Цукиёми

Цукиёми (яп. 月読 или ツキヨミ) или Цукуёми (яп. ツクヨミ), также Цукиёми-но-микото (яп. 月読命 или 月読尊), Цукиёми-но-ками, также встречается в мифологии как божество женского пола по имени Цукиёмо — бог луны в синтоизме, управляющий ночью, приливами и отливами. Наряду с Аматэрасу и Сусаноо является потомком Идзанаги.

Этимология имени

Считается, что имя Цукиёми происходит от слов «цуки» (луна) и «ёми» (чтение, счёт). По версии польского японоведа Веслава Котаньски имя Цукуёми-но-микото объясняется, как Дух, призывающий Луну, что отражает силы этого божества, которое каждую ночь призывает луну, путешествуя по ночному небу. Однако это имя имеет и другие толкования — например Сияющий бог Луны, которое было отвергнуто профессором Котаньски из-за отсутствия в подобном толковании имени динамичных качеств, характерных для имён японских божеств. Ещё один вариант имени божества, Дух пребывающей Луны рассматривался Веславом Котаньски весьма правдоподобным, но польский профессор отверг этот вариант, основываясь на том, что столь древнее имя божества вряд ли содержало данные о передовой системе счёта.

Существуют гипотезы происхождения «ёми» от слова «Ёми» (страна мёртвых), от слов «ё ми» (видимый ночью), путём слияния слов «Лунная ночь» (цукиё) и «смотреть» (миру), а в одном случае имя записано как Цукуюми — через иероглиф «юми» (弓) (лук для стрельбы). По поводу «сферы деятельности» бога тоже существуют разночтения: в «Кодзики» указано, что он управляет ночью, в «Нихонги» — морем.

Мифы, связанные с Цукуёми

Появление

Согласно "Кодзики" Цукуёми появился после омовения Идзанаги из капель воды, которой Идзанаги омыл свой правый глаз во время ритуала очищения, совершаемого им после спасения из Страны Тьмы, куда последовал за своей женой Идзанами. В альтернативной версии этой истории Цукуёми появился уже от зеркала из белой меди, которое в правой руке держал Идзанаги. По версии "Нихон сёки" бог Луны появился вскоре после формирования Японских островов и был одним из первых ками, рождённых в результате союза Идзанаги и Идзанами. Цукуёми являлся одним из трёх драгоценных детей, братом Аматэрасу и Сусаноо.

Убийство Укэмоти

После восхождения по небесной лестнице Цукуёми-но-Микото жил на небесах, также известных как Такамагахара. Согласно легендам, Цукиёми обитал в небесном дворце вместе со своей сестрой, солнечной богиней Аматэрасу. В отличие от Сусаноо он никогда не оспаривал права сестры на правление на равнине Высокого Неба. Однажды она послала его на землю к богине Укэмоти. Та угостила его едой, которую извергла изо рта. Это показалось Цукиёми отвратительным, и он убил Укэмоти. Аматэрасу, узнав об этом, разгневалась и прогнала Цукиёми подальше от себя, в другой дворец. С тех пор солнце и луна оказались разделены: солнце светит днём, луна — ночью. В более поздних версиях мифа Укэмоти убивает Сусаноо.

По версии Веслава Котаньски в этом мифе богиня Солнца пыталась найти повод для того, чтобы заставить Цукуёми покинуть равнину Небес вслед за другим братом и спровоцировала его на совершение преступления. Аматэрасу хорошо знала практики Укэмоти, которые были столь противны, что в любом случае бы вызвали взрыв негодования бога Луны. Убийство божественной хозяйки было хорошим поводом для Аматэрасу расстаться со своим братом, который подозревался сестрой как ещё один потенциальный конкурент в борьбе за власть над Вселенной.

