомстве иностранных дел. Одновременно с этим Сэн стал приёмным сыном дома Цуда, который не имел наследника мужского рода[2].

В 1867 году Сэн вместе с Фукудзавой Юкити посетил США в составе группы инспектора финансового ведомства сегуната Оно Томогоро. Он был потрясён достижениями западной агрономии, планируя внедрить методы новейшего сельского хозяйства у себя на родине[2].

В 1869 году Сэн работал в Токийском отеле Цукидзи, а с 1871 года стал временным сотрудником Отдела освоения Севера при Императорском правительстве Японии. В 1873 году он принял участие в Международной выставке в Вене, где познакомился с голландским агрономом Даниэлем Хойбренком. В 1874 году Сэн перевел на японский его труд «Метод выращивания, объяснённый тремя различными процессами»[3], предлагая повысить урожаи японского риса и других злаков. Он широко популяризировал свои идеи, но однозначной поддержки в среде агрономов и лиц, занятых сельским хозяйством, они не нашли[2].

В 1875 году Сэн основал Общество изучения сельского хозяйства (яп. 学農社 гакуно:ся), а в следующем году открыл Товарищеские школу и журнал «Сельское хозяйство» (яп. 農業雑誌 но:гё:дзасси). В 1880 году он начал издавать журнал «Освоение Хоккайдо» (яп. 北海道開拓雑誌 хоккайдо: кайтаку дзасси), в котором пропагандировал методы западной агрономии. В это же время Сэн принял христианство протестантского направления и принял участие в создании школы, которая стала предшественницей Университета Аояма Гакуин[2].

После 1897 года Сэн оставил все дела, связанные с государственной службой, занявшись общественным движением за запрещение алкогольных напитков и табакокурения[2]. Он умер от кровоизлияния в мозг 24 апреля 1908 года, в 71-летнем возрасте. Церемония прощания с покойным состоялась в лекционном зале Аояма Гакуин[2].

Цуда Умэко, дочь Сэна, стала основательницей частной английской школы для девочек, которая развилась в Университет Цуда[2].

Напишите отзыв о статье "Цуда Сэн"

Примечания

  1. яп. 千弥 / 仙弥, せんや.
  2. 1 2 3 4 5 6 7 8 Цуда Сэн // «Энциклопедия Ниппоника»: в 28 т. 2-е издание. — Токио: Сёгаккан, 1994—1997.
  3. 農業三事: 荷衣伯連氏法 / 津田仙著. — 東京: 青山清吉, 1874. (Daniel Hooibrenk’s method of cultivation, explained by three different processes)

Источники и литература

  • Цуда Сен / / Энциклопедия Ниппоника: в 26 тт. 2-е издание. — Токио: Сьогаккан, 1994—1997.
  • Рубель В. А. Японская цивилизация: традиционное общество и государственность. — Киев: «Аквилон-Пресс», 1997.
  • Рубель В. А. История средневекового Востока: Курс лекций: Учеб. пособие. — Киев: Лыбидь, 1997.

Ссылки

  • [www.kufs.ac.jp/toshokan/gallery/ora-18.htm Метод выращивания, объяснённый тремя различными процессами] // Киотский университет иностранных языков (яп.)

