Цукато
| Цукато | |
 | |
 | |
|
Описание герба: см. текст | |
| Девиз: |
Fortiter circumspectum |
|---|---|
| Том и лист Общего гербовника: |
XIII, 8 |
| Титул: |
графы |
| Губернии, в РК которых внесён род: |
Могилёвская |
| Часть родословной книги: |
V |
Подданство: | |
 Венецианская республика
| |
 Вюртемберг
| |
 Российская империя
| |
Цукато — графский род.
История
Ведёт начало от генерал-майора Георгия Гавриловича Цукато, потомка древнего венецианского рода, оставившего службу при вюртембергском дворе и вступившего в русскую службу в 1788 г. Он участвовал во второй турецкой войне, отличился при штурме Праги, во время итальянского похода Суворова был в сражениях при Требии и Нови: в 1809—1810 годах, командуя отдельным корпусом в Малой Валахии, сформировал из сербских казаков регулярную кавалерию. Умер в 1810 г. — Сын его, Николай Егорович Цукато (1794—1867), генерал от кавалерии, участвовал в войнах 1807—1814 годов и с кавказскими горцами.
Графское достоинство Высочайше утверждено за Цукато в 1873 году. Род записан в V часть родословной книги Могилёвской губернии.
Описание герба
В червлёном поле золотой коронованный лев вправо с чёрными глазами и языком, держащий раскрытую серебряную книгу. В серебряной главе щита три в ряд зелёные тыквы со стеблями и листьями.
Над щитом графская корона, над ней графский коронованный шлем. Нашлемник: возникающий золотой коронованный лев вправо с чёрными глазами и языком, держащий раскрытую серебряную книгу. Намёт: справа — червлёный с золотом, слева — зелёный с серебром. Девиз: «FORTITER CIRCUMSPECTUM» золотыми буквами на червлёной ленте. Герб рода графов Цукато внесён в Часть 13 Общего гербовника дворянских родов Всероссийской империи, стр. 8.
Известные представители
- Цукато, Егор Гаврилович (Георгий, ?—1810) — граф, русский генерал, герой русско-турецкой войны 1806—1812 гг.
- Цукато, Николай Егорович (Георгиевич, 1794—1867) — граф, участник Кавказских походов, наказной атаман Оренбургского казачьего войска.
См. также
Напишите отзыв о статье "Цукато"
Литература
- Цукато // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
- Жалованная грамота Императора Александра II вдове штабс-капитана Александре Петровне и сыновьям ее – майору Георгию и корнету Николаю Михайловичам Цукато на графское достоинство 12.03.1880. РГИА, [gerbovnik.ru/arms/2121 ф.1411, оп.1, д.374]
Отрывок, характеризующий Цукато
– Non, c'est l'estomac… dites que c'est l'estomac, dites, Marie, dites…, [Нет это желудок… скажи, Маша, что это желудок…] – и княгиня заплакала детски страдальчески, капризно и даже несколько притворно, ломая свои маленькие ручки. Княжна выбежала из комнаты за Марьей Богдановной.– Mon Dieu! Mon Dieu! [Боже мой! Боже мой!] Oh! – слышала она сзади себя.
Потирая полные, небольшие, белые руки, ей навстречу, с значительно спокойным лицом, уже шла акушерка.
– Марья Богдановна! Кажется началось, – сказала княжна Марья, испуганно раскрытыми глазами глядя на бабушку.
– Ну и слава Богу, княжна, – не прибавляя шага, сказала Марья Богдановна. – Вам девицам про это знать не следует.
– Но как же из Москвы доктор еще не приехал? – сказала княжна. (По желанию Лизы и князя Андрея к сроку было послано в Москву за акушером, и его ждали каждую минуту.)
– Ничего, княжна, не беспокойтесь, – сказала Марья Богдановна, – и без доктора всё хорошо будет.
Через пять минут княжна из своей комнаты услыхала, что несут что то тяжелое. Она выглянула – официанты несли для чего то в спальню кожаный диван, стоявший в кабинете князя Андрея. На лицах несших людей было что то торжественное и тихое.
Княжна Марья сидела одна в своей комнате, прислушиваясь к звукам дома, изредка отворяя дверь, когда проходили мимо, и приглядываясь к тому, что происходило в коридоре. Несколько женщин тихими шагами проходили туда и оттуда, оглядывались на княжну и отворачивались от нее. Она не смела спрашивать, затворяла дверь, возвращалась к себе, и то садилась в свое кресло, то бралась за молитвенник, то становилась на колена пред киотом. К несчастию и удивлению своему, она чувствовала, что молитва не утишала ее волнения. Вдруг дверь ее комнаты тихо отворилась и на пороге ее показалась повязанная платком ее старая няня Прасковья Савишна, почти никогда, вследствие запрещения князя,не входившая к ней в комнату.
– С тобой, Машенька, пришла посидеть, – сказала няня, – да вот княжовы свечи венчальные перед угодником зажечь принесла, мой ангел, – сказала она вздохнув.
– Ах как я рада, няня.
– Бог милостив, голубка. – Няня зажгла перед киотом обвитые золотом свечи и с чулком села у двери. Княжна Марья взяла книгу и стала читать. Только когда слышались шаги или голоса, княжна испуганно, вопросительно, а няня успокоительно смотрели друг на друга. Во всех концах дома было разлито и владело всеми то же чувство, которое испытывала княжна Марья, сидя в своей комнате. По поверью, что чем меньше людей знает о страданиях родильницы, тем меньше она страдает, все старались притвориться незнающими; никто не говорил об этом, но во всех людях, кроме обычной степенности и почтительности хороших манер, царствовавших в доме князя, видна была одна какая то общая забота, смягченность сердца и сознание чего то великого, непостижимого, совершающегося в эту минуту.