Поклонение

Цукуёми почитается в нескольких синтоистских храмах, в частности, в комплексе Исэ-дзингу ему посвящено два храма:

• Цукуёми-но-мия во внешнем храме Гэкю Миядзири-тё в городе Исе префектуры Миэ, являющийся одним из нескольких меньших святилищ, которое находится за пределами комплекса храмов Исэ дзингу. Внешний Храм посвящён богине Укэмоти (Тоёукэ бимэ), а так как бог Луны является одним из символов, тесно связанных с мифом о Укэмоти, то и ему посвящено одно из святилищ.
• Цукуёми-но-мия во внутреннем храме Найку Накамура-тё в городе Исэ префектуры Миэ является одним из нескольких меньших кумирен, находящихся внутри комплекса храмов Исэ Дзингу. Внутренние святилища посвящены богине Аматэрасу, а так Цукуёми является её братом, то у него также есть святилище в этом месте.

Также в Киото есть храм Цукуёми-дзиндзя, посвящённый этому божеству Луны.

В популярной культуре

• В манге и аниме "Наруто" в честь Цукуёми названа одна из техник мангэкё сярингана.
• В манге One-shot в разделе "Цукуёми" показаны японские мифы о богах.
• В манге Tsukuyomi группа людей, способных видеть следы погибших людей, носит имя японского бога Луны.
• В аниме и манге Tsukuyomi: Moon Phase, показана история японцев, которые во время поездки в Германию стали вампирами.
• В манге и аниме Negima!: Magister Negi Magi Цукуёми является одной из трёх наёмников, нанятых Тигусой Амагасаки
  • Цукуёми как японский бог играет главную роль (Цукито Тоцука) в аниме «Забавы Богов».