Отрывок, характеризующий Цуда Сэн

Драм да да дам, дам, дам, трещали барабаны. И Пьер понял, что таинственная сила уже вполне овладела этими людьми и что теперь говорить еще что нибудь было бесполезно.
Пленных офицеров отделили от солдат и велели им идти впереди. Офицеров, в числе которых был Пьер, было человек тридцать, солдатов человек триста.
Пленные офицеры, выпущенные из других балаганов, были все чужие, были гораздо лучше одеты, чем Пьер, и смотрели на него, в его обуви, с недоверчивостью и отчужденностью. Недалеко от Пьера шел, видимо, пользующийся общим уважением своих товарищей пленных, толстый майор в казанском халате, подпоясанный полотенцем, с пухлым, желтым, сердитым лицом. Он одну руку с кисетом держал за пазухой, другою опирался на чубук. Майор, пыхтя и отдуваясь, ворчал и сердился на всех за то, что ему казалось, что его толкают и что все торопятся, когда торопиться некуда, все чему то удивляются, когда ни в чем ничего нет удивительного. Другой, маленький худой офицер, со всеми заговаривал, делая предположения о том, куда их ведут теперь и как далеко они успеют пройти нынешний день. Чиновник, в валеных сапогах и комиссариатской форме, забегал с разных сторон и высматривал сгоревшую Москву, громко сообщая свои наблюдения о том, что сгорело и какая была та или эта видневшаяся часть Москвы. Третий офицер, польского происхождения по акценту, спорил с комиссариатским чиновником, доказывая ему, что он ошибался в определении кварталов Москвы.
– О чем спорите? – сердито говорил майор. – Николы ли, Власа ли, все одно; видите, все сгорело, ну и конец… Что толкаетесь то, разве дороги мало, – обратился он сердито к шедшему сзади и вовсе не толкавшему его.
– Ай, ай, ай, что наделали! – слышались, однако, то с той, то с другой стороны голоса пленных, оглядывающих пожарища. – И Замоскворечье то, и Зубово, и в Кремле то, смотрите, половины нет… Да я вам говорил, что все Замоскворечье, вон так и есть.
– Ну, знаете, что сгорело, ну о чем же толковать! – говорил майор.
Проходя через Хамовники (один из немногих несгоревших кварталов Москвы) мимо церкви, вся толпа пленных вдруг пожалась к одной стороне, и послышались восклицания ужаса и омерзения.
– Ишь мерзавцы! То то нехристи! Да мертвый, мертвый и есть… Вымазали чем то.
Пьер тоже подвинулся к церкви, у которой было то, что вызывало восклицания, и смутно увидал что то, прислоненное к ограде церкви. Из слов товарищей, видевших лучше его, он узнал, что это что то был труп человека, поставленный стоймя у ограды и вымазанный в лице сажей…
– Marchez, sacre nom… Filez… trente mille diables… [Иди! иди! Черти! Дьяволы!] – послышались ругательства конвойных, и французские солдаты с новым озлоблением разогнали тесаками толпу пленных, смотревшую на мертвого человека.


По переулкам Хамовников пленные шли одни с своим конвоем и повозками и фурами, принадлежавшими конвойным и ехавшими сзади; но, выйдя к провиантским магазинам, они попали в середину огромного, тесно двигавшегося артиллерийского обоза, перемешанного с частными повозками.
У самого моста все остановились, дожидаясь того, чтобы продвинулись ехавшие впереди. С моста пленным открылись сзади и впереди бесконечные ряды других двигавшихся обозов. Направо, там, где загибалась Калужская дорога мимо Нескучного, пропадая вдали, тянулись бесконечные ряды войск и обозов. Это были вышедшие прежде всех войска корпуса Богарне; назади, по набережной и через Каменный мост, тянулись войска и обозы Нея.
Войска Даву, к которым принадлежали пленные, шли через Крымский брод и уже отчасти вступали в Калужскую улицу. Но обозы так растянулись, что последние обозы Богарне еще не вышли из Москвы в Калужскую улицу, а голова войск Нея уже выходила из Большой Ордынки.
Пройдя Крымский брод, пленные двигались по нескольку шагов и останавливались, и опять двигались, и со всех сторон экипажи и люди все больше и больше стеснялись. Пройдя более часа те несколько сот шагов, которые отделяют мост от Калужской улицы, и дойдя до площади, где сходятся Замоскворецкие улицы с Калужскою, пленные, сжатые в кучу, остановились и несколько часов простояли на этом перекрестке. Со всех сторон слышался неумолкаемый, как шум моря, грохот колес, и топот ног, и неумолкаемые сердитые крики и ругательства. Пьер стоял прижатый к стене обгорелого дома, слушая этот звук, сливавшийся в его воображении с звуками барабана.