Отрывок, характеризующий Цукиёми

– Свое дело гляди, – крикнул на них старый унтер офицер. – Назад прошли, значит, назади дело есть. – И унтер офицер, взяв за плечо одного из солдат, толкнул его коленкой. Послышался хохот.
– К пятому орудию накатывай! – кричали с одной стороны.
– Разом, дружнее, по бурлацки, – слышались веселые крики переменявших пушку.
– Ай, нашему барину чуть шляпку не сбила, – показывая зубы, смеялся на Пьера краснорожий шутник. – Эх, нескладная, – укоризненно прибавил он на ядро, попавшее в колесо и ногу человека.
– Ну вы, лисицы! – смеялся другой на изгибающихся ополченцев, входивших на батарею за раненым.
– Аль не вкусна каша? Ах, вороны, заколянились! – кричали на ополченцев, замявшихся перед солдатом с оторванной ногой.
– Тое кое, малый, – передразнивали мужиков. – Страсть не любят.
Пьер замечал, как после каждого попавшего ядра, после каждой потери все более и более разгоралось общее оживление.
Как из придвигающейся грозовой тучи, чаще и чаще, светлее и светлее вспыхивали на лицах всех этих людей (как бы в отпор совершающегося) молнии скрытого, разгорающегося огня.
Пьер не смотрел вперед на поле сражения и не интересовался знать о том, что там делалось: он весь был поглощен в созерцание этого, все более и более разгорающегося огня, который точно так же (он чувствовал) разгорался и в его душе.
В десять часов пехотные солдаты, бывшие впереди батареи в кустах и по речке Каменке, отступили. С батареи видно было, как они пробегали назад мимо нее, неся на ружьях раненых. Какой то генерал со свитой вошел на курган и, поговорив с полковником, сердито посмотрев на Пьера, сошел опять вниз, приказав прикрытию пехоты, стоявшему позади батареи, лечь, чтобы менее подвергаться выстрелам. Вслед за этим в рядах пехоты, правее батареи, послышался барабан, командные крики, и с батареи видно было, как ряды пехоты двинулись вперед.
Пьер смотрел через вал. Одно лицо особенно бросилось ему в глаза. Это был офицер, который с бледным молодым лицом шел задом, неся опущенную шпагу, и беспокойно оглядывался.
Ряды пехотных солдат скрылись в дыму, послышался их протяжный крик и частая стрельба ружей. Через несколько минут толпы раненых и носилок прошли оттуда. На батарею еще чаще стали попадать снаряды. Несколько человек лежали неубранные. Около пушек хлопотливее и оживленнее двигались солдаты. Никто уже не обращал внимания на Пьера. Раза два на него сердито крикнули за то, что он был на дороге. Старший офицер, с нахмуренным лицом, большими, быстрыми шагами переходил от одного орудия к другому. Молоденький офицерик, еще больше разрумянившись, еще старательнее командовал солдатами. Солдаты подавали заряды, поворачивались, заряжали и делали свое дело с напряженным щегольством. Они на ходу подпрыгивали, как на пружинах.
Грозовая туча надвинулась, и ярко во всех лицах горел тот огонь, за разгоранием которого следил Пьер. Он стоял подле старшего офицера. Молоденький офицерик подбежал, с рукой к киверу, к старшему.
– Имею честь доложить, господин полковник, зарядов имеется только восемь, прикажете ли продолжать огонь? – спросил он.
– Картечь! – не отвечая, крикнул старший офицер, смотревший через вал.
Вдруг что то случилось; офицерик ахнул и, свернувшись, сел на землю, как на лету подстреленная птица. Все сделалось странно, неясно и пасмурно в глазах Пьера.
Одно за другим свистели ядра и бились в бруствер, в солдат, в пушки. Пьер, прежде не слыхавший этих звуков, теперь только слышал одни эти звуки. Сбоку батареи, справа, с криком «ура» бежали солдаты не вперед, а назад, как показалось Пьеру.
Ядро ударило в самый край вала, перед которым стоял Пьер, ссыпало землю, и в глазах его мелькнул черный мячик, и в то же мгновенье шлепнуло во что то. Ополченцы, вошедшие было на батарею, побежали назад.
– Все картечью! – кричал офицер.
Унтер офицер подбежал к старшему офицеру и испуганным шепотом (как за обедом докладывает дворецкий хозяину, что нет больше требуемого вина) сказал, что зарядов больше не было.
– Разбойники, что делают! – закричал офицер, оборачиваясь к Пьеру. Лицо старшего офицера было красно и потно, нахмуренные глаза блестели. – Беги к резервам, приводи ящики! – крикнул он, сердито обходя взглядом Пьера и обращаясь к своему солдату.
– Я пойду, – сказал Пьер. Офицер, не отвечая ему, большими шагами пошел в другую сторону.
– Не стрелять… Выжидай! – кричал он.
Солдат, которому приказано было идти за зарядами, столкнулся с Пьером.
– Эх, барин, не место тебе тут, – сказал он и побежал вниз. Пьер побежал за солдатом, обходя то место, на котором сидел молоденький офицерик.
Одно, другое, третье ядро пролетало над ним, ударялось впереди, с боков, сзади. Пьер сбежал вниз. «Куда я?» – вдруг вспомнил он, уже подбегая к зеленым ящикам. Он остановился в нерешительности, идти ему назад или вперед. Вдруг страшный толчок откинул его назад, на землю. В то же мгновенье блеск большого огня осветил его, и в то же мгновенье раздался оглушающий, зазвеневший в ушах гром, треск и свист.
Пьер, очнувшись, сидел на заду, опираясь руками о землю; ящика, около которого он был, не было; только валялись зеленые обожженные доски и тряпки на выжженной траве, и лошадь, трепля обломками оглобель, проскакала от него, а другая, так же как и сам Пьер, лежала на земле и пронзительно, протяжно визжала.


Пьер, не помня себя от страха, вскочил и побежал назад на батарею, как на единственное убежище от всех ужасов, окружавших его.
В то время как Пьер входил в окоп, он заметил, что на батарее выстрелов не слышно было, но какие то люди что то делали там. Пьер не успел понять того, какие это были люди. Он увидел старшего полковника, задом к нему лежащего на валу, как будто рассматривающего что то внизу, и видел одного, замеченного им, солдата, который, прорываясь вперед от людей, державших его за руку, кричал: «Братцы!» – и видел еще что то странное.
Но он не успел еще сообразить того, что полковник был убит, что кричавший «братцы!» был пленный, что в глазах его был заколон штыком в спину другой солдат. Едва он вбежал в окоп, как худощавый, желтый, с потным лицом человек в синем мундире, со шпагой в руке, набежал на него, крича что то. Пьер, инстинктивно обороняясь от толчка, так как они, не видав, разбежались друг против друга, выставил руки и схватил этого человека (это был французский офицер) одной рукой за плечо, другой за гордо. Офицер, выпустив шпагу, схватил Пьера за шиворот.